На несанкционированные шествия в поддержку оппозиционного политика Алексея Навального в Екатеринбурге 23 и 31 января вышли, по разным оценкам, от 3 до 10 тыс. человек. Акции сопровождались массовыми задержаниями и последующими арестами. Адвокат Алексей Бушмаков, занимающийся делами задержанных (сотрудничает с «Агорой» и «Апологией протеста»), рассказал “Ъ-Урал”, какие нарушения допускали сотрудники полиции во время акций и почему суды всегда встают на сторону силовиков.
Адвокат Алексей Бушмаков
Фото: Николай Яблонский, Коммерсантъ
Адвокат Алексей Бушмаков
Фото: Николай Яблонский, Коммерсантъ
— Как вы оцениваете действия сотрудников полиции во время акций в поддержку Алексея Навального в Екатеринбурге?
— Свердловская полиция на акциях в целом действовала гуманно. Безусловно, мы видим, что на второй акции задержали в разы больше людей. На третьей, если она состоится, их будет еще больше. Но у меня есть опыт общения с коллегами из других регионов, и у нас, в сравнении с Москвой, Санкт-Петербургом или Казанью жестоких задержаний не было. Наши сотрудники полиции ставят себе в заслугу, что они “переиграли” шествующих, заранее изучив их маршруты и подготовив личный состав, исключив возможность применения жестоких методов подавления. Хотя такое было и раньше, ничего нового в технологии их работы на акциях не было.
На шествиях мы увидели избирательное правоприменение, когда силовики пытаются вычислить и подавить возможных зачинщиков. Хватали же не всех, а только активистов, кто выкрикивал лозунги или нес транспаранты.
— На ваш взгляд, при продолжении акций станут ли местные силовые структуры вести себя жестче с протестующими, использовать дубинки и электрошокеры при задержаниях, как в других регионах?
Наши полиция и ОМОН способны на жестокость. Они это продемонстрировали на акциях в сквере 2019 года. Одного моего подзащитного избили бойцы ОМОНа, но полиция дело не возбудила.
Уровень жестокости силовиков, на мой взгляд, зависит как от характера акции, так и от количества собравшихся. При большей массовости ОМОН не захочет вступать в открытые конфронтации, чтобы не столкнуться с агрессией со стороны выступающих. Ведь если случится столкновение, за этим последует серьезное разбирательство, в том числе и для силовиков. Им эта головная боль не нужна.
— Для чего, на ваш взгляд, во время мирных шествий без видимых организаторов был мобилизован почти полный состав сотрудников полиции и ОМОН?
— Я воспринимаю подобные выходки силовиков как некоторые учения на реальных людях. На шествиях они отрабатывают, как нужно цеплять людей, как заламывать. И чем больше они принимают участие в подавлении подобных мирных публичных акций, тем опытнее они становятся. Но и граждане становятся опытнее. Они начинают понимать, какие у них права, что они могут требовать, а также узнают, как им следует себя вести с сотрудниками полиции. С каждой маленькой акцией люди становятся опытнее в правовом плане, что в будущем им может помочь в осуществлении каких-то больших переворотов. Поэтому я бы на месте силовиков просто стоял бы в сторонке и контролировал, чтобы не было провокаций.
— Допускали ли сотрудники полиции нарушения между акциями 23 и 31 января, когда, например, задерживали активистов штаба Навального в Екатеринбурге?
— Поскольку это дела политические, право здесь не работает. Силовики почему-то обвинили в организации шествий активистов штаба Навального Алексея Гресько, Викторию Райх и Ирину Норман, хотя они лишь агитировали выходить на улицы. Написать пост с информацией, где и когда начинается шествие — это не организация.
Задерживали их с нарушениями. Райх, например, задерживали сотрудники в гражданском. Они караулили ее у подъезда, силой затащили в машину. Позже на ней были зафиксированы следы насилия, а сотрудники полиции заявили, что при задержании она оказывала сопротивление. Неясно, почему они не могли вызвать ее повесткой.
Возможно, чтобы лишить ее, таким образом, возможности вызвать адвоката. После задержания у нее отобрали телефон, что они не имеют права делать. Три-четыре часа она не могла связаться со мной. Подобным образом “выхватили” бывшего сотрудника штаба Навального Виктора Распопова. К сожалению, подобное становится нормой, с этим нужно что-то делать.
Эти дела являются показательными репрессиями. Суровость должна вызывать охладительный эффект. Власти пытаются таким образом сгладить оппозиционную активность, ради этого суды допускают нарушения. Я вообще допускаю сговор судов с силовиками, иначе вообще не вижу повода назначать всем троим десять суток ареста за нарушение ст. 20.2 КоАП РФ (нарушение установленного порядка либо проведения митинга или шествия). Хотя у Гресько двое детей, у Райх и Норман заболевания. В таких случаях обычно дают, например, исправительные работы.
Отмечу, что время судов над ними постоянно фиксировались нарушения. В ходе суда над Гресько судья в постановлении указал, что активист за совершение административного правонарушения привлекается впервые, также была установлена совокупность смягчающих обстоятельств и отсутствие отягчающих. Но уже абзацем ниже идет: “Поскольку ранее назначенное Гресько наказание не возымело воспитательного воздействия, ему нужно назначить административный арест”. Нарушения были и во время судов над Райх и Норман.
— Какие основные нарушения в действиях сотрудников полиции во время шествий вы можете выделить?
— Каких-то уникальных нарушений зафиксировано не было, но было множество типичных. Самая главная головная боль адвокатов — недопуск к подзащитному. Обычно, отвечая на вопрос, почему они нас не пускают, сотрудники полиции отвечают: “вас никто не зовет”. Поэтому мне приходится договариваться с подзащитными, чтобы они вписывали мое имя в протокол. Эта проблема характерна для всех отделов полиции Свердловской области.
Часто в отделениях забирают телефоны, что недопустимо. При административном разбирательстве это нарушение прав задержанных. Немаловажно, что часто протоколы составляются через несколько часов после задержания. А ведь именно с момента составления протокола отсчитывается срок административного ареста, если его впоследствии назначит суд. Бывают случаи, когда протокол вообще не составляется. Не всех добавляют в книгу задержанных. Что уж говорить о том, что часто им не дают пить и есть.
Отмечу, есть много добропорядочных сотрудников, которые относятся ко всем с уважением, но их даже в контексте города меньшинство.
В Екатеринбурге самым ужасным является отдел полиции №9. Когда я был там в последний раз, мне заявили, что меня не могут впустить, потому что введен план “Крепость”, когда в отделение никого не впускают и не выпускают. Но тут же я вижу, как сотрудники спокойно выходят в магазин или покурить.
— План “Крепость” 31 января был введен во многих регионах России. Как вы считаете, для чего?
— “Крепость” — произвол полиции. Введен он только для того, чтобы в отделы не шатались адвокаты. Не представляю, как мы мешаем их работе. Пусть раньше мы могли зафиксировать, что в отделах задержанных били, и реагировали на это, то сейчас ведь они ведут себя гуманнее. Ни один мой подзащитный не сказал, что к нему применяли силу. Чем мы тогда им помешали и зачем вводить этот план, мне неясно.
Сотрудники полиции почувствовали полную безнаказанность. Им, в связи с этими политическими делами, полностью развязали руки. Их же никак не наказывают. Если решите написать жалобу, что вас избили в отделе, справедливости не найдете.
Суд встанет на их сторону. На моей памяти не было ни одного случая, когда наказывали за нарушение прав задержанных. Сейчас некоторые мои коллеги хотят подать коллективный административный иск против отдела полиции №9 за введение плана “Крепость”.
— Возможно ли, при условии, что суды всегда встают на сторону силовых структур, законно защитить свои права, если их нарушили сотрудники полиции или ОМОН?
— Борьба в любом случае не бессмысленна. Всегда важен процесс. Да, не всегда находим правду в российских судах, но мы должны пройти через них, чтобы у нас была возможность подать заявление в Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ). И очень часто мы добиваемся справедливости, пусть в ЕСПЧ рассмотрение и затягивается до нескольких лет. Хотя в политических делах Россия всегда не соглашается с решением ЕСПЧ, указывая, что на тех же митингах нарушений не было, все было законно.
— Фиксируете ли вы в последние годы рост правовой грамотности населения?
— Как граждане,так и организации стали лучше понимать, какими правами они наделены, и активно этим пользуются. Пойти в суд для человека, чтобы отстоять права, теперь норма. Но качество судопроизводства катастрофически падает с каждым годом. Судьи не интересуются делами. Создается впечатление, что они их просто не читают. Решения за них готовят помощники. Суды сейчас работают с серьезным обвинительным уклоном. В гражданских вопросах вы можете найти правду в суде. Но при подаче заявлений против, например, органов власти, суд всегда будет не на вашей стороне, кто бы в отдельных ситуациях не был прав.