Грозный напоминает огромное кладбище. Буквально на каждом углу на развалинах домов — венки и букеты живых цветов. Так прибывающие на замену войска поминают погибших товарищей. В чеченской столице побывала корреспондент Ъ ОЛЬГА Ъ-АЛЛЕНОВА.
Венки на руинах
Старосунженский мост, консервный завод. Раньше неподалеку от них высились многоэтажки, а теперь — руины. На блокпосту — пробка, здесь собрались жители Грозного, пытающиеся пройти в город. Омоновцы объясняют, что город "закрыт, и надолго". Мужчины возмущаются, женщины плачут.
Через пост пропускают лишь небольшой автобус. Это бригада рабочих, занимающихся восстановлением коммуникаций. Они утром по пропускам въезжают в город и до заката должны его покинуть.
Следом к блокпосту подъезжает колонна "уазиков", на лобовых стеклах — копии фотографии Бислана Гантамирова. Это чеченская милиция. Говорят, фотография лидера ополчения действует лучше официального пропуска. И машины действительно пропускают.
В городе тихо, но улицы уже не так пустынны, как еще пару недель назад. По проспекту Мира группы людей идут в сторону комендатуры Ленинского района, туда, где расположена полевая кухня МЧС.
Слева, на месте рухнувшего дома, в грудах кирпичей и бетона,— траурный венок. Алые цветы увивает темная лента: "Погибшим товарищам. Простите, что не успели помочь. Пермский ОМОН". Таких венков за день, проведенный в чеченской столице, я насчитала несколько десятков. Омоновец с блокпоста говорит, что их привозят те, кто приезжает в Грозный, чтобы сменить бойцов отслуживших подразделений. В каждом из них есть погибшие.
Жизнь по талонам
На площади у комендатуры Ленинского района дымит полевая кухня, повар в белом халате раздает пищу. По талонам. В день на одного человека — тарелка каши и булка хлеба. Это завтрак, обед и ужин. Но люди благодарны и за это. 30-летняя Ирина рассказывает о жизни в подвалах: "Пили дождевую воду, ели муку, пока была. Потом есть стало нечего. У нас в подвале было восемь человек, двое умерли от голода".
Две пожилые женщины с шестилетним мальчиком живут на улице Розы Люксембург. Их дом в соседнем микрорайоне разрушен, и они перебрались в уцелевшую квартиру. Людмила Трапезникова потеряла всех своих родных. "Нас было шестеро,— рассказывает она.— Но как-то вечером к нам зашел Ахмед из соседнего дома. В руках у него был автомат. Мы спросили, зачем ему оружие, а он ответил: 'Мстить'. Сначала застрелил моего мужа, потом соседку. Вторая соседка, Анна, бросилась на него с ножом, но не успела. Он убил Анну и ее 13-летнего сына. Я лежала на полу, лицом вниз, но больше выстрелов не услышала. Когда пришла в себя, Ахмеда уже не было. Только трупы".
Чрезвычайная медицинская помощь
Недалеко от комендатуры разместился полевой госпиталь Центра медицины катастроф. За шесть лет существования он объездил весь мир, выполняя свою главную задачу — оказывать помощь гражданскому населению, попавшему в чрезвычайную ситуацию. За плечами медиков — Чечня, Нефтегорск, Буденновск, Колумбия, Турция, снова Чечня.
"Боевое крещение мы прошли здесь в 1994 году,— рассказывает главврач госпиталя Ирина Назарова.— Находились в Грозном девять месяцев, за это время оказали помощь 25 тысячам больных и раненых. Тогда это была единственная медицинская служба в городе. Впрочем, как и сейчас. Работали и под бомбежками, и под пулями снайперов. Но и сегодня работать сложно. Вечером, когда выхожу на улицу, стараюсь не включать фонарь: в соседних многоэтажках еще есть снайперы".
За месяц через госпиталь прошло более трех тысяч человек. По словам Назаровой, в сравнении с прошлой войной раненых значительно меньше. Например, из 280 человек, поступивших в госпиталь 1 марта, раненых было всего 20. "Основные заболевания связаны с неполноценным питанием и переохлаждением,— объясняет главврач.— Много простуженных, с воспалениями, травмами. Есть и инфекционные больные, но их немного. Мы ожидали вспышек эпидемий гепатита, сальмонеллеза, дизентерии, но пока обошлось".
Гуманитарный полиэтилен
Возле здания бывшей мэрии города разместилась военная комендатура. Военный комендант Грозного Василий Приземлин соглашается поговорить со мной. "Но только 15 минут,— предупреждает он.— Сами видите, какая обстановка".
Генерал рассказывает, что в городе сейчас проживает 15 тысяч человек. Основная часть населения находится в Старых Промыслах. Но пока что доступ в Грозный запрещен.
"Город закрыт, так как людям находиться здесь еще опасно,— объясняет Приземлин.— Мы разминировали только 40% территории. Обезврежено свыше 21 тысячи мин и фугасов, но весь жилой сектор до сих пор заминирован".
— 1 апреля в городе начинается учебный год. Но ведь большинство учебных заведений разрушено...
— Сегодня мы начинаем ремонт нескольких школ, будем строить новые. К апрелю управимся. Летних каникул не будет. Думаю, что дети уже порядком "отдохнули" от школы.
— А где живут грозненцы, которые остались без крыши над головой?
— Ищем уцелевшие дома и временно размещаем в них людей.
— Есть ли еще люди в подвалах?
— Нет, мы проверили почти все подвальные помещения. Раненых и больных отвезли в госпиталь Центра медицины катастроф. Но на всякий случай развешиваем объявления, в которых просим сообщать нам о людях, которые еще могут находиться в подвалах.
— Смогут ли желающие покинуть город и как они смогут это сделать?
— Сегодня мы выясняем, кто хочет уехать из Грозного, и в течение следующей недели вывезем их в пункты временного размещения. Город будет закрыт ориентировочно до 1 мая.
— Наверное, недавнее нападение на омоновцев не последнее?
— То, что произошло в Подгорном, не должно повториться. Сегодня подразделения ФСБ и МВД проводят работу с целью выявления боевиков. Усилен паспортный контроль. Думаю, что мы сумеем держать ситуацию под контролем.
В Старопромысловский район Грозного поступила первая гуманитарная помощь от управления Верховного комиссариата по делам беженцев ООН. Люди, собравшиеся у пункта раздачи, надеясь получить продукты, с утра занимали очередь. К обеду грозненцам стали раздавать теплые одеяла (по одному на семью), мыло, растительное масло и полиэтиленовую пленку, которой можно закрыть выбитые окна.
Привезли и продукты, однако, как объяснил представитель "ооновского" управления Саид Изерханов, раздать их людям невозможно, поскольку "для этого потребуется много времени и специальная учетная комиссия". Но люди, стоявшие в очереди, не расходились: они привыкли ждать и надеяться.