Одним из важнейших событий предстоящей надели станет намеченное на сегодня заседание Совета министров, в повестку которого внесен пока только один вопрос: о социально-экономическом положении в стране и мерах по реализации программы экономических реформ. Подготовка этого вопроса российским правительством совпала с заметным оживлением дискуссии между западными политологами об особенностях перехода от коммунизма к рыночной демократии. Опуская частности, основной вопрос большинства публикаций на эту тему можно сформулировать так — не является ли условием успешного преодоления переходного периода наличие сильного правительства и сильной политической воли? Если в России последнее сейчас для всех очевидно — президент страны обладает всей полнотой политической власти, то "сильное правительство" остается предметом дискуссий.
Дело в том, что под "силой" правительства в России и на Западе понимают не одно и то же. Если в современных западных демократиях сильное правительство это прежде всего правительство, способное политическими средствами добиваться эффективной реализации заявленных целей, то традиционный российский (и советский) менталитет отождествляет сильное правительство прежде всего с "сильными" министрами, сочетающими пробивную силу хозяйственника времен экономики дефицита с чертами восточного харизматического лидера. Последние три года внесли некоторые коррективы в эти представления, и сейчас российские интеллектуалы готовы считать сильным то правительство, которое, по словам одного из ведущих научных сотрудников Института экономики, "знает не только то, что будет делать сегодня вечером или завтра утром, но и то, что следует сделать послезавтра". Благодаря влиянию, оказываемому академическими кругами на mass-media, может создаться поверхностное впечатление политически значимого социального спроса на кабинет, который бы целенаправленно осуществлял детально продуманную экономическую стратегию.
Однако если подобный спрос на такое правительство и существует — то только в вестернизированной среде столичных экономистов. Можно утверждать, что в настоящее время деловой мир страны менее всего заинтересован в появлении действительно сильного правительства. Сильного как в традиционном российском, так и в евроамериканском понимании. Как минимум два события прошедшей недели могут стать иллюстрацией этого феномена.
В пятницу практически безрезультатно завершился учредительный съезд объединения "Круглый стол бизнеса России", организаторы которого — прежде всего первый вице-премьер Владимир Шумейко, представлявший движение "Выбор России", и председатель правительственного Совета по развитию предпринимательства Иван Кивелиди — ставили целью добиться поддержки своих структур ведущими представителями российского бизнеса. Однако ни один из действительных лидеров национального бизнеса в работе съезда участия не принял. Крупный частный капитал — преимущественно торгово-финансовый — продемонстрировал свое нежелание ассоциироваться с конкретной политической силой. В этом отношении прошедший съезд стал еще одним подтверждением проявившейся ранее тенденции, в соответствии с которой быстро формирующийся класс новых собственников использует в этой избирательной кампании тактику поддержки отдельных кандидатов, а не политических движений. На данном этапе его целью является проведение в структуры власти "своих" людей, а не формирование "своих" структур власти, что является для него еще непосильной задачей. До тех пор пока российский капитал не сможет сам формировать правительство страны, он не будет заинтересован в сильном кабинете.
Менее всего заинтересованы в нем и представители другой составляющей деловых кругов России — промышленного директората. Парадоксально, но сегодня директорскому корпусу менее чем когда-либо нужно появление у правительства какой-либо стратегии, потому что в этом случае он моментально станет объектом его целенаправленной экономической политики. Дело в том, что за период с 1987 года (начало дерегулирования экономики) директорату понравилось быть не объектом, а субъектом экономической политики. Иными словами — эффективным лоббистом. По признанию первого вице-премьера Олега Сосковца, "поток документов, исходящих из правительства и принимаемых под давлением предприятий, значительно возрос даже по сравнению с временами союзного кабинета". В этом отношении практическая некомпетентность правительства становится даже его преимуществом: по словам директора одного из крупных конверсионных заводов, расположенного в Подмосковье, "бывшему завлабу, пересевшему в министерство, мне проще доказать, что моему заводу требуется на техперевооружение два миллиарда, а не восемьсот миллионов". Вероятно, именно поэтому кабинету Егора Гайдара, откровенно смотревшему на директорат как на своего классового врага, удалось более года удерживаться в седле. "Меня свалили не промышленники, меня свалили аграрии", — признавался позднее Егор Гайдар.
В производственном лоббировании и следует, очевидно, искать первопричины как падения политической роли Аркадия Вольского, так и объявленного в прошлую пятницу решения Олега Сосковца и группы руководителей промышленного блока отказаться от выдвижении своих кандидатур на предстоящих выборах. Президент созданного в конце 1990 года при поддержке союзного правительства Научно-промышленного союза (с 1991 года — Российского союза промышленников и предпринимателей) Аркадий Вольский первоначально рассматривался директорским корпусом как фигура, которая благодаря своему влиянию в