партийная жизнь
В выходные в Москве на пароходе "Константин Федин" прошел учредительный съезд Единой народной партии солдатских матерей. Солдатские матери боялись, что Министерство юстиции не зарегистрирует их единственную в России выросшую снизу и единственную пацифистскую партию, а потому старались делать все по правилам. Выяснилось, что правила Минюста придуманы не для партий, выросших снизу. Съезд солдатских матерей очень походил на съезды американских партий — с песнями, слезами и чтением стихов.
Конференц-зал на теплоходе "Константин Федин" был маленький, но зато забит битком. Я протиснулся к самому столу президиума и сел на пол. Надо мной нависали телекамеры, а вокруг сидели женщины всех возрастов. Я опирался плечом о колени девушки, зубрившей гимн вновь создаваемой партии, а мне самому на колени облокачивалась женщина-фотограф, пытавшаяся поймать в объектив главу оргкомитета Партии солдатских матерей Валентину Мельникову, пробиравшуюся к президиуму и перешагивающую через сидевших на полу журналистов.
— Я обращаюсь к журналистам,— сказала госпожа Мельникова, и дальше съезд перестал быть похожим на съезды российских партий, а стал похож на свадьбу или юбилей, устраиваемый в небольшой хрущевской квартире.— Я обращаюсь к журналистам. Ребята, ничего, если пара телефонов в президиуме будут работать, вам не помешает?
У съезда было два параллельных сюжета. Один для Минюста, другой для себя.— Согласно закону о политических партиях мы должны избрать мандатную комиссию. Видеозапись идет как документ, и надо делать все по правилам,— говорила госпожа Мельникова для Минюста, а потом для делегаток переводила на человеческий язык.— Девочки, мандаты поднимите красненькие, кто за, кто против, кто воздержался.
Они избрали мандатную комиссию, а потом Валентина Мельникова сказала:— Девочки, в папках у вас лежит песня, давайте споем.
И они запели, пока мандатная комиссия удалялась на совещание. Это была не бог весть какая поэзия, но они пели вместе и плакали: "Здесь собрались светлые сердца, Россия, сыновья и дочери твои, чтобы укротить войны стихию, чтоб навек закончились бои". Молодая женщина, которой я невольно облокачивался о коленки, пела чистым и сильным голосом, а потом оказалась членом счетной комиссии.
Они избрали счетную комиссию, и Валентина Мельникова сказала:— По традиции мы должны почтить минутой молчания всех погибших.
Я думал, она продолжит: всех погибших солдат или всех погибших сыновей. Но она не продолжила, зал встал и почтил минутой молчания всех на свете погибших вне зависимости от того, в какой они воевали армии и от чего погибли.
— Спасибо, пусть им будет земля пухом,— сказала госпожа Мельникова и снова стала работать, как велит Минюст.
Они избрали счетную комиссию, и пришлось ждать, пока мандатная и счетная комиссии подготовят свои протоколы. Обычно на партийных съездах это время заполняется приветствиями президента, правительства и начальников дружественных партий, но солдатских матерей никто не поприветствовал. Ни президент, ни правительство. Ни одна политическая партия. Их приветствовали только общественные организации вроде общества "Мемориал" или Союза женщин-водителей из Дании. Приветствия говорили по-разному. Приветствия были серьезные и не лишенные ораторского искусства: "Есть ли гражданское общество? Вот оно! Можно ли создать партию снизу? Вот она!" А были бесхитростные и даже неграмотные: "Второй раз Чечня никак не кончается, и Россия молчит. Толерантность всего мира должна говорить из России". И были прямые, опережающие политический доклад: "Главная наша задача — прекратить войну в Чечне!"
Мандатная и счетная комиссии все никак не несли свои протоколы, и тогда Валентина Мельникова рассказала историю про певца Юлиана. Оказывается, певец Юлиан записал про солдатских матерей песню "Прощайте, мальчики", принес ее госпоже Мельниковой и сказал, что ни на одной радиостанции песню эту не поставят в эфир. И он еще хотел прийти на съезд, но заболел и не пришел. Диск с песней Юлиана немедленно поставили в проигрыватель и стали слушать. Эта была не бог весть какая поэзия, но про матерей там говорилось, что "политикам, придумавшим войну, они налоги сыновьями платят", и в этом месте все женщины опять заплакали. Это была цепная реакция слез: они смотрели друг на друга и плакали, потому что плачет соседка.
Мандатная и счетная комиссии все готовили свои протоколы. И чтобы занять время, выступать стали уже просто все желающие. Эти женщины со всей страны вставали и говорили: "Представьте себе, что 60 лет назад кто-то сказал бы, что Россия и Германия будут друзьями. Представьте себе, что через 60 лет друзьями будут Россия и Чечня. Надо просто убедить всех, что нельзя убивать будущих друзей". Они говорили еще: "Мы идем в политику, потому что наши мужчины не смогли сделать так, чтобы мы были счастливы". А потом встала женщина из Биробиджана и сказала, что тоже привезла песню, и попросила поставить кассету. Это была не бог весть какая поэзия, но они опять все вместе плакали и пели: "Требую счастья и мира детям планеты всей. Набатом звучит в эфире голос простых матерей".
Наконец мандатная и счетная комиссии пришли с протоколами, что не помешало, впрочем, еще одной делегатке встать и прочесть стихотворение. Протоколы приняли единогласно и перешли к отчету оргкомитета. Уполномоченная оргкомитета Светлана Кузнецова скрупулезно доложила съезду, что на проведение съезда солдатские матери собрали добровольных пожертвований 3 млн 379 тыс. 371 рубль, и потом довольно долго рассказывала, на что именно и сколько именно денег было потрачено. Делегаты спрашивали, есть ли у партии еще деньги, и госпожа Мельникова отвечала, что пока нет.
— Но нам же не нужен офис за 15 млн в год. Надо постараться, чтобы нас зарегистрировал Минюст, и тогда денег найдем,— говорила госпожа Мельникова.
Пока член политсовета партии Ида Куклина пробиралась через толпу к столу президиума, чтоб выступить с докладом о политической ситуации, кто-то из делегаток предложил направить приветствие депутату Виктору Алкснису, и все очень смеялись.
Наконец, госпожа Куклина села к микрофону и стала говорить. Ее речь не очень была похожа на доклад о политической ситуации. Скорее это было похоже на то, как разговаривают родители со взрослым сыном на кухне, чтобы мальчик понимал, в какой живет стране. Она говорила, что солдатские матери вынуждены пойти в политику, потому что в авторитарной стране не имеет смысла быть общественной организацией, не имеет смысла ходить на прием к депутатам Государственной думы, потому что голосование депутатов не зависит от того, что депутаты думают.
Она говорила, что в стране десять лет идет война, что продолжается ограбление бедных, что государство не может эффективно бороться с терроризмом, и каждый террористический акт становится лишь поводом для нового насилия.
Она говорила, что не верит, будто монетизация льгот и реформа ЖКХ пойдут людям на пользу, и думает, что люди не смогут жить в новых условиях, что общество будет расколото и бедные будут отдаляться от богатых все больше — до тех пор, пока раскол в обществе не приведет к насилию. Она говорила:
— Мы партия ненасилия и согласия.Много раз повторяла, как заклинание — ненасилие и согласие, ненасилие и согласие, ненасилие и согласие.