Первым мужчиной в жизни Мариты Лоренц был юный Фидель Кастро. Она имела право на одно из самых крупных состояний в мире и годами жила на пособие по безработице. Правда, в запасе у нее всегда была пара дорогостоящих историй. За самую последнюю голливудский суперрежиссер Оливер Стоун заплатил двести тысяч долларов.
Ее обычно представляют роковой женщиной на покое. Матой Хари как бы в летах.
Но в свои пятьдесят семь располневшая Марита Лоренц больше похожа на секретаря какого-нибудь из уральских райкомов.
Взбитая прическа громоздится над круглым, густо накрашенным лицом, костюмы бесформенны и бесполы, остриженные ногти выкрашены умопомрачительно розовым лаком. Правда, на комоде в коридоре у нее лежат охотничий нож и пистолет.
Маленькая "студия" в нью-йоркском Квинсе некогда могла считаться респектабельным местом жительства. Однако район постепенно превратился в кокаиновый центр американской столицы. Лоренц это не смущает, она привыкла иметь дело с опасными латиноамериканцами.
С особенным наслаждением она рассказывает о том, что ее пытались отравить, бросали в тюрьму, бомбили, глушили наркотиками, расстреливали из пистолета и бросали в лесах Амазонки на верную смерть.
Не удивительно, что вид у нее постоянно как бы слегка утомленный.
Манерами и привычкой время от времени выпивать добрую стопку неразбавленной водки она отчасти напоминает портового грузчика.
За последние десять лет Лоренц отказала как минимум одиннадцати ретивым писателям, подвизавшимся в создатели ее биографии.
Марита разумно предположила, что писать — невелика наука, а гонорарами делиться нет никакого смысла.
Мыльная опера на ломаном испанском
В двадцать лет она выглядела на четырнадцать и не имела ни малейшего представления о значении слова "свидание". Зато беззаботно управлялась с командой океанского лайнера, принадлежавшего ее отцу.
Отец — немец, переселившийся в США, судя по всему, подрабатывал небольшим шпионажем для разных мировых разведок. Квалификация его была, вероятно, весьма высока. Ибо впоследствии так и не удалось установить, для каких именно разведок.
Океанские лайнеры, разумеется, были сказочно комфортабельным местом для подобного рода деятельности.
В 1959-м его вместе с одним из лайнеров и Маритой в качестве помощника занесло к берегам Кубы. Которая как раз недавно сменила диктатора Батисту на освободителя Кастро и его революционные войска.
Пока Лоренц-старший похрапывал после обеда в каюте, на палубе появились молодые кубинцы — все, как один, баскетбольного роста, с черными бородами и с неподдельным революционным азартом в очах.
Марита решила, что их берут на абордаж средневековые пираты. Но при взгляде на белозубого Кастро решила, что это, в сущности, не так уж и противно.
На дальнейшее развитие романа ушло чуть меньше часа. Передав отцу руководство судном, она ушла в свою каюту, дверь которой немедленно открылась. На пороге стоял пожилой стюард, а за стюардом маячила фигура Кастро.
Кастро жевал одну из своих ужасающих сигар. "А пепельница-то у тебя есть?" — спросил он и покорил ее сердце навек.
По окончании прогулки на лайнере Марита вернулась в Нью-Йорк только, чтобы переменить одежду.
Личный самолет "команданте Фиделя" перенес ее в Гавану. Где отель Habana Hilton как раз переименовали в отель Habana Libra.
Революционное руководство, разумеется, немедленно водворилось среди переименованной буржуазной роскоши. Фидель занял целый этаж и счастью влюбленной пары мешали разве что вооруженные вылазки контрреволюции.
Марита сменила нью-йоркские туалеты на революционную униформу — черные джинсы и рубашку — и вела доверительные беседы с другой, постоянной, подружкой Фиделя — Селией.
Последняя была счастлива, что ее темпераментный друг целиком посвятил себя наивной американке и перестал исчезать неизвестно куда ради каждой юбки.
Тут она, кстати, заблуждалась. Кастро хватало не только на одну революцию и одну возлюбленную.
Рожденные революцией
Cuba Libra образца 1959-го года еще не напоминала замученную социализмом банановую республику. Со стороны происходящее было похоже на всемирный фестиваль молодежи с периодической стрельбой.
Сам Кастро, по свидетельству Мариты, ни звуком не упоминал о таких глупостях, как коммунизм. И даже, судя по всему, со словом этим знаком не был.
На шее у него, как и полагается доброму католику, неизменно болтался золотой медальон на цепочке. С изображением, между прочим, девы Марии.
Занимало его тогда в наибольшей степени, как бы повыгодней договориться с североамериканскими соседями. Однажды он даже пригласил сам себя в Нью-Йорк для политической встречи на высшем уровне с президентом Эйзенхауэром.
Марита получила свое маленькое удовольствие: государственный департамент США обращался к ней как к "первой леди Кубы".
Дальше этого дело не сдвинулось.
В конце поездки Марита почувствовала легкое головокружение и тошноту. Недомогание, как оказалось, происходило от довольно-таки далеко зашедшей беременности.
В последние месяцы беременности мыльная опера развивалась строго по законам жанра.
Как-то она выпила обычный утренний стакан молока и потеряла сознание. Очнулась в госпитале.
По общему мнению, молоко предназначалось для самого Фиделя. Которого враги революции упорно пытались извести ядом. (Наиболее удачливым из всех был агент ЦРУ, нанявшийся работать в кафетерий Habana Hilton и прославившийся искусством взбивать шоколадные коктейли). Однако закаленный желудок команданте, судя по всему, был в состоянии переваривать значительные дозы отравляющих веществ и без заметного ущерба для здоровья.
После этого началось странное.
Мариту спешно отправили с Кубы в Нью-Йорк. Где мы вновь обнаруживаем ее в американском госпитале.
Сама она на протяжении последующих двадцати лет рассказывала историю по-разному. Неизменным оставалось одно: Марита понятия не имела, что сталось с ребенком.
Таким образом, Марита Лоренц была первой в истории женщиной, не знавшей в точности, родила она или нет.
Первая шпионская соната
По возвращении с Кубы Марита уже не испытывала к Кастро нежных чувств.
Этому в немалой степени поспособствовала ее энергичная мать, написавшая открытое письмо протеста под названием "Кастро изнасиловал мою несовершеннолетнюю дочь". С копией лично для Папы Римского.
Следует заметить, шпионство было в семье Лоренцов благородной традицией. Как и папа-Лоренц, мама-Лоренц промышляла работой на ЦРУ, Пентагон — и Бог ведает, на кого еще.
Мама-Лоренц раздобыла шустрого фотожурналиста, который за два года правления Кастро стал видным специалистом по кубинскому вопросу.
Алекс Рорк две недели не отходил от Мариты и рассказывал ей все приходившие ему на память малоаппетитные подробности из своего кубинского опыта. В конце концов, ему удалось доказать Марите, что Кастро в качестве жениха, мужа и отца был, в сущности, не такой уж завидной находкой.
Короче, вскоре после своего возвращения Марита вновь отправилась к берегам Кубы. Чтобы на сей раз изучить их с другой точки зрения — со стороны божественного курорта Майами.
Как известно, Фидель под горячую руку объявил всю американскую собственность на Кубе государственной.
Так что 35-й президент США Дж. Ф. Кеннеди, сменивший Эйзенхауэра тогда же, в 1961-м, не видел ничего противоестественного в том, что Майами так и кишит беглыми кубинцами. Которые злобно поглядывали на родные берега и мечтали о реванше.
Марита по достоинству оценила тренировки в боевых лагерях, опыты с отравляющими веществами, уроки стрельбы и прочую шпионскую премудрость.
В один прекрасный день Марита получила подробные указания, две запечатанные пилюли в коробочке — для Фиделя, еще две — для себя самой и билет на самолет до Гаваны.
Пилюли для Фиделя содержали очень концентрированный вирус ботулизма, от которого команданте, по заверениям химиков, должен был скончаться в мучениях, самое большее, секунд за тридцать.
Пилюли для Мариты были адской смесью психотропных препаратов, призванных придать ей смелости.
Она все еще была романтической светловолосой девушкой, не подготовленной к таким практическим грубостям, как убийство бывшего любовника.
Что и подтвердило дальнейшее развитие событий. Пилюлями "для храбрости" она пренебрегла.
Так что и решимости ее хватило ровно на то, чтобы добиться свидания с Кастро и запихнуть злосчастный вирус в бутылку со сливками.
Но так как команданте был по-прежнему молод, хорош собой и вообще неотразим, дело, разумеется, закончилось не корчами на полу. А традиционно — в удобной кровати все того же отеля.
Согласно сентиментальной версии самой Мариты, проницательный Фидель угадал зловещую цель ее приезда и сказал хриплым, тревожащим душу голосом: "Ты приехала меня убить? Меня нельзя убить!" И протянул ей собственный пистолет.
После чего великодушно отпустил на все четыре стороны.
Кубинская революция могла благополучно развиваться.
До чего, в сущности, бывают романтичны юные дамы!
Диктатор-2
Более прозаично настроенные наблюдатели утверждали, что сентиментальные бредни недостойны серьезного внимания.
Что единственной страстью в жизни Мариты Лоренц был вовсе не команданте Кастро, а деньги. Ради которых она была готова рассказать еще и не такую трогательную историю.
Как бы то ни было, после полета в Гавану ей срочно требовалась отдышаться от шпионских страстей.
Как-то раз ей довелось забирать денежную посылку для своих соратников. Человек, небрежно передавший ей двести тысяч долларов в конверте, пошутил: "Это вам на рис и фасоль". Мариту такая легкость очаровала — двести тысяч долларов в середине шестидесятых вполне можно было считать астрономической суммой.
Таинственный даритель был не молод, жирен и не слишком-то хорош собой. Звали его Маркос Перес Хименес. Должность у Хименеса была незавидная: бывший диктатор.
Хименес совсем недавно диктаторствовал в еще одной благодатной латиноамериканской стране — Венесуэле. Диктаторствовал коротко, но весьма насыщенно.
Так как главным достоянием Венесуэлы, в отличие от Кубы, являлись не казино, а нефть — размах у Хименеса был, соответственно, серьезный.
Правда, сидел он на своем диктаторском престоле, по самые уши увязнув в опасных связях — с ЦРУ, с мафией, с полицией и прочая и прочая. Однажды механизм власти где-то заело — Хименесу пришлось срочно собираться и бежать в Майами.
Но от этого исторического приключения у Хименеса тем не менее осталось приятное напоминание. В виде нажитого состояния, которое он сам оценивал в семьсот миллионов долларов.
Несмотря на закалку тренировочных лагерей для спецагентов, Марита оставалась хрупким белокурым созданием, полным очарования и, если это совершенно необходимо — застенчивости.
Шесть недель потребовалось ей для того, чтобы сказать Хименесу "да" и немедленно превратиться в первую даму Майами.
Война дворцам
Вместо революционной униформы и агентурных будней у нее появились одно за другим: квартира, машина, драгоценности, яхта и, наконец, остров.
Ничем не нарушаемое счастье продолжалось два года. За которые Марита успела родить от Хименеса дочь, на сей раз без таинственных приключений.
Единственным грозовым облаком над головами влюбленных оставался несколько обозленный венесуэльский народ. Которому диктатор Хименес как-то особенно неприятно запомнился своей привычкой арестовывать и вешать без суда и следствия.
Правосудие Венесуэлы настоятельно желало видеть Хименеса не в Майами, а в тюрьме.
Предчувствуя осложнения, Марита практично побеседовала с одним адвокатом. Который договорился с Хименесом и создал на имя Мариты и для ее дочери ряд трастовых фондов, призванных обеспечить обеим ни чем не замутненное финансовое будущее.
Точный размер этих фондов, разумеется, остался в секрете. Известно лишь, что гонорар адвоката за техническое оформление сделки составил двадцать тысяч долларов.
Едва сделка была заключена, произошло как раз то, чего всем так не хотелось. Американские власти согласились на высылку Хименеса в Венесуэлу, в объятия правосудия.
Марита была безутешна.
И тут на свою беду она решила послушать еще одного адвоката, который представлял интересы Хименеса. Адвокат явился к ней с ярчайшей идеей — Хименеса можно выудить из тюрьмы, если она, Марита, подаст иск о признании отцовства.
Ей ни на секунду не пришло в голову усомниться в том, что иск гражданки Соединенных Штатов важнее иска целой Венесуэлы.
Короче, она действительно пошла в суд и потребовала вернуть Хименеса в США. Так как он был отцом ее ребенка. Иск ее имел стремительные, но совершенно неожиданные последствия.
Хименес остался там, где и был — в одиночной камере. Но его адвокат объяснил Марите, что при создании сказочных фондов оговаривалось одно незаметное условие.
А именно: чтобы по-прежнему беззаботно пользоваться деньгами Хименеса, Марита не должна была ни при каких обстоятельствах предавать гласности имя отца своего ребенка.
Судебный иск был явным нарушением этого условия.
Миллионы Хименеса, яхта, машина, остров и будущее благополучие растаяли в мгновение ока.
Трехгрошовый шпионский финал
Впоследствии Марита долго и нудно базарила с адвокатом, выясняя, "кто первый начал".
Адвокат утверждал, что идея создания трастов принадлежала ему, а идея судебного иска — самой Марите. Она, разумеется, считала, что дело было ровно наоборот.
Как это в жизни Мариты часто случалось, Love Story закончилась вульгарным криминалом.
Она решила во что бы то ни стало переговорить с Хименесом. И добилась разрешения приехать в Венесуэлу вместе с дочерью.
Из аэропорта ее отправили непосредственно в государственную тюрьму. После чего посадили на вертолет, вывезли куда-то в глубь тропических лесов, высадили и оставили в чаще.
Сумку с вещами два правительственных агента любезно сбросили вниз, уже отлетая.
Следующие полгода она провела в хижинах какого-то дружелюбного туземного племени. Племя, по всей вероятности, и вывело ее на свободу, показав путь к ближайшему американскому консульству.
Надежды на сказочное состояние Хименеса слегка померкли. Нужно было возвращаться к повседневным делам и зарабатывать на жизнь.
Эра масштабных свершений постепенно подходила к концу. Азартная тусовка из боевиков и секретных агентов, делающих тайную политику по дороге от одной стойки бара к другой, прекращала свое существование.
Пришлось идти и наниматься на постоянную работу в ЦРУ.
ЦРУ, в принципе, не имело никаких подходящих заданий. И Мариту просто запихнули жить в какой-то многоэтажный дом, заселенный дипломатическим корпусом.
Основная часть ее деятельности в следующие пятнадцать лет состояла в том, чтобы ночами сортировать содержимое мусорных корзин сотрудников советского и болгарского посольств.
Гонораров за эти успехи ей обычно хватало ровно на полчаса. Так что журналисты, которым случалось разыскать Мариту, регулярно обнаруживали ее сидящей без света, газа и воды, заваленную неоплаченными счетами.
В промежутке между "заданиями" она выступала свидетелем перед бесчисленными сенатскими комиссиями по поводу всех возможных скандалов прошедшего десятилетия.
От этого у нее чрезвычайно разыгрывалась фантазия, так что версии ее биографии становились все многообразнее.
Рассказы эти имели такой успех, что она перестала думать, как прожить следующий месяц на пособие по безработице, и стала искать, кому бы продать подороже собственную историю.
Одно издательство заплатило ей авансом триста двадцать тысяч, но книга так и не вышла. Аванса как раз хватило на то, чтобы расплатиться по всем счетам.
Вторая книга вышла в прошлом году и продолжает приносить приличный доход.
Последняя удачная коммерческая операция состоялась в Голливуде. Порывшись в своих богатых воспоминаниях, Марита пришла к выводу, что, пожалуй, ей в точности известно, кто и почему убил Кеннеди.
Две или три ее версии этого события уже выслушали некоторые сенатские комиссии. На них это, впрочем, большого впечатления не произвело.
Зато режиссер Оливер Стоун с ходу выложил двести тысяч за историю о том, как 21-го ноября 1963-го юная Марита вместе с Ли Харви Освальдом, агентами ЦРУ и до зубов вооруженными деятелями кубинской контрреволюции на трех машинах отправились из Майами в Даллас...
Далее (см. фильм Оливера Стоуна "JFK").
Правда, Мариты там нет.
Евгений Сирин
Подписи к фото
1. Марита Лоренц в своей нью-йоркской квартире. На руке у нее не браслет, а карликовый удав. Кроме удава, она держит в квартире двух собак, птичек и рыбку-пиранью.
2. Рядом с команданте Фиделем юная Марита думала, что вся Куба будет принадлежать ей.
3. С младенцем на руках Марита надеялась отвоевать состояние венесуэльского диктатора.