показы балет
В Москве в Российском академическом молодежном театре проходит Летний фестиваль балета. В репертуаре — сплошь большая классика: "Лебединое озеро", "Баядерка", "Щелкунчик", "Дон Кихот", "Спящая красавица", "Жизель". Резкому сезонному обострению балетной жизни удивилась ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА.
Фестиваль сопровождается активной рекламной кампанией под слоганом "Мы храним национальное достояние России". В программе — целых шесть главных классических балетов и всего два "всемирно", как нас уверяют, "известных творческих коллектива". Это "Русский национальный балет" Сергея и Елены Радченко и Государственный академический музыкальный театр имени Натальи Сац. То, что для большого классического спектакля нужна соответствующая труппа и держать в репертуаре все эти балеты одновременно могут позволить себе разве что Большой и Мариинка, никого особенно не беспокоит.
Первый же попавшийся "Щелкунчик" — хорошая иллюстрация происходящего. В труппе Театра имени Натальи Сац — 32 артиста: 7 обоеполых премьеров, 9 кордебалетных женщин, остальные — мастера на все ноги. Третий год этими подвижниками руководит экс-премьер Музтеатра Станиславского народный артист России Владимир Кириллов. С его приходом детский театр стал осваивать большую классику. По-человечески это понятно: честолюбивый лидер жаждет руководить серьезным коллективом; артистам тоже приятнее танцевать по-взрослому, а не изображать зверушек и лягушек; да и публика на "классику" клюет охотнее, чем на неизвестные названия. Да, труппа слабенькая, бюджет мизерный, но ведь очень хочется.
И вот руководитель приглашает не кого-нибудь, а столичного хореографа, лауреата Государственной премии Бориса Мягкова (известного, в частности, тем, что когда-то помогал Майе Плисецкой справиться с чеховской "Дамой с собачкой") и заслуженного художника России и Украины Владимира Арефьева. Художник Арефьев рисует на черном заднике покрытые снегом домики, ставит около них елку с игрушками, под колосниками подвешивает белые ленты, а во втором "свадебном" акте покрывает задник и кулисы белыми простынями. То, что в результате советник Штальбаум с женой и детьми справляют Рождество прямо на улице, а девочка Мари укладывается спать посреди площади, может взволновать разве что излишне пытливого малолетнего зрителя: для взрослых главное — уложиться в смету.
Хореограф тоже не задается лишними вопросами про смысл постановки. И уж тем более не пытается предложить собственную трактовку сказки, как это делают западные хореографы, тоже нередко связанные возможностями труппы. Борис Мягков без затей повторяет конфетный сюжет, отчаянно пытаясь избежать заимствований из канонических постановок Василия Вайнонена и Юрия Григоровича. В этом ему помогает разве что страшная нехватка кадров. В спектакле появляются готовые на все "слуги просцениума" — четыре ангелочка: то сабельку Щелкунчику поднесут, то ширму передвинут, то подтанцуют, пока главные персонажи переводят дух. Гости к бездомным Штальбаумам не приходят, поэтому все многолюдные танцы первого акта исполняются пятью членами семьи. На вальс снежинок брошена дюжина упитанных дам (в нормальных труппах требуется 32, в крайнем случае 24 танцовщицы). Долго и разнообразно танцевать они не могут, а музыки много. Чтобы потянуть время, хореограф швыряет женщин попарно из кулисы в кулису то в па-де-ша, то в сиссонах, видимо надеясь, что за этими увесистыми проскоками-пробежками будет непросто разглядеть профессиональные кондиции танцовщиц и банальность комбинаций. На массовый вальс второго акта господин Мягков мобилизовал весь наличный состав — и фрачников с дамами, и "интернационал" игрушечного дивертисмента, и даже ведущих солистов, которым еще предстояло маяться в па-де-де. Но все равно не справился с коварным Чайковским, хотя разношерстная толпа исправно перемещалась, кружилась и иногда подпрыгивала.
Некоторую надежду внушала балерина: у госпожи Твердохлебовой хорошая фигурка, чудесная стопа и жизнерадостная манера танца, за которую легко простить некоторые технические ляпы. Но с принцем ей не повезло: чахлый, с корявой стопой и сухонькими ножками, господин Иванов из породы тех "вечных мальчиков", для которых таскать балерину — сущее наказание. Миниатюрную партнершу он с трудом взваливал даже на плечо, еле удерживал на пируэтах и вообще старался держаться от нее на расстоянии. Балетмейстер Мягков был с ним вполне солидарен: в разгар любовных объяснений (дуэт первого акта и адажио) он вдруг поручал принцу самостоятельно попрыгать, а заброшенная Мари покручивала что-то свое в другом углу сцены.
Каждое лето РАМТ предоставляет свою сцену балетным коллективам, о которых в течение сезона не бывает ни слуху ни духу. В другие времена года они зарабатывают на жизнь гастрольным чесом в наших и зарубежных провинциях, а в мертвый летний сезон являются на столичную Театральную площадь. Показывают они одно и то же — национальную классику, называются примерно одинаково — Русский (вариант — Российский) национальный балет, а различаются по имени руководителей. Свой русский балет есть у Вячеслава Гордеева, у Владимира Моисеева, у Виктора Смирнова-Голованова, у Сергея и Елены Радченко. Может, у кого-то еще, всех не упомнишь. И все они "хранят национальное достояние России" в меру скромных возможностей — как собственных, так и коллективных. Хотелось хотя бы на сезон национализировать это "национальное достояние", передав театрам, которые способны его содержать, а не только на нем паразитировать.