Еще с десяток лет назад завершение сезона в отечественных балетных театрах частенько сопровождалось сенсацией: очередная звезда покидала родимый Восток, чтобы успешно воссиять на Западе. В этом сезоне миграция артистов ограничилась древним маршрутом — из Петербурга в Москву (Большой и Мариинка обменялись ведущими солистами). Известный театральный художник и коллекционер, историк моды и костюма АЛЕКСАНДР ВАСИЛЬЕВ объясняет ЛИДИИ Ъ-ШАМИНОЙ, почему на Западе русские балетные эмигранты утратили былую популярность.
Правила игры
Лет двадцать назад для начала успешной карьеры достаточно было совершить скандальное grand-jete во время зарубежных гастролей — иного пути просто не было. Примеры у всех на памяти. Сегодня политический интерес к балету ничего не стоит — в ходу другие ориентиры. Раньше беглецы от системы имели возможность перестраивать ментальность постепенно, в процессе освоения нового пространства, и "своеобразие" их поведения принималось как данность, как часть загадочной славянской души. Теперь это никого не умиляет и не раздражает — просто с российскими представлениями вы не получите работу. Нынешним завоевателям западная ментальность требуется изначально, ведь проблема не в том, что нет талантливых,— слава Богу, родятся,— а в том, что сначала надо быть удачливым агентом и уметь продать себя — и это тоже часть таланта.
Сейчас на Западе актуален "балетмейстер с котомкой", полностью отвечающий за постановку — от идеи до воплощения ее на сцене. Для этого надо обладать необходимой информацией и хорошо ориентироваться в балетном мире. Оформление, свет, партитура, танцовщики, финансовая сторона — все должно быть здесь, сейчас, а не в мечтах. Если же вы элементарно неграмотны — не говорите на европейских языках, не умеете написать проект балета, вывести его на дискету, отослать информацию о нем и о своих творениях факсом в нужное место и в нужное время, перевести запись своих постановок из одной видеосистемы в другую — а часто это надо уметь сделать тут же, в разговоре, время дорого,— ваши предложения ничего не стоят, будь вы Петипа или Баланчин. Техническая сторона дела значит больше, чем творческая,— в свое время я тратил 75% времени на public recations, а в противном случае до сих пор сидел бы без работы.
Театральные агенты не всем по карману, особенно в первое время. К тому же с агентом надо уметь говорить на профессиональном языке. Чтобы постичь эту специфику, я сам долгое время был агентом четы Пановых (премьер Кировского театра Валерий Панов и его жена, балерина Галина Рагозина, эмигрировали в Израиль в 1974 году.— Ъ) и столько слышал их страстных просьб: " Саша, найди нам контракт, а уж мы-то развернемся". Типичное советское мышление. На самом деле ситуация обратная: покажи, что можешь, и лишь тогда речь пойдет о контракте. Известное отечественное убеждение — "я талант и сумею везде пробиться" — на Западе не работает: никто никогда просто не увидит ваших гениальных постановок.
Правила поведения
Впрочем, амбиции у всех разные. Скажем, кировский премьер Вадим Бударин прекрасно кует балетные кадры в Аргентине — его школа выпускает грамотных танцовщиц, а вот Валерий Панов после многообещающего начала много лет обречен на ничегонеделание. Он въехал на западную сцену на белом коне: это была хорошо организованная кампания. Авторитетный критик Клайв Барнс представил его танцовщиком едва ли не выше Нуреева. Марсель Марсо, Барбра Стрейзанд выступали в поддержку этой жертвы советского режима. Панова наперебой приглашали в Берлин, Вену, Сан-Франциско, Нью-Йорк — лучшие театры. И вместо того чтобы использовать ситуацию и занять достойное место, с чего он начал? Вы тут, на Западе, ничего не умеете и не знаете — я вас научу. Ваши костюмы ничто, вот у меня в чемодане есть костюмы из Кировского, неважно, что они "из другой оперы", они все равно лучше. Барышникову обронил, что тот не умеет танцевать, ну и так далее. Несколько лет все терпели, он поставил своего "Идиота" во многих странах, кстати, очень интересный балет, но что теперь? Я, как агент, представлял его некоторое время, и чаще всего, если речь заходила о Пановых, охотно приглашали Галю (жена Панова, Галина Панова-Рагозина, прима-балерина Кировского театра, педагог.— Ъ), но — без Валерия.
Вот еще одна причина русской неповоротливости на Западе: необходимо держать лицо приветливым, неважно, что ты думаешь о хореографе или балете,— ругать не принято. У критиков в том числе. Гораздо изящнее промолчать. Есть такая уже девяностолетняя критикесса, весьма уважаемая в Париже, Ирэн Лидова. Вместе с Борисом Кохно она в свое время принимала участие в создании Театра Елисейских полей. Она пользуется приемом умолчания весьма эффективно, и все знают: если не говорится ничего о таком-то — это очень плохо. А упражняться в сарказме можно с упоением на любом материале — вон и Иисуса Христа уничтожил Кальвин, но мир не рухнул, и христианская идея по-прежнему привлекательна для миллионов людей.
Из всех, кто въехал на пике славы в западную жизнь, Михаил Барышников лучше всех понял, что необходимо быстро менять ментальность, поэтому его талант и развился с максимальной отдачей. Я вообще не знаю, причислять ли его к русским. Например, он полностью избавился (или не обладал ею вовсе) от российской манеры прилюдно целоваться, а за глаза говорить гадости. Речь не о человеческих слабостях — думайте про себя что угодно или обсуждайте чужие недостатки в кругу близких друзей, но вести себя вы просто обязаны корректно, иначе ваше дело — швах. Интересно его мнение о российских приглашениях: "I`m not your business" — всего лишь. И отказался ехать в Россию, хотя от Риги, куда он приезжал недавно, езды до Петербурга несколько часов. Без всякой аффектации, просто отмолчался.
Правила политкорректности
На Западе нашим мешает все тот же шовинизм. Конечно, русская школа танца великолепна, имеет богатую историю и плодотворные традиции, но она не единственная в мире, как было принято считать в СССР. Русские слишком долго варились в собственном соку. Другие школы, недостаточно известные в России, могут дать много поучительного, и, слава Богу, пришла пора узнать это — можно ездить, смотреть сравнивать, изучать, заимствовать.
Например, кубинская школа танца. На Кубе, помимо Азария Плисецкого, о котором в России не забывают, работали три других педагога дягилевского поколения — я говорю о синтезе национальных традиций и общего культурного наследия. К тому же работает авторитет Алисии Алонсо, именно с ее именем связано понятие кубинской школы танца. В России прохаживаются насчет Майи Плисецкой, мол, сколько можно танцевать, а ведь ее приглашают, значит, нужна. Алисии Алонсо на три года больше, чем Плисецкой, а она до сих пор танцует и производит довольно сильное впечатление в "Жизели". Есть и другие примеры: Зизи Жанмер (род. в 1924 году.— Ъ), Жан Бабиле (род. в 1923 году.— Ъ) все еще выходят на сцену, и на их выступления раскупают билеты. На Западе все просчитано.
Я не зря начал разговор о кубинской школе. Один из самых интересных танцовщиков сегодня — кубинец Хозе Луис Карреньо из Американского театра балета. Другая восходящая звезда — Хуан Боада. Из мировых величин следует назвать француженку Сильви Гиллем, в Англии — Вивиану Дюранте. А русские до высот Нуреева не дотягивают.
Сегодня пытаются прохаживаться насчет его entrechat-six, находят погрешности в технике, но после Нижинского это единственная мировая звезда уходящего века — я не беру танцовщиц, разумеется. Знаменитых беженцев из СССР почти не осталось — Годунов умер, Макарова, Козлова "ушли на пенсию", Барышников дотанцовывает. Володя Деревянко изумителен, но популярен только внутри Германии, Швейцарии, Италии. Есть много известных русских, но мировой славы нет ни у кого, кроме Владимира Малахова.