История человеческих отношений вскрывает удивительную непоследовательность нашей натуры. По аналогии с тем, как мы сами создаем себе препятствия, а затем их героически преодолеваем, мы назначаем себе табу, а потом с удовлетворением наблюдаем, как они рушатся. Причем условность этих "незыблемых устоев" очевидна: полинезийцу, категорически убежденному, что ему нельзя и краем глаза взглянуть на свою тещу, не объяснишь, что появляться на людях с голым пузом неприлично; а между тем многие совершенные английские джентльмены смело глядят прямо в глаза собственной теще.
Европейцы к концу XX века постепенно выпутались из ими же свитой паутины запретов: мы видим властно заявляющих о своих правах геев и лесбиянок, для них создаются союзы и партии, кафе и кинотеатры, клубы и парки. Однако "правильно ориентированная" половина человечества на деле просто перешла от прямого неприятия — судебных наказаний и чуть ли не смертной казни за замеченные отклонения — к немного презрительной снисходительности: что с них, болезных, возьмешь. Те же, кто не в силах записать себя в тот или иной лагерь, кто "ни вашим, не нашим" — не имеют за собой поддержки организованный толпы себе подобных; они, хотя и многочисленны, но разобщены и мечутся, не в силах примкнуть ни к одному берегу.
Оба правы
А между тем к этой "средней" категории можно смело отнести все человечество: то есть в любом человеке присутствуют мужское и женское начало, и при известных обстоятельствах может проявиться любое из них. Знаменитая актриса, писательница, режиссер и вообще сильная личность Жозиан Баласко в ответ на постоянные вопросы по поводу ее предполагаемой бисексуальности отвечала: "Любовь, даже однополая, может случится у каждого. В любом из нас есть гомосексуалистические тенденции". Эмблемой этой темы стала хрестоматийная цитата из Фрейда, который первым ввел понятие бисексуализма в психоанализ: "Я привык считать каждый половой акт событием, в котором задействованы четыре участника".
На протяжении веков бисексуализм был (и в некоторых цивилизациях остается) совершенно обычным, нормальным явлением, а в некоторые эпохи ему даже отдавалось предпочтение, он считался высшей формой любви. У современных европейцев бисексуализм — одно из последних общественных табу, почти преступление, позорный секрет презренных парий или же извращенная прихоть знаменитостей. Звезды не боятся открыто декларировать двойственность своих влечений: актеры, писатели, художники, певцы — от Марлен Дитрих и Карсон Маккаллерс до Мадонны, от Дэвида Боуи и Мика Джагера до Гора Видала. Однако хотя бисексуальность была постоянным предметом изучения и обсуждения, она не получила действительного социального статуса, обоснования и подтверждения.
В Соединенных Штатах на протяжении двух-трех последних лет в Сан-Франциско и Нью-Йорке бисексуалы робко начали осознавать себя как некую общность и заявлять о себе. Основные бои за "право двустволок на самоопределение" еще впереди — и в результате их, вероятно, пополнятся новыми экспонатами модные дамские магазины и салоны Нового Света.
В Старом же Свете пока все по-старому: тема остается наглухо табуированной, нет ни одного мало-мальски подробного и удовлетворительного социологического исследования, ни одного широкого и подробного опроса. Бисексуалы не имеют ни ассоциации, ни органа печати и вообще скромны, как красны девицы. Создается впечатление, что единственное, к чему они стремятся — чтобы их оставили в покое. И никто из них не осмеливается публично подтвердить вывод, который можно сделать ознакомившись с результатами одного американского опроса: исключительная гетеросексуальность, как и гомосексуальность в чистом виде, есть результат некоего самоограничения, подавления части инстинктов. Возможно, многие, уже связанные социальными узами, затравленно молчат в страхе разрушить свою "ячейку общества", опасаются шокировать мужа или жену извращенностью влечений, а попутно и прослыть в обществе потенциальным СПИДоносцем. Настороженное молчание, тоскливая немота — боль непонимания и неумолимость выбора в конечном итоге вызывают у этих страдальцев неспособность на сколько-нибудь сильное чувство и глубокую привязанность. Ошибочно думать, что тут задействована только сексуальность: наши душа и тело связаны так тесно, что порой очень трудно определить, каков в каждой любви процент чистого чувства, а какой — физиологического влечения, земная это любовь или небесная.
Античное изящество
Так или иначе, на заре человеческой культуры, в Греции, давшей всем вещам имена, которыми мы теперь пользуемся, была своя точка зрения на эту проблему. Историк и археолог Жан-Марк Люс специально исследовал вопрос о двойственности влечений самих древних греков, а также богов и героев их мифологии. Он приводит в качестве примера следующий эпизод из Платона: Алкивиад, афинский политик (5 век до н. э.) появляется вначале как милый изящный юноша, почти мальчик. Он рассказывает о своей любви к Сократу, почти старику, уродство которого стало притчей во языцех. Однажды юноша решает попытать счастья и проникает в опочивальню Сократа. Тот, однако, остается холоден, как мрамор — но не потому, что его не трогает чувство молодого Алкивиада, а потому что он хочет преподать ему урок сдержанности. Эта история прекрасно иллюстрирует характер гомосексуальных отношений у эллинов: это, как правило, взаимное чувство между учеником, юношей, только что вышедшим из нежного возраста, и учителем, зрелым мужчиной, воспитывающим своего возлюбленного и испытывающим постоянные противоречия между любовью духовной и телесной. И эти отношения отнюдь не исключительны в жизни каждого из влюбленных: Алкивиад, находясь в изгнании в Спарте, соблазнил жену Агиса, одного из спартанских королей, и она от него забеременела. Что касается Сократа, его презрительное отношение к злоязычной Ксантиппе не помешало ему сделать ей целый выводок детей. Следовательно, греческая педофилия есть не что иное, как одна из форм бисексуализма.
Двойная ориентация древних греков — удел не только смертных. Подтверждение мы находим в мифах: Ахилл, хотя и влюблен в прекрасную Брисеиду, тем не менее предается радостям разделенной любви с Патроклом; а сам царь богов Зевс, большой любитель женского пола, среди многочисленных Европ и Ио между делом похищает и прекрасного юношу Ганимеда, поскольку, как комментирует поэт Пиндар (518-438 до н. э.), "любовь поразила его сердце". Однако нельзя сказать, что гомосексуальная и гетеросексуальная любовь занимали одинаковое место в иерархии чувств древних. Для Протогенея, одного из персонажей "Диалогов о любви" Плутарха (46-126 н. э.) любовь к женщине не была истинным, достойным уважения чувством. Лишь голое сексуальное влечение, без души, от которого, однако, никуда не денешься. Сам Плутарх не разделял мнения своего героя, но эта точка зрения, тем не менее, достаточно показательна для интеллектуалов как этой эпохи, так и эпохи Платона. Любовь как благородное чувство — сугубо мужское дело. Отношение к женщине утилитарно и четко направлено на продолжение рода. Вне дома разнополая любовь может дать лишь такие сомнительные удовольствия, как адюльтер и проституция. Какой контраст с однополой любовью, процветающей под сенью гимназий, оплотов культуры в греческих городах, где тело и дух одинаково развиваются и совершенствуются! Итак, педофилия представляла собой парадный, светлый и культурный лик греческой любви.
В 7 веке до н. э. поэт Антилох воспевал красоту женщины; он был первый — и последний — для своего времени. Какой-то век спустя стихотворения и надписи на вазах уже прославляют как правило юношей. Философские прения по этому вопросу порой даже не предусматривают рассмотрения такой низменной темы, как любовь к женщине. Она проистекала в тиши гинекея и была скорее связана с бытом и домашним уютом, отчего, впрочем, не теряла своей сексуальной привлекательности.
Платон для прояснения вопроса в одном из своих диалогов упоминает старинный миф о том, что прежде человечество делилось не на два пола, а на три: кроме мужчин и женщин, была еще третья категория людей, успешно соединяющая в себе черты и тех, и других. Греки, имена дающие, назвали этот странный народ "андрогинами". Слово дожило до нашего времени, приобретая поочередно то хвалебный, то пейоративный оттенок. Его любил употреблять В. В. Розанов, первый и, может быть, единственный в России, смело затронувший вопросы пола (в частности, очень подробно — в трактате "Люди лунного света") и часто замечавший в себе женщину: он писал о "безгрешной красоте андрогина". Эти существа, андрогины, четверорукие и четвероногие, с двумя лицами, абсолютно похожими, но одним мужским, а другим — женским, с четырьмя ушами и половыми органами обеих полов одновременно. Передвигались они со страшной скоростью, колесом, опираясь на все свои восемь членов. Их знаком была луна, подобно тому, как солнце — у мужчин, а земля — у женщин. Велики были их сила и их гордость, и они захотели завоевать мир. Но не тут-то было — Зевс победил и, чтобы отомстить и обезопасить себя, разорвал каждого на две половинки, сделав из них обычные разнополые существа. И дети у них пошли уже обычные.
Новое варварство
Во многих местах на земле определение социального пола не всегда совпадает с определением пола биологического. Обычаи некоторых народов требуют, чтобы пол был "построен" по всем правилам: естественная, созданная самой природой система узнавания представляется недостаточной и не всегда верной и требует доработки. К числу таких недоверчивых народов относятся, в частности, некоторые племена Новой Гвинеи, или, проще говоря, папуасы. Они уверены в том, что семя не может самовоспроизводиться. Поэтому считается, что мальчики обладают тем же органом, что и женский орган, воспроизводящий месячные; однако он высох и не работает. Поскольку семя, по представлениям папуасов, создает то, что называется мужественностью, а попросту вторичные половые признаки: крепкие кости, мощные мускулы, плоскую грудь. Короче, природный резервуар должен быть наполнен.
Начиная с семи лет в так называемом доме мужчин ребенок мужского пола должен регулярно осеменяться посредством фелляции, производимой сначала мужьями сестер, потом двоюродными братьями отцов, а затем молодыми людьми, еще не вступившими в брак. Строго соблюдается возрастной ценз: самых младших осеменяют самые старшие, и наоборот. Организаторы стараются избежать возможности возникновения каких-либо эмоционально-психологических привязанностей при этой акции.
В момент свадьбы молодые люди должны перейти к полной гетеросексуальности — за исключением тех случаев, когда им надо осеменить племянников или сыновей братьев жены. Практически у всех этот переход проходит плавно, без особенных проблем. В общем, по поверьям папуасов, женщинами рождаются, а мужчинами становятся; то есть женственность — врожденное качество, а мужественность — благоприобретенное.
У инуитов, более известных под именем эскимосов, все происходит совершенно иначе. Когда ребенок появляется на свет, у него, конечно, есть некие половые признаки, но вовсе не обязательно, что этот пол будет сочтен его подлинным: подлинный идентифицируется исключительно шаманами посредством разговоров с душами предков и определения имени-души. Имя-душа — это имя того предка, дух которого проник в матку беременной родственницы, чтобы воплотиться в теле ее ребенка.
Юная Икаллихуд — реинкарнация отца своей матери. Шаманы пробудили в ней дородовые воспоминания. Она "помнит" как внутри матки она — еще зародышик — сидела в миниатюрном иглу, в котором на двух скамейках были разложены мужские и женские инструменты и принадлежности. Когда она почувствовала, что ей пора, она отважно бросилась к правой скамейке и схватила мужские инструменты. Мужчина по "имени-душе", аватара отважного воина и охотника, она тем не менее родилась с телом женщины. Однако с первых дней ее воспитывали как мальчика. Она занималась тем же, что и все мальчишки ее возраста. И вдруг, с наступлением пубертатного периода, все изменилось, как по мановению волшебной палочки. За какие-то несколько дней ей пришлось приспосабливать свое поведение, привычки и манеры к внезапно обнаружившемуся у нее женскому полу. На этот раз перевоплощение проходило довольно болезненно — для всех родных и прежде всего для самой девочки (уже можно смело называть ее так) и для ее матери, которой было горько видеть аватару своего отца в период менструального цикла. Но в принципе ничего особенного не произошло: Икаллихуд была мальчиком, а стала женщиной — превращение на самом деле не намного более удивительное, чем из девочки в женщину.
Допустим, папуасы и эскимосы — это экзотика, "наивные дети природы", которые не ведают, что творят. А что же думает обо всем этом цивилизованный мусульманский Восток? Исследователь Малик Шебель, социолог и исламолог, объясняет, каковы культурные и исторически корни бисексуализма в арабском мире. По его мнению, в мусульманском обществе, где представители различных полов воспитываются раздельно, юноши часто испытывают влечение друг к другу (так называемый синдром закрытого лицея). Пройдя порог совершеннолетия, магрибские юноши, как правило, немедленно женились, и у них появлялась возможность полностью воспринять доминантную модель, подразумевающую традиционную сексуальную ориентацию, или же не ограничиваться ею. В арабских странах, по сути дела, разрыв между однополой любовью и разнополой значительно меньше, чем в Европе. Отчасти этому способствует тенденция в арабской поэзии к осторожному и сдержанному воспеванию радостей однополой любви. Великие поэты, такие, как Абу Навас, Омар Хайям и другие — в том числе и поэты-вельможи — прославляли ее — правда, не столь громко и пышно, как любовь к женщине — в своих поэмах и стихах. С другой стороны, простой народ имеет свое представление о том, что такое "респектабельный" (если перевести с арабского дословно, "кредитоспособный") мужчина. Мужественность его определяется рядом очевидных признаков, взятых по максимуму: пышноусость, широкоплечесть, немалое число жен и детей. Сексуальные же закидоны кормильца на самом деле никого не волнуют. Да и Коран снисходителен: в частности, в 17-м стихе суры 56 гилман — эфебы, женоподобные юноши, которые в мусульманских странах считаются символом бисексуализма — появляются в компании грий — чистых, прекрасных и непорочных дев. Из этого можно сделать вывод, что Магомет снисходительно относится к однополым утехам.
Животные страсти
И Фрейд, и его последователи в своих исследованиях на тему бисексуальности исходили из накопленного веками исторического, культурного и психологического материала. Французский биолог Клод Арон, профессор факультета медицины в Страсбурге, поставил перед собой задачу поверить алгеброй гармонию; он первый ввел понятие бисексуальности в биологию и на протяжении 40 лет ставил опыты на наших меньших братьях крысах. Основная задача Арона — вычисление долей врожденного и благоприобретенного. Сорок лет нос к носу с крысами — в этом есть что-то от научного подвижничества; сам Арон признается, что некоторые опыты требовали его присутствия в лаборатории даже по выходным.
Зверек был удобен для опытов на половой сфере, поскольку цикл овуляции у крысы прямо-таки спринтерский — четыре-пять дней, тогда как, например, у самки макаки — 28 дней, а у самки шимпанзе — 36 дней. Все знания о функционировании яичников и об их контроле со стороны гипоталамуса получены благодаря серому другу. Врачи и ученые говорят, что крыса — клад для эндокринологов и нейроэндокринологов. Исходя из известного положения, что самки "притягиваются" сигналами, исходящими от самцов, и, наоборот, самцы реагируют на сигналы, испускаемые самками, доктор Арон задался вопросом, не будут ли феминизированные гормонами яичников самцы реагировать на обонятельные сигналы, испускаемые особями того же пола. Таким образом, феминизировав крыс-самцов эстрадиолом и прогестероном, доктор получил механизмы бисексуального поведения крыс и пришел к следующим выводам: на гетеро- или гомосексуальное поведение особей влияют многие факторы, в частности обонятельное окружение; бисексуальность мозга — явление одновременно на уровне гипоталамуса и на лимбусном уровне; одни железы командуют сексуальной активностью мозга по отношению к себе подобным, а другие — поддерживают его гетеротипное поведение; природа предусмотрительна и изобрела способы тормозить бисексуальность животных для пущего развития креативной функции, то есть способности к самовоспроизведению.
Естественно, доктор Арон с большой осторожностью может применить свои выводы, полученные в результате опытов с животными, к человеческим отношениям: людская сексуальность несет в себе слишком много фантасмагорического и воображаемого. Хотя наука располагает солидными аргументами, свидетельствующими о сходстве гормональных механизмов, управляющих сексуальным поведением человека и животного, а также о существовании организующих это поведение центров в человеческом зародыше. В этой области наука, к сожалению, может действовать только по аналогии, из соображений этического порядка: ни один биолог не пойдет на эксперименты над живым человеческим мозгом; впрочем, некоторые гипотезы подтверждаются нейроанатомическими данными, полученными пост мортем — правда, пока эти данные сумбурны и порой даже противоречивы. В любом случае, как считает доктор Клод Арон, наука находится еще на заре исследований сексуальности человека: настоящие открытия впереди.
Нежное искусство
А пока психиатрии приходится продвигаться на ощупь или же переть напролом. И неизвестно еще, не ломятся ли доктора в открытую дверь, пытаясь всеми силами вылечить какого-нибудь бисексуального клиента: возможно, задавленный проблемой выбора, он лишится возможности испытать единственное предначертанное ему судьбой чувство. За каждой врачебной ошибкой, за каждым предвзятым общественным осуждением — человеческая судьба. Журнал с историями болезней у психоаналитика читается, как шекспировская пьеса.
Современное искусство достаточно бедно образами бисексуальных героев. Заглавный герой романа Эдуарда Лимонова "Это я — Эдичка" трогателен и в меру трагикомичен, его бисексуальность скорее дань свободе и творчеству, скорее официальное явление, чем психологическое. В фильме Боба Фосса "Кабаре" очень зло, изящно и убедительно показан бисексуал Макс; он, как лакмусовая бумажка, проявляет отношения героев в первую очередь между собой, трансформирует их и, как ни парадоксально, не дает им распасться.
Еще один-два героя, главных или проходных, — и обчелся. А между тем масштаб проблемы подразумевает большее. Так в чем же дело? А дело в том, что двуполому началу, лежащему в основе всякого творчества, вовсе не обязательно выводить на сцену действующего героя-гермафродита или даже бисексуала: это было бы слишком просто. Творчеству не нужно обязательно быть эксплицитным: Толстой, заявивший, что "Наташа — это я" и Флобер, сказавший "Эмма — это я"; Розанов, часто чувствовавший в себе женщину; Леонардо да Винчи, зашифровавший в загадочной улыбке Джоконды собственные черты; Мэри Шелли, создавшая самого жуткого и трагического гомункула — мужчину — Франкенштейна во всей мировой литературе; Рене Магрит, написавший загадочного симметричного гермафродита (картина "Симметричная хитрость") — любой писатель, музыкант или художник непременно ощущает в себе оба начала, женское и мужское. Сливаясь и внутренне оплодотворяя друг друга, они движут творчеством. Художник-авангардист Ники де Сен-Фалл создал специальную картиносказку — с тем же успехом это произведение можно назвать стихорисунок, напрямую и в лоб заявляющий о синтезе инь и ян в любом произведении искусства. Называется произведение "Я мужчина и женщина" и включает в себя рисунок и написанную от руки верлибром сказку о девочке, которая хотела стать героем и в конце концов пришла к выводу, что мир нужно видеть как произведение искусства. Этот минишедевр литературы и живописи забавен и прост, как "прости" — но, возможно, необходимо один раз сказать просто о сложном.
ЕЛЕНА Ъ-БРАГИНСКАЯ