обозреватель
Россия заинтересована в том, чтобы американцы поскорее взяли Багдад. Это сказал не я, а Владимир Путин. Правда, если уж быть абсолютно точным, то президент сформулировал свою мысль иначе. "По политическим и экономическим соображениям Россия не заинтересована в поражении США",— сказал он, выступая перед журналистами в Тамбове. Но раз Россия не заинтересована в поражении американцев, то получается, что она заинтересована в их победе, которая и будет достигнута после того, как американские войска возьмут Багдад. Мне кажется, смысл высказывания Путина я не исказил.
Причем с президентом не поспоришь. Ясно, что американцы, даже терпя поражение за поражением, не успокоятся, пока не доведут войну до победного конца,— уж слишком многое поставлено Вашингтоном на карту. Затягивание же войны будет способствовать росту антиамериканских и, шире, антизападных настроений в российском обществе. Демократической России это на пользу не пойдет, тем более в преддверии парламентских выборов. Это во-первых.
А во-вторых, если у американцев что-то серьезно не заладится на фронте, они начнут искать виноватых. И тогда уж, конечно, вспомнят, что перед войной карты им путали не только Франция с Германией, но и Россия. Нам могут припомнить и то, что к иракцам какими-то путями попадало российское оружие и что генералы Ачалов и Мальцев помогали планировать оборону Багдада. То есть Россия, может заявить кто-то в Вашингтоне, нанесла США серьезный урон, измеряемый конкретными цифрами потерь в живой силе и технике. Если же американцы скоро одержат победу, они об этом, глядишь, и забудут. Им будет не до того — начнется восстановление Ирака, дележка подрядов...
Это что касается политических соображений. Но, как сказал Владимир Путин, есть и экономические. К примеру, не дай бог, завалится американская экономика. Если рухнет такой колосс, взвоют все — и не в последнюю очередь Россия с нашим рублем, привязанным к доллару.
В общем, складывается противоречивая картина. С одной стороны, Россия, равно как и другие страны, претендующие на некую самостоятельную роль в международных делах, не может согласиться с тем, чтобы единственная супердержава диктовала свою волю всему остальному миру. Исходя из этого и других (в том числе гуманитарных) соображений, Россия не может не критиковать американцев. Но, с другой стороны, по означенным выше причинам мы вынуждены желать им скорейшей победы.
Что из этого следует? А то, что, коль скоро война все-таки началась, нам остается только расслабиться и, поругивая Соединенные Штаты, ждать ее окончания. Собственно, это, скорее всего, и имел в виду российский президент. В сказанной им в Тамбове фразе наконец-то проявился тот самый знаменитый путинский прагматизм, который всегда так ценили на Западе.
Правда, Владимир Путин добавил, что Россия будет "предпринимать дополнительные усилия, чтобы вернуть решение иракского вопроса на площадку ООН". Но что он мог еще сказать?