ЭПИГРАФ"Император улыбнулся. — Старик, если нет богов на
Олимпе, почему не быть им выше, в царстве вечных Идей,
в царстве духовного Света? Горгий еще ниже опустил
голову и безнадежно почесал себе маковку. — Так-то оно так. А все же — кончено. Опустел Олимп!"
Дмитрий Мережковский. "Смерть богов. Юлиан отступник".
В истории любой страны бывают периоды, о которых потом в учебниках нелестно напишут — "политическое безвременье". Когда одно безликое правительство сменяет другое, а президентское кресло можно смело вверять в руки какого-нибудь ничтожества, самодовольного сибарита или амбициозного алкоголика. Пользы от них никакой, но и вреда тоже. Потому как безвременье. Но рано или поздно наступают иные времена, прессующие события до состояния сжатой пружины. Тогда дни решают больше, чем иной раз годы и десятилетия. Это время лидеров. Хорошо, если они приходят вовремя. Вообще, в истории порой главное — вовремя прийти. А потом вовремя уйти.
Когда бразильцы на этой неделе шли к избирательным урнам, на финансовых рынках уже знали, кто станет новым президентом самой крупной латиноамериканской страны — министр финансов Фернандо Энрике Кардозу. Это он выдвинул план стабилизации экономики, сумев сбить инфляцию с 50 до 4%. Это по его замыслу приватизация должна вдохнуть жизнь в склеротичную экономику, где неэффективность государственных компаний-монстров конкурирует лишь с их коррумпированностью. Он еще не выиграл выборы, а биржи оживились. Он лишь собирался вознестись на политический Олимп на волне энтузиазма и надежд, а инвесторы уже ринулись в страну: за шесть месяцев этого года в Бразилию, где реформы Кардозу уже дают первые плоды, вложено $5,5 млрд — столько же, сколько за весь прошлый год (при $1,3 млрд в 1992 году). Лишь за последний месяц избирательной кампании, когда победа Кардозу стала очевидной, в страну притекло $1,5 млрд, а в последние ее дни — по $500 млн ежедневно. Инвесторы почувствовали приход лидера и поверили в него.
До 1990 года на германском политическом Олимпе высились две вершины — Конрад Аденауэр и Вилли Брандт. Автор послевоенного экономического чуда, открывшего ФРГ двери для возвращения в семью развитых стран, и архитектор разрядки, поднявший немцев из окопов холодной войны. После объединения страны аура Ее Величества Истории окружает канцлера Гельмута Коля. И если 16 октября на выборах он получит мандат на следующий срок, то в октябре 1996 года побьет рекорд пребывания у власти "железного Конрада". Для немцев Коль — олицетворение порядка и стабильности. И кем еще может быть лидер, успевший пожать руки четырем российским руководителям, трем президентам США и семи японским премьерам. Можно возразить, что объединение просто случилось при Коле. Но оно и не исчерпывает всех секретов успеха его лидерства. У Коля — феноменальные способности руководителя: он помнит тысячи лиц и имен, почти на подсознательном уровне распознает друзей и врагов, уверенной рукой правит не только в стране, но и в своей партии. Но и это не все. Можно еще вспомнить о его блестящих советниках — не просто преданных, но компетентных. И это не все. Ах да, язвительно может заметить кто-то, ему легко, оппозиция расколота и не может договориться о едином лидере. И это правда, но снова не вся. Бесспорно, часть его успеха — экономика Германии. В 80-х она была самой динамичной в Европе, дольше других сопротивляясь наступлению спада. Но и теперь, после объединения, восстановление сил произошло быстрее, чем предсказывали самые отчаянные оптимисты. В западной части ФРГ прирост промышленной продукции составил 7,5% за год при росте ВНП в 2%, быстро преодолевается спад и на востоке. И это не все! Именно при Коле началось превращение Германии в европейскую сверхдержаву, а его идея создания "ядра ЕС" (вместе с Францией) — лишь отражение неуклонно растущей державной гордости немцев, настораживающей соседей. Но если список его достоинств столь велик, не пора ли на покой? Быть может, для ФРГ "время лидеров" истекает? Ведь после Коля она не станет беднее или менее стабильной. Впрочем, опросы показывают, что если коалиция канцлера и уступит власть, то лишь потому что в бундестаг, не набрав 5% голосов, не войдут "младшие браться" ХДП — свободные демократы.
Пока инвесторы ломятся в Бразилию, а биржи восторженным всплеском приветствуют лидера, пока немецкие карикатуристы упражняются в шаржах на тему борьбы канцлера со своими противниками (что-то вроде вариаций на тему "Гулливер в стране лилипутов"), в России падает рубль. Падает с неумолимой стабильностью, без робкой попытки не то что взлететь, а мягко спланировать. Падает, создавая впечатление закономерной безысходности. Под рассуждения людей с умными лицами о том, что падать ему так сильно вроде бы не с чего, а просто кто-то в ЦБР поменял хитроумную тактику или решил "по-свойски" сыграть на руку банкам-знакомцам. Кто-то пытается полушутить, что, мол, это на руку экспортерам, а потому не страшно. Кто-то пытается прогнозировать: вот допадает рубль до нового плато, и на нем уляжется. На падение рубля снисходительно-понимающе взирали другие серьезные люди, собравшиеся на ежегодную сессию МВФ в Мадриде. Они сочувствовали. И почти никто не сказал внятно, что падение это — явление во многом не только с экономической, но и политической подоплекой.
А ведь в Мадрид делегация России ехала с надеждой. На то, что будет согласован вопрос предоставления нового кредита системной трансформации (STF), причем в больших объемах, чем было получено ранее ($3 млрд), а также резервного кредита stand-by, который уже вписали в проект бюджета как полученный. При этом с исходом переговоров по stand-by увязано решение вопроса о рестурктуризации внешнего долга Москвы Парижскому клубу. Ничего не дали. Нет, галантные западные банкиры не сказали "нет, никогда". У них так не принято. Они сказали "подумаем". То есть вопрос заморозили.
Произошло это под закулисные разговоры о том, что в России реформы идут как-то не так. Хотя вроде и инфляционные показатели не превысили уровень, оговоренный с тем же МВФ, и о среднегодовом курсе рубля примерно на уровне 3000 за $1 тоже предупреждали. И за округлыми формулировками насчет необходимости "углублять преобразования" (Ллойд Бентсен, министр финансов США) или предпринять "более углубленные шаги по сокращению бюджетного дефицита" (Эрнесто Эрнандес-Като, один из руководителей МВФ) проскальзывало другое. Москве указывали: мы не видим у вас никого такого, чья "руководящая и направляющая" воля заставили бы нас увидеть и поверить в то, что российские реформы имеют лидера, на которого стоит ставить. Применительно к Борису Ельцину термин "гарант реформ" встречается все реже, вытесняясь другими характеристиками — чисто личностного и нелестного свойства. Особенно после визитов в ФРГ и США и "сладкого сна" в Шенноне, сделавшего его "непротокольное поведение" достоянием мировых информагентств. В конце концов исполнительный директор МВФ Мишель Камдессю отбросил дипломатические вокруг да около, раскрыв мотивацию действий фонда с предельной для банкира откровенностью: "размеры финансирования не важны", но сам факт предоставления кредита stand-by — это "знак качества МВФ на проводимых реформах", который служит сигналом для частных инвесторов. "Инвесторы верят нам, и мы не можем их обмануть". Надо полагать, что раздающиеся из уст бывшего "гаранта реформ" посулы министерских портфелей "коммунистам-профессионалам" отпугнут этих инвесторов еще больше. А потому единственное, о чем вице-премьеру Александру Шохину удалось договориться в Мадриде, было соглашение с Лондонским клубом о реструктуризации долга России коммерческим банкам на $24 млрд. Впрочем, платить в полном объеме Москва все равно бы не смогла.
А вот бывший румынский король Михай в принципе ни на что не претендует. Просто хочет приехать погостить на родину, откуда его по настоятельной рекомендации товарища Сталина выставили в 1947 году, нацепив на прощание бриллиантовый Орден Победы. 72-летнего низложенного монарха не хотят впускать. Потому, что боятся увидеть в нем лидера, вспоминая, как сотни тысяч людей высыпали на улицы Бухареста в 1992 году, дабы приветствовать королевскую семью, приехавшую тогда на празднование Пасхи. Теперь говорят, что нужна виза, а без визы — выдворят. Смешно, право: королю — виза! Ведь настоящий король — он и без визы король.
ГЕОРГИЙ Ъ-БОВТ