В Москве — фестиваль "Пушкин & Гете". Легко догадаться, что юбилейный проект немецкого Гете-института, решившего отметить 200-летие Пушкина, никак не мог обойтись без Вольфганга Гете, чей 250-летний юбилей пришелся на этот же год.
Программа Международного фестиваля "Пушкин & Гете" напоминает некогда популярную гэдээровскую передачу "Делай с нами, делай как мы, делай лучше нас!". Суть ее проста и гуманна: в жизни всегда есть место гениям, но соседство с ними должно соблазнять и провоцировать на игру каждого из нас. Поэтому в обход академических рефлексий всем обликам Пушкина был предпочтен Пушкин современный. Например, Пушкин — участник видеоконкурса. Или Пушкин — объект кича (см. материал на этой странице.— Ъ). Наконец, Пушкин — сочинитель сюжетов. Во всяком случае, таких, которые стремятся к современным игровым комбинациям — от оперы до драмтеатра ("Золотой петушок"), от старой киноленты под только что сочиненную музыку ("Станционный смотритель") до живого прочтения всенародно любимым Михаилом Козаковым (лирика) и все еще эзотеричным Андреем Битовым (черновики).
Соблюдая корректность и уважение к памяти нашего национального гения, перегружать фестиваль героями Гете немцы не стали. Сродство двух классиков с германской стороны призван доказывать даже не сам Гете, а его бессмертный "Фауст". В многообразии представленных трактовок — симфонической, драматической, кинематографической и экспериментальной — мы почувствуем не только неиссякаемую популярность поэмы, но и производный от этой популярности вывод: время "Фауста" канонического прошло.
В Большом зале консерватории давали ораторию Берлиоза "Осуждение Фауста". В истории культуры она была едва ли не первым случаем, когда с героем Гете обошлись противозаконно — переселили его в чуждый жанр, пересочинили для него сюжет и заставили петь тенором. Конечно, обязанный подобными превращениями бешеному перфекционизму Берлиоза, всю жизнь пытавшегося изобрести микст симфонии-оперы-драмы, Фауст вскоре об этом забыл — на него стали посягать и другие. Но вот обиду на то, что опус о нем Берлиоз сделал с тучей неровностей, герой Гете, похоже, затаил навсегда.
В Москве мы это поняли. Несмотря на усилия международной исполнительской команды, Фауста осуждали то беллетристически броско, то невероятно скучно. Смачная оркестровка, элегантный звук и музыкальные красоты удались, главным образом, в симфонических и хоровых эпизодах. Фавориты — опрятный федосеевский оркестр и великолепный хор "Латвия". К сожалению, грамотно отрепетировав сложнейшие номера вроде "Охоты" или "Адской скачки", французский дирижер Филипп Бендер уклонился от стилистического ликбеза с певцами. Поэтому трепетному, точному и чуть слабоголосому Фаусту (Герберт Липперт) пришлось объяснять свои чувства культурно-безграмотной Маргарите (Ирина Чистякова) и, что еще хуже, декоративно рычащему Мефистофелю (Анатолий Сафиуллин).
Интрига несоответствия свежепредставленных Фауста и Мефистофеля, как ни странно, отразила глубинное противоречие этого сочинения — обилие чувства и отсутствие метода. Сразу захотелось перечесть "Фауста" Гете, чтобы на фоне его арифметически стройных форм осудить или — кому как нравится — воспеть романтически-вспученный волюнтаризм Берлиоза. А еще лучше — набраться терпения и дожить до "Вальпургиевой ночи", которая разыграется в МТЮЗе день в день по календарю — 30 апреля.
ЕЛЕНА Ъ-ЧЕРЕМНЫХ