премьера балет
Петербургский театр оперы и балета имени Мусоргского показал премьеру балета "Принцесса Луны, или История Такэтори" в постановке балетмейстера театра Николая Боярчикова. ЮЛИЯ Ъ-ЯКОВЛЕВА обрадовалась, что японский балет вывел хореографа из многолетнего кризиса.В этом проекте настораживало все: слишком памятен был провал предыдущего опуса господина Боярчикова — "Фауста". Как и тогда, музыку к балету написал венгерский композитор Шандор Каллош. Как и тогда, хореограф взялся за литературную глыбу — средневековую сказку "Такэтори-моногатари". Смысл иных ее эпизодов не распутан даже японистами — изложенный ногами, сюжет грозил полнейшей ахинеей. Программка укрепляла опасения: в списке действующих лиц значились Бамбуковая роща в исполнении артистов мужского кордебалета и Лунный свет в исполнении кордебалета женского. Балетоманы в зале были настроены оптимистично, и от этого делалось вдвойне страшнее. "Получится хорошо,— уверенно сказала одна старушка другой, ознакомившись с либретто.— Это похоже на 'Жизель'".
Но сильнее всего настораживала геополитическая ситуация, подвигшая хореографа на сочинение. Боярчиков изготовил "Принцессу Луны" на экспорт в Японию, страну самых пылких поклонников русского балета — атласных пуантов, пушистых пачек, фальшивых бриллиантовых диадем, кисельных дамских адажио и мужских трюков на разрыв мышц. Нетрудно было предположить, что, как человек честный и как глава труппы, Боярчиков на радость потребителям возведет все это в квадрат или даже в куб, упаковав омерзительную смесь в кимоно и посыпав лепестками сакуры. Отрабатывать "японский заказ" русским хореографам не впервой: несколько лет назад Алексей Ратманский сочинил для антрепризы Нины Ананиашвили "Сны о Японии".
Хореографа Ратманского тогда спасла самоирония. Хореограф Боярчиков, вождь советского "интеллектуального балета" 1970-х, на нее не способен категорически. К заказу он подошел с недюжинной серьезностью и готовой философской программой. Такое ощущение, что ему прямо наплевать было, срубит спектакль бабки или нет. Единственная, очевидно коммерческая уступка — приглашение на главную роль японской балерины Тамие Кусакари (Tamie Kusukari): прелестной фарфоровой куколки, едва держащейся на ногах. "Принцесса Луны" — абсолютно не тот балет, который обычно везут "из России с любовью". Если уж цепляться за академические фабулы, то "Принцесса Луны" Боярчикова — это скорее "Спящая красавица" наоборот: поморочив принцу голову прекрасной заколдованной незнакомкой, фея отправляет девушку обратно на Луну, не оставив героям даже финального pas de deux.
Николай Боярчиков обработал и приноровил к балету эстетику традиционного японского театра. С черными слугами сцены, шныряющими среди персонажей, поддерживающими танцовщиков в соло и дуэтах. С великолепной условностью режиссуры. С медитативным темпоритмом. С танцем, написанным позами-иероглифами. Никаких пуантов, никаких пачек (что, впрочем, сыграло на руку не слишком сильной труппе — недотянутые колени были надежно укрыты длинными штанинами, а жесткие руки — широкими рукавами кимоно). Спектакль не способны испортить считанные киксы вроде нелепого "лунного" кордебалета, обряженного в парики и балахоны а-ля Алла Пугачева, или по-профессорски пафосной сцены сватовства. Пятеро претендентов вовсю шарашат разнообразные закавыки в воздухе, при виде которых постепенно загибается волшебная свита Принцессы — белые поварята с колокольчиками (Небесные музыканты, согласно программке), очевидно, символизирующие музыку женской души. А главное, в "Принцессе Луны" 67-летний хореограф одним рывком вытащил себя из многолетнего творческого кризиса. Он сочинил японцам тот балет, который должны были сочинить себе они сами, чтобы потом возить по миру и чтобы, глядя на него, российские балетоманы удивлялись, какие же они там, в Японии, все духовные и как мастерски научились ваять балеты. Совсем не похожие на "Жизель".