В прошедшие выходные исполнился ровно месяц с начала нового этапа кадровых перестановок в российском правительстве. Шесть громких отставок, новые министры сельского хозяйства, финансов и экономики, два новых вице-премьера и еще один первый вице-премьер, вакантная должность главы правительственного аппарата и вероятная новая рокировка на вице-премьерском уровне — все эти события, стремительно потрясающие политическую элиту, казалось, были спровоцированы пресловутым "черным вторником". Однако слова Бориса Ельцина о том, что он "подбором кадров для правительства занимался лично", говорят, скорее, об использовании удобного повода, чем о спонтанном реформировании кабинета.
Вполне логичен вопрос — означает ли смена большинства ключевых фигур в управлении российской экономикой глобальное изменение соотношения стоящих за такими фигурами экономических сил, или нынешняя реформа правительства объясняется прежде всего давлением политического фактора? Более склонные к конспирологии российские политологи, вероятно, отдадут предпочтение последнему. Действительно, трудно отрицать факт резкого усиления влияния секретаря Совета безопасности Олега Лобова, руководившего в течение этого месяца комиссией, на основании решений которой смещались министры и выносились выговоры вице-премьерам. Очевиден и тот факт, что несмотря на признаки относительной стабилизации, активно рекламировавшейся правительством в течение лета, "сторонников реформы на местах становится все меньше". Эти слова были сказаны в конце прошлой недели заместителем председателя Совета федерации Рамазаном Абдулатиповым, таким образом подытожившим свою поездку по ряду российских регионов. Неудовлетворительная оценка работе правительства, вынесенная Думой, несмотря на некоторую забавность и очевидную беззубость, все же продемонстрировала, что возможности личности Виктора Черномырдина как умиротворителя оппозиции исчерпаны. В свою очередь и представители регионов в более солидном Совете федерации, традиционно лояльно относящиеся к правительству, практически излечились от своеобразного "синдрома Гайдара", выражавшегося в готовности принять любого премьера, в команде которого не будет "чикагских мальчиков".
Падение популярности правительства, отмеченное кремлевскими экспертами снижение рейтинга главы государства, отсутствие однозначной поддержки президента в парламенте — в том числе и из-за отсутствия ясного представления о стратегии его экономической политики — на фоне все более часто звучащей на Западе (пока еще "мягкой") критики Бориса Ельцина диктует президенту вполне традиционный для любого лидера этой страны шаг. На определенном этапе российский реформатор, доживающий до плодов своих реформ, вынужден сменить общественную любовь на поддержку государственного аппарата. Чтобы не проиграть борьбу за власть, глава государства, в случае, если ему не на кого опереться, опирается на свое государство.
Изменение состава правительства вполне вписывается в схему усиления президентского контроля за всей вертикалью исполнительной власти. Действительно, на ключевые посты в системе управления экономикой пришли люди, лишенные политических амбиций и в той или иной степени связанные с президентским аппаратом. После ухода Виктора Геращенко с поста председателя Центрального банка в президиуме правительства не осталось ни одного человека, который бы претендовал на самостоятельное видение путей развития российской экономики. За исключением Сергея Шахрая, с чисто экономической точки зрения занимающего второстепенный пост, в правительстве уже нет претендующих на самостоятельность политиков. После перестановок кабинет стал более управляем. Так, например, на взаимоотношениях президента и премьера с министром финансов Владимиром Пансковым, очевидно, скажется фактор личной благодарности Панскова: впервые после революции 1917 года министром стал человек, испытавший на себе теневые стороны функционирования государственного механизма. Нельзя сбрасывать со счета этот фактор и в случае с министром экономики Евгением Ясиным и исполняющей обязанности председателя ЦБ Татьяны Парамоновой, победивших в конкуренции с более, казалось бы, влиятельными претендентами на эти посты. Все эти прошедшие аппаратную школу люди привыкли выполнять распряжения сверху или, говоря более прямолинейно, "колебаться вместе с генеральной линией".
Кабинет стал, вопреки бытующему мнению, и более однороден. Поскольку абсолютное большинство его членов своим назначением обязаны вовсе не соглашениям с теми или иными политическими группировками, нет оснований считать правительство коалиционным. Не внесет в этом смысле никаких изменений и вероятная замена вице-премьера Юрия Ярова, курирующего в правительстве социальный блок, на Екатерину Лахову или Алевтину Федулову, лидеров думской фракции "Женщины России": поддержка восьмой по численности парламентской группировки (из одиннадцати) вряд ли равноценна вице-премьерскому креслу. Более вероятен сознательный отход и президента, и премьера от контроля за социальным блоком — наиболее политически опасного и уже поэтому малопривлекательного в глазах парламентских оппонентов правительства. К тому же уход Юрия Ярова мало будет похож на отставку в связи с административным провалом: слова премьера о возможности Ярова покинуть правительство только в связи с повышением служат, скорее, подтверждением информации о грядущем его продвижении на пост председателя Межгосударственного экономического комитета СНГ. Этой должности в настоящее время в Кремле придается стратегическое значение.
Об определенной логике новых назначений свидетельствует и то, что пришедшие в правительство люди в большинстве своем не являются друг для друга "темными лошадками". Хорошо известно о частых контактах в прошлом Владимира Панскова и Евгения Ясина. Известно также о том, что в качестве условия своего назначения Пансков назвал сохранение руководства ЦБ за Татьяной Парамоновой. Менее известно, что ставший вице-премьером и главой Гокомсотрудничества Алексей Большаков хорошо знаком с новым первым вице-премьером Анатолием Чубайсом, который в бытность Большакова заместителем предисполкома Ленсовета часто помогал тому отбиваться от нападок депутатов. Тем самым сокращено до минимума время, необходимое для "притирания" друг к другу новых членов кабинета.
Любопытно, конечно, как комментируют новые кабинетные перестановки представители администрации президента и аппарата правительства. "Делается ставка не столько на людей, одержимых идеей преобразовательства, сколько на деполитизированных профессионалов," — считает высокопоставленный сотрудник президентской администрации. По его мнению, "возможно, впервые с 1990 года удасться создать работоспособное технократическое правительство". "Никакого пафоса борьбы сейчас не нужно, ничего, что бы напоминало времена Силаева и Гайдара," — вторит ему его коллега. — "Только порядок и эффективность". Представители правительства делают акцент на другом: "Очевидно, что президент реализует свою роль главы всей исполнительной власти, а следовательно, и правительства. Сейчас правительство стало более президентским и, судя по всему, этот его состав может стать последним при Борисе Ельцине как президенте. С ним он и подойдет к следующим выборам". Практически все в связи с этим отмечают подчеркнутую появлением еще одного первого вице-премьера возросшую роль стратегического планирования в экономической политике. С последним согласны и в Думе. Однако представители фракции "Выбор России", членом которой является назначенный первым заместителем премьера Анатолий Чубайс, выражают опасение в связи с развернувшейся борьбой за пост главы Госкомимущества. Если его займет человек не из команды Чубайса, позиции того могут быть подорваны в связи с потерей прямого контроля над ведомством, которое получает значительную часть финансовых ресурсов, выделяемых России по линии международных финансовых организаций.
И все же наиболее любопытный комментарий прозвучал в Совете федерации. Суть его сводилась к тому, что события последнего месяца выстраиваются в вектор, ориентирующий экономическую политику в сторону большего госрегулирования. Цель его состоит в финансовом обеспечении так называемого второго этапа экономической реформы, главной задачей которого становится повышение инвестиционной активности. Любопытно, что ни в одном официальном выступлении не подвергнута сомнению необходимость сохранения значительной роли государственного инвестирования. Вопрос в том, в какие сектора экономики будут направлены госинвестиции, и в каких секторах будет создан благоприятный инвестиционный климат. При ограниченности инвестиционых ресурсов борьба за них будет вестись со все возрастающим ожесточением, причем от расстановки сил в правительстве будет в значительной степени зависеть ее исход.
Под таким углом зрения последнее реформирование состава кабинета выглядит уже не столь политически детерминированным, как подсказывает привычная практика. Из него ушел ряд фигур, связанных со структурами, делающими бизнес на эксплуатации прежде всего сырьевых ресурсов. Их преемники настроены более плюралистично. Очевидно, уже в ближайшем будущем особенности экономической политики позволят оценить, насколько серьезными являются предположения об изменении влияния в высших эшелонах власти представителей различных секторов экономики. Свою точку зрения по этому поводу Ъ изложит в следующий вторник, а сегодня ограничимся просто ремаркой о том, что окончательный вывод можно будет сделать все же, только узнав, в какой банк в свое время уйдет новый министр финансов.
РОМАН Ъ-АРТЕМЬЕВ