от Юрия БОРЕВА
И напоследок
Исходя из общих принципов сталинской кадровой политики, председатель Комитета по делам искусств Храпченко дал указание уволить из Большого театра певца Рейзена.
Вскоре после этого к Рейзену, голос которого нравился Сталину, позвонил Поскребышев и предупредил, чтобы он был готов сегодня выступить на приеме в Кремле. Рейзен ответил, что он уволен из театра и уже не выступает. Через некоторое время за певцом приехала машина и он очутился в Кремле. Рейзен спел, как всегда, прекрасно. Сталин подозвал Храпченко и спросил, указывая на Рейзена:
— Это кто?
— Это певец Рейзен.
— А вы кто?
— Председатель Комитета по делам искусств Храпченко.
— Неправильно. Это солист Государственного академического Большого театра, народный артист СССР Марк Осипович Рейзен, а вы дерьмо. Повторите!
— Это солист Государственного академического Большого театра, народный артист СССР Марк Осипович Рейзен, а я дерьмо.
— Вот теперь правильно.
Сталина положили в мавзолей рядом с Лениным. Знаменитый парикмахер из Центрального Дома литераторов Моисей сказал: «Как в коммунальной квартире. Но жировка выписана все-таки на одного».
Рассказывал один из старейших кинематографистов Яков Райх.
После войны он был директором картины, снимать которую пришлось в Запорожье. Жилье и питание ему удалось организовать сравнительно легко, но вот транспорт можно было получить только с разрешения первого секретаря обкома. Им в ту пору был Леонид Брежнев. Он принял членов съемочной группы радушно. Угостил и к слову рассказал историю: «Во время парада Победы я стоял по правую руку от трибуны мавзолея. Было холодно, и я грелся коньяком, и так нагрелся, что меня отнесли в «эмку» и отвезли в гостиницу «Москва». Решив вопрос с машиной, секретарь обкома заметил: «Каждый должен иметь возможность получить пользу от своего труда» — и вызвал директора филармонии. Кивая на заезжих киношников, Брежнев распорядился: «Два кассовых концерта на пятьдесят тысяч рублей».
Провинциальный еврейский писатель Гонтарь был арестован по делу Еврейского антифашистского комитета. В тюрьме его оповестили, что он приговорен к пятнадцати годам за шпионаж в пользу Англии. Гонтарь попросил: «Дайте мне справку, что я английский шпион. Когда кончится срок, я пойду в английское посольство и потребую деньги за проделанную работу».