Событие недели — "Лили Марлен" (Lili Marleen, 1980) Райнера Вернера Фассбиндера (1946-1982) (31 мая, "Культура", 21.55 *****), один из последних фильмов легендарного немецкого "Бальзака от кинематографа", чуть ли ни впервые принесший ему широкий народный успех, а не только признание в кругах "маргинальных" интеллектуалов. Фильм расколол немецкую прессу: режиссера публично упрекали ни более ни менее как в "фашизме". Фассбиндер сам дразнил собак, обозначив себя во вступительных титрах не как режиссера, а как "руководителя актеров" (Spielleitung), в традиции корпоративного нацистского кино. Да и сюжет фильма казался вполне двусмысленным: свободное переложение жизни Лале Андерсен (Lale Andersen), безголосой певички, обессмертившей свое имя исполнением жалобы солдата, тоскующего на фронте о своей Лили Марлен. Да, по сюжету она влюблена в музыканта-еврея, связанного с антифашистским подпольем, и даже вывозит по его просьбе из оккупированной Польши свидетельства о лагерях смерти. Да, ее даже задерживает гестапо, и только распространенная лондонским радио информация об убийстве всенародной любимицы заставляет власти рейха освободить ее. Но все это не мешает Вилли, как назвал свою героиню Фассбиндер, делать ослепительную эстрадную карьеру и млеть при встрече с Гитлером, фигуру которого заменяет на экране ослепительный поток света. Вилли постоянно повторяет, что она — всего лишь певица, которая просто делает то единственное, что умеет. Фассбиндер словно говорит о себе ее устами: я тоже всего лишь режиссер, а не профессиональный антифашист или фашист. Он снимает не исторический фильм, не триллер, а мелодраму на котурнах, напоминающую о великих голливудских образцах жанра 1950-х годов. Более того, в его кинематографе сама история трактуется даже не как фон для мелодрамы, а как мелодрама. Что ж, такая позиция, возможно, человечнее и честнее претензий постановщиков исторических блокбастеров показать все, "как было". В антологию мирового кино уже вошли сцены из "Лили Марлен", в которых доносящийся из радиоприемников голос Вилли на какие-то пять минут останавливает боевые действия на всех фронтах: танкисты Роммеля и английские "томми", американские джи-ай и пехотинцы вермахта завороженно слушают голос, напоминающий им всех оставшихся дома женщин. Но стоит ему смолкнуть, как бойня начинается с новой силой.
Вообще, неделя поразительно богата на шедевры. "Однажды на Диком Западе" (Once Upon a Time in the West, 1969) Серджо Леоне (Sergio Leone) (27 мая, ОРТ, 23.50 *****) — едва ли ни величайший из когда-либо снятых вестернов, увиденная итальянским интеллектуалом формула жанра. Если Фассбиндер превращает историю в мелодраму, то Леоне — банальную историю мести в метафизическую трагедию, видит в приключенческом жанре мощный исторический потенциал. Недаром фильм стал первой частью трилогии, включающей в себя также фильмы "Пригнись, мудак!" (Duck You, Sucker, 1972) (или "Пригоршня динамита") и "Однажды в Америке" (Once Upon a Time in America, 1983), повествующей о формировании американской нации. Эпическое измерение задано первыми же кадрами, где идиллически завтракающая семья рыжеволосого ирландца расстреляна киллерами в длинных плащах: великий Генри Фонда (Henry Fonda) ради Леоне поступился принципами и впервые в жизни сыграл отрицательного персонажа, старого наемника. "Однажды на Диком Западе" — чистое кинематографическое счастье. Каждый эпизод хочется со вкусом вспоминать, каждая сцена — шедевр. И шествие ослепительной шлюхи Клаудии Кардинале через муравейник железнодорожной станции, и явление немногословного мстителя, извлекающего из своей гармоники на редкость противные звуки (вот она какая, мелодия судьбы), и финальная дуэль.
В том же году, что и Леоне, снимал свой "2001 год: космическую одиссею" (2001: A Space Odyssey, 1968) и великий Стэнли Кубрик (1928-1999) (26 мая, НТВ, 13.00 *****). Наступление нового тысячелетия — слишком простая возможность порассуждать о сбывшихся и несбывшихся футурологических пророчествах. В 2001 году холодная война закончилась. На комфортабельной лунной станции чаевничают вчерашние соперники, хотя важную информацию по-прежнему приберегают для себя. На Луне найден черный монолит, мистическая эманация которого надоумила обезьян превратить кости в палки-копалки и кастеты, а ныне — призывает землян лететь на Юпитер. В процессе полета астронавтам придется столкнуться с первым бунтом компьютера и "убить" его, обретающего перед отключением совершенно человеческую патетичность. Но вся содержательная сторона отступает на десятый план по сравнению с мощной визуальной, скорее даже визионерской фантазией Кубрика. "Космическая одиссея" — фильм-галлюцинация. Кружатся, танцуют планеты под музыку Штрауса и Лигети. Единственный оставшийся в живых участник экспедиции проходит сквозь туннель из звуков и красок, напоминающий скорее психоделические виртуальные опыты наших дней. А финальная сцена, где герой видит себя одновременно и младенцем, и стариком, несомненно, повлияла на "Солярис" Андрея Тарковского. Все фильмы Кубрика в той или иной степени являются рассказом о попытке человека выйти за грань человеческого, стать сверхчеловеком. Космонавту из "Одиссеи" это удается: он возвращается на Землю носителем некоего вселенского знания. Недаром за кадром звучит "Так говорил Заратустра".
По сравнению с шедевром Кубрика его сиквел "2010: год вступления в контакт" (1984) Питера Хайамса (Peter Hyams) (27 мая, НТВ, 12.25 ***) — не более чем удачный, но стандартный образец научно-фантастического жанра. А вот "Автокатастрофа" (Crash, 1996) Дэвида Кроненберга (David Cronenberg) — образец, мягко говоря, нестандартный, даже шокирующий, переходящий — с эмоциональной точки зрения — границу порнографии (27 мая, ОРТ, 0.20 *****). Для этого канадского режиссера, считающегося пионером киберпанка в кино, не существует никаких бинарных оппозиций, никаких границ между живым и неживым, мужским и женским, человеческим и машинным. Уцелевший в аварии герой, практикующий со своей женой весьма вольные сексуальные отношения, встречается с загадочной сектой, завороженной автомобилем как идеальным воплощением американской мечты. Само название, кстати, отсылает к работе Энди Уорхола, в которой автокатастрофа рассматривалась как навязчивый и типично американский повседневный кошмар. Они имитируют в укромных уголках знаменитые аварии, в которых гибли кумиры 1950-1960-х и практикуют экстремальный секс во мчащихся на предельной скорости автомобилях. Настоящий оргазм — это смерть. Шрамы на телах непристойно-зазывны, а вагины похожи на небрежно зашитые раны. Кроненберг настолько радикален, что проще всего защищаться от его извращенной энергетики при помощи иронии. Финальный эпизод действительно несколько пародиен. После неудачной (в том смысле, что никто не погиб) аварии герой утешает распластанную во рву некошеном, полуобнаженную жену: "Не расстраивайся, дорогая. В следующий раз обязательно получится".
На закуску после такого обилия киновпечатлений можно посоветовать иконоборческую комедию Кевина Смита (Kevin Smith) "Догма" (Dogma, 1999) (26 мая, РТР, 23.10 ***), испепеляющую политкорректность в религиозных вопросах, и дешевый, но жутковатый, "культовый" "Туман" (The Fog, 1980) Джона Карпентера (John Carpenter) (30 мая, ОРТ, 1.15 ***), где восставшие со дна моря, обросшие ракушками утопленники страшной казнью карают погубивший их лет 200 тому назад городок.
МИХАИЛ Ъ-ТРОФИМЕНКОВ