Охотники на приколе

Охотники на приколе

        Заглавная тема телевизионных новостей и печатных СМИ — птичий грипп — сильнее всего задевает более миллиона российских охотников. Из статей и репортажей ничего не понять: то ли откроют весеннюю охоту, то ли ограничат, то ли вовсе запретят. Последняя крайняя мера применялась в России лишь во время гражданской и Великой Отечественной войн.
Что такое охотничий сезон для охотника, может объяснить только сам охотник. И пусть его объяснения будут невнятны и путаны, логическая цепочка вытянется примерно такая: охота — самое древнее занятие человека; поддержание культуры охоты — сохранение древнейших обычаев (как бы связь времен и народов); охота — это отдых, который не заменить ни музеями, ни спортзалами, ни общением в пивной. Кроме того, это деньги, и немалые, как для самого охотника (от 6 тыс. до 20 тыс. руб. в сезон с учетом расходов на одежду, боеприпасы, трансфер, а также путевки и лицензии), так и для охотхозяйств, основная прибыль которых складывается из членских взносов (400-700 руб. годовых) и лицензий на отстрел (от 50 руб. за утку или вальдшнепа до $400 за глухаря на току). Именно эти, а не бюджетные средства являются основным источником существования не только охотхозяйств как юридических лиц, но и самих зверей, которым без охотничьих денег на биотехнические мероприятия (подкормка, оборудование солонцов и др.) грозит голодная смерть уже следующей зимой.
       Что касается человеческого фактора — российских данных о положительном влиянии процесса охоты на психику нет. А вот американская статистика, которая осведомлена не только о количестве стульев, но и о том, кто и как на них сидит, свидетельствует: у побывавших на охоте людей повышается производительность труда на 30%, среди них резко падает количество рецидивов сердечно-сосудистых заболеваний.
       Впрочем, есть вещи более важные, чем работоспособность менеджеров, например здоровье нации в целом. Информационный повод к полному запрету на отстрел дичи — так называемый птичий грипп. А конкретнее, его новый штамм под названием H5N1. В период, когда писались эти строки, определились три группы властей предержащих, лоббирующих три способа решения вопроса об открытии/запрете весенней охоты, которая длится всего десять дней и начинается с середины апреля.
       Первая — запретители в лице главного государственного санитарного врача России Геннадия Онищенко вкупе с "зелеными", которых представляет координатор проектов Всемирного фонда дикой природы (WWF) Алексей Вайсман.
       Вторая — пропагандисты открытия весенней охоты, представленные собственно охотничьими обществами, а также силовыми структурами, любящими пострелять, во главе с министром по ЧС Сергеем Шойгу.
       Третья сторона представлена органами исполнительной власти, которые пытаются найти здоровый компромисс между двумя крайностями. К сторонникам компромисса, например, относятся представители аппарата правительства РФ. Озвучил идею компромисса на заседании правительства 12 марта первый заместитель премьера Дмитрий Медведев: мол, разумно раздать охотникам карты с обозначениями, где можно, а где нельзя стрелять. Под "можно" подпадают водоемы вблизи населенных пунктов и птицеводческих хозяйств. Под "нельзя" — места гнездования перелетных птиц, удаленные от человеческого жилья.
        Остается непонятным лишь одно: состоится весенняя охота в России или нет?
       
На первый взгляд почти невозможно определить, где поставить запятую в предложении "открыть нельзя запретить". Позиция Геннадия Онищенко в плане прогнозов на весеннюю охоту однозначна: запретить отстрел дичи. Господин Онищенко 14 марта грозился, что руководители Федеральной службы по надзору в сфере защиты прав потребителей и благополучия человека, или попросту Роспотребнадзора (главой которого он и является), и Федеральной службы по ветеринарному и фитосанитарному надзору — Россельхознадзора — готовы подписать постановление "О запрете в 2006 году охоты на диких птиц в России". Попахивает дежавю: года три назад, помнится, Геннадий Григорьевич проиграл похожую кампанию против распространения пива в России. Информагентствами была озвучена очередная профессиональная идея главного санитара: заменить охоту на дикую птицу повсеместным отстрелом ворон, которых господин Онищенко назвал "пернатыми волками". А это уже скандал в благородном семействе: вчерашние союзники в лице активистов WWF, яростно пропагандирующие запрет на азартные стрелялки по воронам из пневматического оружия (есть такая новая забава в Москве), из добрых друзей Онищенко превратятся в заклятых врагов.
       Что касается патриотизма, то главе ведомства пора, наконец, определиться: то ли и дальше рекламировать идею безопасности вируса H5N1 путем демонстративного поедания зараженной курятины, то ли научно обосновать свое отношение к охоте.
       Для справки: за последние три года птичьим гриппом в мире заболели 165 человек, людей погибло 90 (все из Азии); рецидивы заболевания не новы, удалось отследить 24 "птичьих" вспышки начиная с 1959 года (схожие с H5N1 штаммы). К началу XXI века вирус мутировал и стал более стойким, приспособившись к среде обитания. Более того, вирус преодолел межвидовой барьер и стал опасен для человека (в основном для детей). В России очаги заболевания птиц уже выявлены в восьми регионах (все — южные субъекты федерации). Ни одного случая передачи вируса от человека к человеку не зарегистрировано. Зараза, к сожалению, отлично сохраняется в условиях заморозки птицы (даже глубокой), но, к счастью, полностью убивается при температуре выше плюс 70°С. То есть демонстративное поедание вареной курицы главным санврачом страны — это не подвиг. Но это так, между прочим.
       По мнению эпидемиологов, отслеживающих не виртуальную птичье-гриппозную перспективу, а реальную ситуацию в подмосковном регионе, беды нужно ожидать не со стороны перелетных птиц, а от диких животных, в среде которых в конце февраля сложилась непростая эпидемиологическая обстановка. Есть опасность, что на регион обрушится более серьезная и реальная эпидемия — чума. Такого в практике охотхозяйств, по наблюдениям ветеринаров из Калужской облохотинспекции (сопредельная с Московской область), не случалось никогда. На западе Подмосковья кабаны гибнут целыми семьями по 10-12 особей. Дикие свиньи, основной объект охоты на копытных в нашем регионе, заболев, могут нанести серьезный урон сельхозхозяйствам, вступая в контакты с домашними животными.
       
Что касается вопроса: щадить или не щадить дикую птицу, то требование полного запрета весеннего отстрела перелетных птиц представляется дилетантским как с точки зрения экологии, так и охотничьей этики. И это подтвердит любой орнитолог. Не хочется употреблять словосочетания вроде "экологическая катастрофа" или "предельно минимальная численность поголовья на грани исчезновения", но в случае полного запрета на весеннее "сафари" картинка, возможно, будет выглядеть так.
       Основной объект весенней охоты — утка, а конкретно самец-селезень, окрашенный во все цвета брачной радуги. Утку-самку стрелять запрещено, более того, весной утка не бьется влет. Единственный разрешенный способ добыть красавца селезня — с подсадной одомашненной кряквой, которая с зеркала водоема (привязанная, конечно) своим безудержным "кря-кря" подманивает диких селезней под выстрел охотника. С одной стороны, этот способ, по мнению специалистов из охотничьих хозяйств, является самым рискованным: подсадная может подхватить H5N1 от селезня, перенести вирус в домашнее подворье и заразить всех крестьянских гусей и кур. Может, целесообразно на время отказаться именно от охоты с подсадной и разрешить добычу селезня "с подхода". В этом случае даже начинающий охотник никак не перепутает вызывающе яркую раскраску оперения самца с серой кряквой (если честно, утку при случае бьют и влет, в сумерках, и сидящей на зеркале — слишком большой соблазн).
       Но это так, в порядке размышлений. Важно вот что. Полный запрет весеннего отстрела утки вполне может сократить ее популяцию. Поясним на сценке из утиной жизни. Кряковный селезень (основной и самый ценный объект утиной охоты) по жизни — мачо. Настолько невоздержанный, что бьет не только конкурентов, но и свою пассию, и ее кладку, и даже детей-"поршков". Отвоевав возлюбленную, самец оплодотворяет ее десятки раз в день с промежуточными вылетами на кормежку. Устав, "муж" засыпает, чему способствуют ласки "жены", которая часами нежно чешет клювом в районе его шейки. Как только селезень замлеет и задремлет, утка немедленно отплывает (не летит, чтобы не разбудить!) к ближайшим камышам и, выбравшись на берег, не идет, а буквально ползет, чтобы снести яичко в потайном месте. Быстро опроставшись, она стремглав возвращается к селезню. Шум крыльев его будит, и "жена" за отлучку получает такую трепку, что перья летят. Засим селезень совершает очередной акт продолжения рода, и все повторяется вновь. Упаси бог, если самец обнаружит кладку. Он перебьет все яйца и всех птенцов, если таковые уже вылупились. А вокруг летает множество "холостых" селезней, которые пробуют отбить "жену" или даже забить брачного счастливца. Холостяки, обнаружив гнездо сородичей, разоряют его с неменьшим азартом, что законные "мужья".
       Все это не сказки весеннего леса, а картинка, иллюстрирующая последствия запрета на весенний отстрел селезней: веками приобретенный рефлекс на уничтожение человеком части популяции природа давно компенсировала повышенным процентом самцов в утиных стаях. Запрет на весеннюю охоту, даже в виде временной меры, внесет дисбаланс в утиную экосистему. То есть трупов забитых друг дружкой уток, а значит, и клюющих их ворон, сорок и прочих падальщиков — переносчиков заразы станет много больше.
       
Итак, в вопросе об открытии/запрещении весенней охоты-2006 единственное, что ясно, что ничего не ясно. Крайние меры были предложены Владимиром Жириновским еще в феврале: выдать каждому мужику по ружью и стрелять все, что летает, дабы не пропустить крылатую заразу в глубь матушки-России. Ему вторит полпред президента в Сибирском федеральном округе Анатолий Квашнин: мол, бей все, что шевелится рядом с населенными пунктами, причем любыми, как законными, так и незаконными, средствами. Есть даже предложения установить отпугивающие шумовые установки вблизи крупных населенных пунктов и птичьих хозяйств. Как это будет выглядеть на практике — вопрос скорее к Стивену Спилбергу. Что касается затратной части, то организация "искусственного" отстрела и отпугивания диких птиц, по выкладкам ученых из Новосибирска, потребует 320 млн руб. только в одной области. Не мудрствуя лукаво, умножим цифру на количество субъектов федерации и получаем внеплановые затраты порядка $1 млрд.
       Теперь посчитаем, во что обойдется запрет охоты в отдельно взятой Московской области. Председатель Московского общества охотников и рыболовов (МООиР) Вячеслав Кирьякулов, будучи не только топ-менеджером, но и страстным охотником, на интернет-сайте www.huntclub.ru поделился простейшими выкладками, исходя из прошлогодних данных. На весенней охоте-2005 было отстреляно 5894 штуки селезней кряквы, 1660 гусей, 10 867 вальдшнепов, а также глухари и тетерева. С учетом расценок на путевки и лицензии, а также егерское обслуживание и проживание на охотничьих базах, московские охотники внесли вклад в развитие инфраструктуры и поддержание поголовья диких птиц, гнездящихся в Московской области, в размере около 10 млн руб. Если запретят охоту в Подмосковье, охотхозяйства не то что окажутся на грани банкротства, они просто вымрут вместе с животными, не дождавшимися привычных биотехнических мероприятий. Денег нет, и точка.
       И еще вопрос: каким образом эндемики — объекты охоты (глухари, тетерева, рябчики, куропатки — живность, не мигрирующая посезонно), а также лесные и луговые перелетные (вальдшнепы, кроншнепы, веретенники, перепела и проч.) могут заразиться H5N1? Теоретически, конечно, могут, поймав помет на лету, но ни одного случая падежа среди них в мире пока не зарегистрировано.
       
Любопытно, что руководители охотхозяйств в областях европейской части России, мягко говоря, посылают куда подальше представителей СМИ с их неделикатными вопросами о птичьем гриппе и весенней охоте. Удалось выяснить, что постановлениями исполнительной власти однозначно закрыта весенняя охота в Курской, Ульяновской и других областях и в большинстве регионов Юга России. А вот, например, в Красноярском крае власти откровенно юморят: "Охота будет: больная птица в такую даль не долетит — сдохнет по дороге".
       Общую позицию от имени охотничьего мира озвучил глава московских охотников Вячеслав Кирьякулов в коротком телефонном разговоре: "Без комментариев. Ваш брат журналист своей некомпетентностью уже принес вред охотничьим хозяйствам, сопоставимый с распространением H5N1. Вот после закрытия, то есть 1 мая, будет о чем поговорить. Например, о ежечасных звонках с угрозами от нуворишей-охотников или от властей предержащих... Не хочу в этом участвовать, вы меня поймите как охотник охотника..."
       Ну а если закрытие все-таки будет, значит, состоится и открытие. Похоже, общими усилиями уже принято просто-таки иезуитское решение: разрешить весеннюю охоту в Московской области, запретив в соседних регионах, дабы не только ублажить богатых охотников, но и распугать потенциально больную дичь подальше от Москвы (все-таки 10% населения страны). Цинично, но вполне в рамках статус-кво. Правда, такой цинизм может дорого обойтись. По опросу рядовых охотников-любителей, все как один (а их все же 1 млн, что сравнимо с численностью российских вооруженных сил) выйдут на тропу охоты, но уже в роли браконьеров. Плюс неподдающееся учету количество деревенских жителей с незарегистрированным оружием, для которых промысел всего лишь способ поддержать штаны.
СЕРГЕЙ ГОЛУБЦОВ, АЛЕКСЕЙ ТРАВКИН