Возникший в первой половине этого века в Германии термин "геополитика" первоначально был синонимом агрессивной экспансии. С годами его значение претерпело изменения: сейчас он стал неотъемлемой частью стратегического планирования любого государства, отражая всепобеждающую тенденцию интернационализации еще 40 лет назад обособленных национальных экономик и, как следствие, глобализацию международных связей отдельных стран. Вырабатываемые в ходе широких общественных дискуссий приоритеты национального развития являются в демократической части мира результатом компромисса различных групп, отстаивающих собственные концепции геополитической роли своих государств. Переходный характер российской экономики объясняет особенности внутриполитической дискуссии о месте России в современном мире: ведущая экономическая роль государства определяет акцент на обеспечении прежде всего государственных интересов в анализе геополитических проблем. Следовательно, именно эта точка зрения имеет сегодня наибольшие шансы влиять на реализацию внешнеполитического и внешнеэкономического курса российского правительства. Ставя своей целью информировать деловые круги страны о состоянии не только финансового рынка или рынков товаров и услуг, но и рынка идей, Ъ предоставляет слово руководителю программы "Новый Восток" АЛЕКСАНДРУ ИГНАТЕНКО.
"Холодная война" закончилась большим "ледоходом" — глобальной ломкой геополитического пространства на Евроазиатском континенте. Трудно указать такие геополитические изменения, которые способны положительно повлиять на ход и результаты экономического развития России. Скорее наоборот: России угрожают многочисленные опасности в этой области.
Неподконтрольные геополитические трансформации, или Первая опасность
Главной опасностью для России являются неподконтрольные ей и как минимум не приносящие пользы геополитические трансформации — как глобальные, так и происходящие в постсоветском и посткоммунистическом пространстве и даже в зонах вне сферы влияния России. Такого рода опасность обусловлена, во-первых, относительным ослаблением России, превращением ее в одну из частей (пусть даже самую большую) бывшей сверхдержавы, т. е. Советского Союза; во-вторых, усилением активности как традиционных геополитических конкурентов России — Турции, Ирана, Китая, Соединенных Штатов Америки, Великобритании, Германии, так и новых — от Пакистана до Саудовской Аравии.
На то, чтобы войти в группу новых соперников (с какими реальными перспективами — другой вопроc), претендуют как некоторые государства бывшего социалистического содружества, так и отдельные независимые государства, возникшие на территории бывшего Советского Союза. Примеры подобных трансформаций, как уже осуществившихся, так и планируемых или планировавшихся, достаточно многочисленны: практически полное вытеснение России из Балтии и формирование союза Балтийских государств, естественно, без участия России и во многом против России; становление союза тюркских государств постсоветской Центральной Азии опять-таки без привлечения России (хотя бы в качестве наблюдателя); время от времени появляющийся проект Черноморско-Балтийского Союза, само собой, без российского участия, прежде всего потому, что его цель — создание "санитарного барьера" между Европой и Россией.
Самая серьезная проблема в этой связи — перспективы расширения НАТО в условиях, когда Россия оказалась не в состоянии непосредственно влиять на ход, направление, темпы и масштабы расширения этого военно-политического блока. Кроме того, возможны резкие геополитические изменения, вплоть до создания новых государств и их объединений к югу от азиатских границ России. Обсуждается возможность образования независимого Курдистана и самостоятельного Синцзяна, объединения персоязычных государств (Великая Ариана). Реально и распадение Афганистана на микрогосударства-обломки. Перечень можно без труда продолжить. К тому же немалая часть России вовлечена в реализацию двух глобальных проектов — пантюркистского и панисламистского.
Коммуникационная изоляция, или Вторая опасность
Могут сказать, что перечисленные и подобные трансформации можно рассматривать как достаточно нейтральные, а то и полезные для России в случае, если она будет придерживаться определенной внешнеполитической линии. Но нельзя не заметить того, что все эти изменения приводят к коммуникационной изоляции России. И это — вторая опасность.
В чем же проявляется коммуникационная изоляция России? Несколько характерных примеров: Россия лишена многих портов на Черном и Балтийском морях; крайне затруднен транзит грузов в Калининградскую область; неправомерно ограничиваются танкерные перевозки российской нефти через турецкие проливы. Пропускная способность морских портов, доставшихся в наследство России, не достигает и половины того, чем обладал СССР. К тому же большинство из них ориентированы на каботажные перевозки.
Но, пожалуй, самая серьезная угроза заключается в том, что новые независимые государства постсоветского Юга стремятся ориентировать сырьевые потоки (в основном нефть и газ) в обход России, по маршрутам Центральная Азия — Иран — Турция — Европа или Центральная Азия — побережье Индийского океана. Причем с Дальним Востоком и Азиатско-Тихоокеанским регионом (АТР) эти государства стремятся установить свои, независимые от России коммуникации.
Привлекательной для ***центральноазиатских государств является программа Комиссии Европейских сообществ (КЕС), ориентированная на создание комбинированного (железнодорожного, паромного и морского) транспортного коридора Европа — Кавказ — Азия. Основной маршрут проляжет в обход России по линии Ашхабад — Туркменбаши (бывший Красноводск) — Баку — Поти/Батуми.
Достаточно много усилий каждая ***центрально-азиатская страна прилагает для создания собственных транспортных выходов в коммуникационные узлы мирового значения. Так, Казахстан, установив железнодорожное сообщение по маршруту Алма-Ата — Пекин, рассчитывает продлить эту трассу на территории Туркменистана, Ирана и Турции с целью выйти, с одной стороны, в Западную Европу, а с другой — к АТР. Туркменистан форсирует строительство железнодорожной трассы Теджен — Серахс — Мешхед, которая позволит связать его с Тегераном, Анкарой, западноевропейскими столицами. Иранская территория с обновленными в интересах Туркменистана коммуникациями станет для последнего своего рода мостом к Персидскому заливу и Индийскому океану. Туркменистан прилагает усилия и к созданию газопровода Туркменистан — Иран — Турция — Западная Европа. Кроме того, намечается проложить газопровод в Южную Азию, Китай и Японию. Пакистан уже сейчас готов раскрыть для ***центрально-азиатских государств пути к Индийскому океану.
На региональные коммуникации может повлиять осуществление договора между Турцией и Азербайджаном о строительстве нефтепровода, который позволит транспортировать азербайджанскую нефть к терминалу на турецком побережье Средиземного моря: Азербайджан — Северный Иран — Нахичевань — Турция (Эрзерум — район сирийско-турецкой границы — Юмурталык). Казахстанская нефть может пойти не на Новороссийск, а в Турцию по маршруту Тенгиз — Азербайджан — Северный Иран — Азербайджан (Нахичевань) — Турция (побережье Средиземного моря).
Возможное негативное влияние подобных изменений на коммуникационные возможности России может быть предугадано даже в такой, казалось бы, не привязанной к географии сфере коммуникаций, как космическая связь. Совершенно очевидно, что проблемы с Байконуром, оказавшимся на территории независимого Казахстана, усугубленные стремлением ряда держав лишить Россию перспективных технологий, может привести к усилению ее коммуникационной изоляции.
Нерегулируемая перестройка внутреннего геополитического пространства России, или Третья опасность
Не все согласны с тем, что Россия — великая держава. Но то, что она большая страна — факт. И у нее есть внутренние геополитические проблемы. Единству России потенциально угрожают три однонаправленных процесса. Во-первых, происходит суверенизация республик, все большее их отделение от федерального центра (Татарстан, Башкортостан, Чечня). Во-вторых, намечается "республиканизация" областей и их объединений с возможностью последующей суверенизации (среди проектов и идей республик подобного рода — Сибирская, Восточно-Сибирская, Среднесибирская, Ангаро-Енисейская, Енисейская, Иркутская, Уральская, Дальневосточная, или Республика Приморья, Балтийская, Саратовская и др.). В-третьих, некоторые этно-политические движения на территории России уже провозгласили свои собственные государства, своего рода геополитические эфемериды — Татарская республика народов Поволжья, Кумыкская республика (Кумокстан), Республика Лезгистан (с включением части территории Азербайджана), Ногайская республика, Шапсугский национальный район; на Юге России уже есть множество казачьих республик (Баталпашинская, Зеленчукско-Урупская, Абазинская, Кубанская, Терская, Донская, восстановленная Область Всевеликого Войска Донского).
Конечно, опасность отделения от России целых республик переоценивать не стоит. Произойти это может только в случае "факторного резонанса" — когда одновременно действуют несколько факторов. Среди них наличие административных границ; проживание на какой-то территории самостоятельного этноса, субэтноса или группы, рассматривающей себя в качестве такового; отличие населения определенной территории от соседей единой для этого населения конфессиональной (религиозной) принадлежностью; перепад в уровне социально-экономического развития между данной территориальной общностью и ее соседями или между нею и всем остальным государством; радужные экономические перспективы (реальные или оцениваемые как таковые) сепаратного существования, возможность осуществления экономической самодостаточности; слабая административная привязка к федеральному центру; положение относительной географической изоляции от основной территории России; готовность мирового сообщества поддержать сепаратистские действия той или иной части России. Однако надо отметить, что ни для одного субъекта Российской Федерации (кроме, быть может, Чечни) не характерен "факторный резонанс" отделения.
Нерегулируемая перестройка внутреннего геополитического пространства России приводит к партикуляризации законодательства (создание местных конституций республик или уставов областей и соответствующих законодательных и подзаконных актов), ограничению юрисдикции федерального центра, правовому разнобою, едва ли не повсеместным таможенным и иным ограничениям, потере или усложнению кооперационных связей, локальному экономическому протекционизму.
Все это может серьезно повлиять на экономику и обострить коммуникационную изоляцию. Так, чеченский сепаратизм в условиях, когда основной узел коммуникаций оказался неподконтрольным федеральному центру (нефтепровод и железная дорога), стал фактором железнодорожной изоляции России от Азербайджана. Железная дорога Кизляр — Карлан — Юрт, которая соединит Астрахань и Баку в обход Грозного, должна каким-то образом компенсировать российские потери. Стоимость ее, к слову, оценивается в 300 млрд рублей. Более того, при активной разработке месторождений Каспийского шельфа и в условиях чеченского антироссийского сепаратизма добываемая нефть либо окажется в относительной изоляции из-за блокады российского нефтепровода, либо нефтепровод пройдет южнее — в обход России, через Иран и Турцию.
Нельзя не отметить, что рассматриваемые процессы имеют не только внутрироссийский, но и международный аспект. Россия невольно вовлечена в стихийное формирование субсистемы международных отношений между появляющимися государственными новообразованиями, не получившими пока признания мирового сообщества в качестве независимых субъектов международного права. Татарстан и Башкортостан заключили договоры о дружбе и взаимопомощи с Абхазией. Чувашия установила соответствующие отношения с Республикой Крым. Чечня, кроме всего прочего, заключила договор с Донским казачеством (реально — с эфемерной Областью Всевеликого Войска Донского). Гагаузская республика, заключившая подобные договоры с Абхазией, Южной Осетией, Приднестровьем, рассчитывает сделать это с рядом российских республик. Эти отношения уходят за пределы постсоветского пространства, например к Турецкой республике Северного Кипра. Эта субсистема грозит превратиться на больших территориях из маргинальной подсистемы в своеобразный субститут, заменитель международных отношений, регулируемых мировым сообществом.
Миграционный вал, или Четвертая опасность
Резкие изменения на постсоветском пространстве, сопровождающиеся образованием новых границ, межэтническими и межгосударственными конфликтами, а также неясность геополитических перспектив обширных территорий — все это приводит к возникновению миграционного вала, затопляющего Россию. На сегодняшний день насчитывается более 640 тысяч мигрантов из стран ближнего зарубежья, которые официально признаны беженцами или вынужденными переселенцами. По данным пресс-службы Федеральной миграционной службы России, около половины всех мигрантов приходится на Таджикистан, Грузию и Азербайджан. Очень высок процент беженцев из Чечни — примерно 11% всех вынужденных мигрантов. Число беженцев из стран Балтии не столь велико — 1,7% вынужденных переселенцев. К тому же на территории России находится более 500 тыс. иностранных граждан и лиц без гражданства, которые прибывают с нарушением паспортно-визового режима и практически бесконтрольно. Сюда не включаются те, кто не получил статус беженца или вынужденного переселенца. Одной из таких групп являются, например, большинство мигрантов-таджиков. По данным таджикского Фонда помощи беженцам и вынужденным переселенцам "Умед" ("Надежда"), всего за пределами Таджикистана находится около 800 тыс. таджиков, из них в России — 145 тыс. Есть еще один аспект проблемы — то, что называют "демографической агрессией", а именно нелегальное оседание достаточно больших групп китайских граждан на азиатских территориях России.
Генерал Андрей Николаев, командующий погранвойсками России, заявил, что если российские войска уйдут из Таджикистана и перестанут прикрывать границу, в реальности являющуюся еще и границей России и СНГ, то на российскую территорию хлынет поток беженцев из Азии, который может достичь 15 млн человек.
Опасные последствия миграционного вала многочисленны. Во-первых, обостряется социально-экономическая ситуация в ряде регионов (рост безработицы, бродяжничества, преступности и т. п.). Во-вторых, появляется угроза возникновения на территории России "вторичных" конфликтов как результата взрывов за пределами России. Характернейшие примеры — армянско-русские конфликты в Ставрополье и на Кубани с участием беженцев из региона Карабахского конфликта, участие осетин из зоны югоосетинско-грузинского конфликта в осетино-ингушском конфликте. В-третьих, возможно неорганичное, насильственное изменение демографического статуса сопредельных России территорий. Тогда Россия в пограничных зонах окажется в контакте не с дружественными популяциями русскоязычного населения, а с инокультурными переселенцами (например, в случае русской депопуляции Северного Казахстана). В-четвертых, миграционный вал может унести с собой целые куски сопредельных территорий: русское