Прокатная десятка

Кинокритик Юлия Шагельман: «В фильме, сценарий которого Василиса Кузьмина написала сама вместе с Юлией Гулян, во многом основываясь на книге Александра Ратнера "Тайны жизни Ники Турбиной", пропитанное стихами детство героини подано как предисловие, в нескольких документальных кадрах — там и Евтушенко, и Венеция, и полные залы благодарных слушателей. Основные же события спрессованы в несколько месяцев одного года, не названного, но безошибочно определяемого по приметам времени, теснящимся в кадре и на звуковой дорожке. Здесь носят кожаные куртки, тяжелые ботинки, ожерелья-чокеры и радикальное мини, обсуждают "Матрицу" и "Шестое чувство", слушают "Наутилус" и "Мумий Тролля", в заставленных советской мебелью квартирах к выцветшим обоям прилеплены плакаты с группой "Би-2", а в какой-то момент на экране мелькнет первое русскоязычное издание "Гарри Поттера". Это 2000 год».

Подробнее о фильме — в материалах «Ъ» «В семье не без уродования».

Кинопрокатчик «Аврора»: «Молли пытается совладать с наркозависимостью при поддержке своей матери Деб. Они долгое время не общались и теперь должны вместе пережить все травмы, которые нанесли друг другу».

Кинопрокатчик «Russian World Vision»: «Каша твердо решает начать жизнь с чистого листа, но прошлое не готово так просто его отпустить. Опасные люди являются за ним прямо в реабилитационный центр, и с этого момента Каше приходится пуститься в бега. Вернувшись в родной город, он попытается спасти не только себя и своего брата, попавшего в тюрьму, но и девушку Асю, которую, как и его когда-то, стремительно затягивает водоворот зависимости и криминала».

Кинокритик Юлия Шагельман: «Если действие предыдущего фильма Давыдова "Пугало" происходило на грани между мирами людей и духов, а главная героиня, шаманка, была между ними связующим звеном, то "Нелегал" остается картиной реалистичной. Однако мистика все равно ощущается в прозрачном разреженном воздухе здешних пейзажей, которые распахиваются на экране, когда герой вырывается из городской скученности и толкотни. Украшенное ленточками священное дерево — не какая-то этнографическая диковинка, это часть привычной жизни, и пассажиры маршрутки, остановившись на недолгий привал, складывают у его корней скромные приношения (печенья, мелочь, зажигалку) с такой же обыденностью, как угощают попутчиков домашними пирожками. Совпадение ли, что благодаря такому дереву Нурбек встречает старого охотника (Степан Бурнашев-старший), который становится первым человеком, принявшим его как своего?»

Подробнее о фильме — в материалах «Ъ» «Рельеф неместности» и «Чужой снег».

Кинокритик Юлия Шагельман: «В основу фильма легла история настоящей Фахри и образованного ею женского кооператива, которую режиссер и автор сценария Блерта Башолли увидела по местному телевидению. Она почти не приукрашивает ее: всех художественных метафор в фильме — повторяющийся сон Фахри, в котором она видит своего мужа тонущим и себя вместе с ним (выжившие деревенские жители считают, что сербы утопили мужчин в местной реке), да те самые ульи со злыми пчелами — память об утрате, которая продолжает почти ежедневно причинять боль. В целом же картина снята в скупой манере cinema verite, а сцена, в которой женщины выходят на митинг с портретами пропавших близких, и вовсе кажется вырезанной из новостной хроники».

Подробнее о фильме — в материалах «Ъ» «Неравный рой» и «История в повседневности».

Кинокритик Михаил Трофименков: «Уверенно обжив Голливуд, попрактиковавшись в евразийских суперпостановках из татаро-монгольских времен и фэнтези, Бодров вернулся к интонации, которая прославила его еще на излете Советского Союза. К интонации "Непрофессионалов" (1985), "Каталы" (1988) и "СЭР" (1988). К историям не то чтобы маргиналов, но людей на обочине жизни, вытесненных туда социальным роком. На этот раз речь идет о роке, так сказать, комбинированном — социально-физиологическом. Герои "Дышите свободно" — не просто заики, но заики на той грани недуга, за которой вообще исчезает возможность коммуникации между людьми. Бодрову хватило такта не приглашать на главные роли неподдельных страдальцев, что было бы, с одной стороны, политически корректно, а с другой — вышло бы чистой спекуляцией на человеческой беде».

Подробнее о фильме — в материале «Ъ» «Несовершенно верно».

Кинокритик Михаил Трофименков: «События развиваются стремительно. Сезара прикончит коктейль из виски с цианидом. Оставшиеся "негритята" окажутся пленниками замка. Загробный голос с винилового диска предложит им поучаствовать в серии игр, чреватых летальным исходом, а заодно поискать в своем кругу убийцу Сезара. Но Плескофу, видимо, очень хотелось еще и немножко стать Франсуа Озоном. Снять своего рода "дизайнерское кино" в духе "Восьми женщин" (2002): не потому ли, кстати, в замке Дагера оказалось именно восемь персонажей. Отсюда и акцентированная условность, театральность сюжета, и китчевый гламур места действия, и ослепительная — вырвиглаз — цветовая гамма».

Подробнее о фильме — в материале «Ъ» «Безубийственный взгляд на вещи».

Кинокритик Юлия Шагельман: «Дженовезе проводит зрителей по всей истории Анны и Марко, однако рассказывает ее не последовательно, а по принципу "шаг вперед, два назад". Событий тут негусто: вот он расстался с предыдущей подругой, вот они вместе съездили в отпуск, он предложил жить вместе, она отказалась, они расстались, чтобы немного погодя сойтись снова, а вот она приревновала его к продавщице в курортной лавке. Развитие сюжета и характеров заменяется постоянным чередованием флешбэков и флешфорвардов. Повествование скачет то в прошлое, то в будущее. В какой-то момент две пары из разных временных пластов проходят друг мимо друга по одной улице, как будто иллюстрируя тезис из лекции Марко о том, что линейного времени не существует».

Подробнее о фильме — в материале «Ъ» «Суп и герои».

Кинокритик Юлия Шагельман: «"Где Анна Франк?" — этот вопрос, вынесенный в название и там потерявший вопросительный знак, звучит в картине несколько раз. Действие происходит в современном Амстердаме, поэтому ответ очевиден: она везде. Вот музей Анны Франк, вот школа ее имени, библиотека, мост, театр, а вот плакаты с ее лицом на остановках общественного транспорта, граффити на стенах, скромный памятник, почти незаметный под снегом. За семьдесят семь лет, прошедших с ее смерти от брюшного тифа в концлагере Берген-Бельзен, тринадцатилетняя Анна действительно превратилась из девочки-подростка, фантазировавшей о мальчиках и обижавшейся на маму по любому дурацкому поводу, в символ. Символ ужасов холокоста, символ преодоления и стойкости духа в самых страшных обстоятельствах, символ надежды на то, что добро обязательно победит зло, даже если до этого момента удастся дожить не всем».

Подробнее о мультфильме — в материалах «Ъ» «Анна возвращается» и «Неудобное вымышленное».

Кинокритик Михаил Трофименков: «Меткалф, определив Итену роль таксиста, пытается напомнить нам о великом "Таксисте" (1976) Мартина Скорсезе. Но в "Таксисте" была тонкая подоплека, объясняющая кровавую развязку: и вьетнамский синдром, обуревающий таксиста, и уотергейтское разочарование американского общества в основополагающих принципах демократии, и развратный бред тогдашнего Нью-Йорка. В "Злости" ничего подобного нет. Чай в Ираке или Афганистане герой не воевал. Одна только злобная хмарь города, где, как опять-таки написали бы Баскаков или Капралов, человек человеку волк. Один только кровавый финал без всякого предисловия и предпосылок».

Подробнее о фильме — в материале «Ъ» «Здравствуй, злость».