На прошлой неделе в России побывал президент Черногории Мило Джуканович. Демонстративное приглашение в Москву главного оппонента Милошевича означает не только переориентацию России на югославских демократов, но и серьезный перелом в ее внешней политике. Москва начала отказываться от сомнительных друзей, доставшихся ей в наследство от советской империи.
По информации "Коммерсанта", на саммите G8 в Кельне западные лидеры предложили Борису Ельцину и Сергею Степашину выбор: либо деньги Запада (кредиты и участие в восстановлении Югославии), либо продолжение дружбы с Милошевичем. Ответом Москвы стали слова премьера, произнесенные им в США: "Милошевич у меня никаких симпатий не вызывает. Страдание югославского народа — это не только бомбардировки, но и режим Слободана Милошевича".
Запад правильно понял слова Степашина. "Это заявление показывает, что Москва больше не хочет быть заложником Милошевича",— заявил корреспонденту "Коммерсанта" западный дипломат, работающий в Москве.
Правда, у Милошевича оставалась надежда, что "списал" его только поддавшийся давлению Запада российский премьер, а Борис Ельцин даже ради партнерства с Западом не сдаст "единственного союзника России на Балканах" (как любит говорить о себе Милошевич). Но югославский президент ошибся.
Премьер говорил не от своего имени. Он выражал линию Кремля. И подтвердил это сам Ельцин. Перед встречей с председателем Пенсионного фонда, которая не имела никакого отношения к международным делам, президенту как бы случайно был задан вопрос о внешнеполитических приоритетах России. "Необходимо сгладить югославскую ситуацию, наладить с США, Германией, Францией и другими государствами дружеские отношения",— без запинки произнес президент подготовленную фразу. Она означала, что слова Степашина — не экспромт премьера, а новая линия Москвы во внешней политике.
В Москве поняли, что дружеские отношения с Западом невозможно наладить, не отказавшись от поддержки тоталитарных режимов, во главе которых стоят старые друзья Кремля еще со времен СССР. Продолжая поддерживать их, Москва постепенно превращается в заложника этих отношений. Под давлением всего мира друзья сдавали свои позиции одну за другой, и вместе с ними теряла свой авторитет Россия. Говорить о реальном партнерстве с Западом становилось смешно.
Опора на старых друзей лежала в основе внешнеполитической концепции Евгения Примакова — и когда он был главой российского МИДА, и когда возглавлял правительство. Не заявляя прямо о своей дружбе с диктаторами, Москва, тем не менее, старалась не давать их в обиду: до последнего блокировала введение против них санкций, не допускала их изоляции.
Все это вполне вписывалось в провозглашенную Примаковым концепцию создания многополярного мира: Россия больше не могла действовать как сверхдержава без оглядки на мнение международного сообщества. Поэтому приходилось использовать свои тесные связи с сомнительными режимами в качестве инструмента внешней политики в отношениях с Западом. Москва шла на это даже ценой не только морального (дурной имидж в глазах цивилизованного мира), но и материального ущерба — Запад не торопился давать кредиты и признавать Россию страной с рыночной экономикой.
Правда, поддерживать тесные отношения с режимами Саддама Хусейна, Ким Ир Сена, Муаммара Каддафи, Фиделя Кастро Россия была вынуждена не только по политическим соображениям. Все эти друзья достались в наследство от СССР со всеми их долгами, советскими "незавершенками", миллиардами, вбуханными в их экономику. Каждый день "дружбы" только с Кубой обходился в $1 млн. А долгов она накопила $28 млрд. Не отставали и остальные: Сирия — $11 млрд, Ирак — $7 млрд, Ливия — $2,5 млрд.
Особых надежд на возвращение долгов через международные финансовые механизмы у России нет: ее должники не имеют отношений с Парижским клубом. Рассчитывать Москва может, во-первых, на постепенное погашение задолженности поставками продукции (Ливия за последние пять лет сократила сумму своего долга с $4 млрд до $2,5 млрд). Во-вторых, ждать смены лидеров в этих государствах (достаточно вспомнить о приходе к власти в Иране умеренного Хаттами, с которым готова сотрудничать Европа). В этом случае Россия, сохраняя тесные связи с такими странами, оказывается в более выгодном положении, чем западные государства: как только режим частично либерализуется и освобождается от санкций, он начинает развивать связи с внешним миром. И тут Россия может напомнить лидерам таких стран, кто не оставил их в трудную минуту.
Есть и еще одна возможность очиститься от груза политических и экономических связей с наиболее одиозными режимами — это осознание самими этими лидерами своей исторической обреченности. Некоторые признаки этого наблюдаются у ливийского лидера Каддафи, который сумел отчасти реабилитировать себя в глазах международного сообщества, выдав террористов, взорвавших в 1988 году самолет над Шотландией. Происходят перемены и на Кубе, где одряхлевший Кастро устал быть "аномальным явлением в западном полушарии" и начинает проявлять готовность к нормальному сотрудничеству с другими государствами.
Смена Примакова создала новые предпосылки и для смены внешнеполитического курса. Во время недавней поездки в Вашингтон Степашин в кулуарах прямо заявил, что другом Милошевича никогда не признавал. И добавил: "Вы бы еще Ким Ир Сена и Саддама Хусейна в друзья мне записали".
Провозгласив отказ от сомнительных друзей, Степашин сформулировал и новый российский подход к отношениям с Западом, и прежде всего с США. "С прежней формулировкой 'то, что хорошо для России, плохо для США, и наоборот' пора кончать,— заявил российский премьер.— На этой формулировке нужно ставить точку, а лучше даже крест".
По информации "Коммерсанта", именно на эти слова Степашина особо обратил внимание встречавшийся с ним на прошлой неделе президент Черногории Мило Джуканович. Уже после встречи в беседе с корреспондентом "Коммерсанта" Джуканович заявил: "Меня очень обнадеживает заявление премьера Степашина об отказе России от логики 'что хорошо для Америки — плохо для России, и наоборот'. Россия — великая держава и должна строить свою политику, исходя из собственных интересов, а не руководствуясь единственной целью противостоять США. Во время косовского кризиса Россия показала, что играет важную роль и в новом мировом порядке".
Поэтому неудивительно, что российский премьер и главный противник Милошевича нашли общий язык. По сведениям "Коммерсанта", Степашин заверил Джукановича в поддержке его платформы демократических преобразований в Югославии и подтвердил свое критическое отношение к режиму Милошевича.
Степашин и Джуканович расстались друзьями. Впрочем, напоследок российский премьер сказал: "Несмотря на дружеские отношения, одно различие между нами все же есть, причем весьма существенное. И умолчать о нем я не могу". Члены черногорской делегации, явно не ожидавшие такого поворота, стали недоуменно переглядываться между собой. Тем временем Степашин, сделав паузу, продолжал: "Различие серьезное: вы живете в Подгорице, а я в Москве". Черногорцы облегченно вздохнули, оценив шутку премьера. И со спокойной душой отправились в аэропорт.
Приезд Джукановича в Москву стал неприятным подарком Милошевичу. 37-летний черногорский президент, которого называют главным балканским демократом, является основным оппонентом Милошевича и главной опорой югославских демократов. Окружение Милошевича уже давно пытается организовать визит своего шефа в Россию. До сих пор Москва дипломатично избегала контактов на высоком уровне с человеком, которого Гаагский трибунал обвинил в военных преступлениях, хотя и не решалась публично отречься от него.
Приезд в Москву Джукановича окончательно расставил акценты в российской политике на Балканах. Москва ясно показала, на кого собирается опираться, а от кого отказываться. Результаты не заставили себя ждать. Недавний саммит участников Пакта стабильности для Юго-Восточной Европы, на котором состоялась первая прикидка распределения средств для восстановления Югославии, показал, что Запад готов выделить подряды России и дать ей возможность заработать несколько миллиардов долларов. Это стало возможным только потому, что во внешней политике России обозначился поворот. Визит Степашина в США и приезд Джукановича в Москву убедил Запад, что Россия предпочитает партнерство с цивилизованным миром дружбе с сомнительными союзниками типа Милошевича.
И дело не только в том, что России, скорее всего, достанется часть восстановительного пирога. Значение саммита намного больше. По сути, это была новая потсдамская конференция по устройству послевоенной Европы. Если 54 года назад Москва и Запад были по разные стороны баррикад, то на сей раз Россия оказалась вместе с Западом. Там, где ей и место.
ГЕННАДИЙ СЫСОЕВ, ЮРИЙ ЧУБЧЕНКО
Запад оценил поворот в российской внешней политике. Он показал, что даст Москве заработать несколько миллиардов долларов на Югославии