Так ответил западный банкир на предложения Примакова
Вчера "Ъ" опубликовал интервью замминистра финансов Михаила Касьянова, возглавляющего правительственную делегацию на переговорах с западными банками. Сегодня на вопросы корреспондента "Коммерсанта" ИРИНЫ Ъ-ГРАНИК отвечает представитель второй стороны, участвующей в этих переговорах, ВЛАДИМИР КОНОВАЛОВ, австралиец по происхождению, директор, главный специалист по стратегии на российском рынке Credit Suisse First Boston.
— Примаков призвал западные банки расширять свое присутствие на нашем рынке. Вы примете это предложение?
— Предложение поменять долговые обязательства на участие в капитале российских банков не представляет интереса. Для нас вопрос стоит так: прибыльно это или нет. Сейчас в России кризис, и трудно предсказать, когда он закончится. Есть кризис и в международной банковской системе. Мы сокращаем персонал в Лондоне и Нью-Йорке. Нереально обсуждать большие инвестиции, особенно в страну, по вине которой мы потеряли много денег. Да и не совсем понятно, что российские банки сейчас собой представляют. Многие из них разделили свои активы на хорошие и плохие и оставили государству свои обязательства, а себе — только хорошие активы.
— Ваш банк имеет лицензию на банковские операции в России. В чем выражалась ваша деятельность?
— Мы здесь с 1989 года, лицензию получили в 1993-м. Credit Suisse First Boston — инвестиционный банк, мы и здесь осуществляли инвестиции, которые для нас прибыльны: прямые инвестиции, кредиты предприятиям. ГКО — вообще не главный бизнес для нас в России. Мы официально признаны банком с самым большим объемом прямых инвестиций в российскую экономику.
— Значит, с частными вкладчиками, в том числе российскими, вы не работаете и не собираетесь работать?
— Пока, во всяком случае.
— Если вы не собираетесь резко диверсифицировать свою деятельность, то в каких правилах игры на российском рынке вы заинтересованы?
— Главное — это политическая стабильность и условия для инвестиций. Еще четкий банковский надзор, который пока в России очень слаб, особенно за форвардными сделками. ЦБ должен более строго регулировать эти вещи.
— Что должны сделать правительство и ЦБ, чтобы вы приняли предложение о конверсии долгов банков в их акции?
— Надо сначала договориться о реструктуризации долгов по ГКО. Потом мы должны понять, будет ли Россия платить по внешним долгам и продолжать обслуживать еврооблигации. Третий вопрос более общий: какого экономического курса будет придерживаться Россия? Пойдет она на гиперинфляцию или будет ориентироваться на рецепты МВФ, поддерживать с ним отношения? Если будет гиперинфляция, то ни о каких серьезных банковских операциях говорить не придется. Они будут свернуты. Начнется перевод денег из рублей в доллары, это вызовет дополнительную политическую и социальную напряженность, и о решениях по инвестициям и по банкам можно забыть.
— А если гиперинфляции удастся избежать?
— Будем продолжать работать. (Смеется). Кризис показал, что есть надежные банки и есть ненадежные. Надежные возвращали кредиты, мы будем развивать бизнес с ними. Только не спрашивайте, какие именно я считаю надежными, а какие нет,— все равно не скажу.
— Но получается, что даже в этом случае вы не собираетесь участвовать в капитале российских банков.
— Мы, например, купили самый большой банк в Бразилии — "Гарантия". Теперь он называется "Кредит Свисс Гарантия". Мы делаем это в развивающихся странах. Вполне возможно, что когда-нибудь мы это сделаем в России. Если будут соответствующие условия.
— Как вы оцениваете банковский менеджмент в России?
— У меня словарный запас недостаточный, чтобы это выразить. (Смеется). Пусть будет так: не особенно высоко.
— Вы можете сказать, что в наших банках вас совершенно не устраивает?
— Первое — это отсутствие прозрачности в работе банка. Система бухучета не соответствует принятой во всем мире. Отсюда вытекает, что потенциальный западный инвестор, западный партнер не может отследить финансовые операции, проводящиеся в рамках банковской структуры между инсайдерами. Например, ОНЭКСИМом и МФК. К тому же очень рискованно ведется управление. Пример — Инкомбанк, который явно перебрал форвардов.
— Но ведь и вы проводили рискованную политику, играя в ГКО?
— Да, конечно. Существуют рискованные операции, мы ими занимаемся, но надо иметь в виду, что даже во время кризиса мы провели некоторую переструктуризацию между нашими позициями. Мы изменили многие длинные позиции. А российские банки просто ведут очень рискованную политику без оглядки.
— Тем не менее российские банки боятся прихода западных банков. Или уже нет?
— Больше всего российские банки хотят, чтобы ЦБ взял все их долги, а они продолжали бы работать с положительными активами. В России не было и нет финансового сектора в западном понимании. Поэтому о защите того, чего нет, беспокоиться бессмысленно. Если вы хотите защищать нищету — пожалуйста, это ваш выбор.
— Что нужно для того, чтобы российский финансовый сектор стал нормальным в западном понимании?
— Надо опять начинать с политики. Раз население не хочет держать сбережения в рублях, это проблема. Денежная масса в рублях здесь неправдоподобно мала. Есть бегство капиталов. Пока эта психология не изменится, будет трудно. Конечно, если бы какой-то западный надежный банк начал здесь работать с населением, несомненно, это помогло бы. И конечно, реальный сектор должен хоть чуть-чуть развиваться. И мы готовы его развивать. Но, как вы понимаете, с вашим государством опасно работать, с регионами также. Здесь нет культуры возврата кредитов. Пока это будет — будут проблемы с привлечением западных капиталов.