Анализ указа президента России "О реализации предметов антиквариата и создании специально уполномоченного органа государственного контроля по сохранению культурных ценностей", обещанный в Ъ от 1 июня, позволил обозревателю Ъ НАТАЛИИ СИПОВСКОЙ предположить: законодательная польза этого акта сомнительна. В то же время документ может выражать интересы новых на антикварном рынке лиц и организаций по контролю над российским антикварным бизнесом.
Указ принят "в целях обеспечения стабильности отношений собственности в сфере культуры и сохранности культурных ценностей". Содержание же его сводится к следующему: дается определение памятников, попадающих под категорию антиквариат; создается Федеральная служба по сохранению культурных ценностей (то есть антиквариата). Эта служба должна организовывать экспертизу и регистрировать ввозимые в страну и вывозимые из нее культурные ценности, контролировать соблюдение прав собственности и законности внешних и внутренних экономических операций. Кроме того, в ее обязанности входит лицензирование любой деятельности, связанной с торговлей антиквариатом.
Позитивное значение этого документа сводится в основном к вербализации прекраснодушных пожеланий цивилизовать российский антикварный бизнес. Законодательная же польза акта практически равна нулю. Указ не содержит конкретных указаний, как и в каких формах вновь создаваемая Федеральная служба будет осуществлять вверенные ей регистрацию, экспертизу и контроль. Ни слова нет о том, как будет решена наболевшая проблема ввоза и вывоза. Прилагаемое к указу положение "О порядке и условиях лицензирования коммерческой деятельности в сфере антиквариата" грешит элементарной некомпетентностью. В условиях, предъявляемых к соискателю лицензии, явно прочитываются традиционные требования контролирующих органов к деятельности государственных музеев: регистрация, каталогизация и обеспечение сохранности вверенных им вещей. По отношению к подвизающемуся в торговле антиквариатом предприятию это: обязательная экспертиза (атрибуция и датировка) реализуемых вещей, ведение регистрационных журналов и "специально оборудованное помещение" для хранения. Все эти справедливые для стационарных коллекций требования для антиквара-практика часто излишни. Исчерпывающая атрибуция вещи вовсе не обязательна, чтобы ее успешно продать — чаще всего она становится результатом целой серии последовательных переходов вещи от менее компетентного специалиста к более компетентному. Возможность уточнения атрибуции (а следовательно, и цены вещи) является залогом ее циркуляции на рынке. Продажа точно атрибутированных вещей — прерогатива крупных аукционных домов, дорогих галерей и дилеров-галерейщиков. Как обязательное требование для всех она попросту немыслима. Для дилера, купившего вещь утром, чтобы в полдень продать (а именно он является "почвой" антикварного рынка в любой стране) оно просто излишне. Излишне помещение и для посредника, который подыскивает покупателя, пока вещь мирно хранится у продавца. То есть положение исключает возможность легализации деятельности самых многочисленных категорий антикваров-практиков: таким образом, черный рынок должен продолжить свое существование.
Недоумение вызывает и категоричный пункт о предоставлении государственным музеем и библиотекам возможности приобретения предметов до их поступления в торговлю, нарушающий права собственности владельцев, которые сами вольны решать, как и кому продавать свои вещи. Советско-централизаторский резон стоит и за главным требованием положения — что лицензированию подлежат именно предприятия. Международная же практика показывает, что в сфере антиквариата лицензировать целесообразнее эксперта, по типу французского комиссара-призера. Он уж сам решит, открывать ли ему под свою ответственность фирму или действовать в одиночку. В целом указ и положение составлены без учета насущных потребностей развивающегося рынка. Они принесли бы много больше пользы, если бы вместо специальной Федеральной службы с весьма широкими, но не конкретизированными полномочиями заявлялось о создании пакета детально разработанных законодательных актов, регулирующих практические ситуации купли-продажи произведений искусства, — по типу американского Art Law.
Охранительские и централизаторские интенции составляют суть этого документа. Оправданием им служит беспроигрышный мотив — сохранение национальной культуры. Но, как учил никем не отмененный в политэкономии Маркс, общественно-патриотические лозунги поднимаются на щит только тогда, когда они могут служить чьим-то вполне конкретным личным интересам. Их явно обнаруживает и настоящий Указ, проведенный в обход Министерства культуры через канцелярию президента. Появление специальной структуры, чреватое новой строкой в расходной части национального бюджета, кроме создания рабочих мест для управленческих кадров и новой "кормушки вокруг разрешить-запретить", заставляет предположить и прямую заинтересованность некоторых, и по всей видимости, относительно новых на антикварном рынке лиц и организаций в контроле над антикварным бизнесом. Для антикварной фирмы, связанной с государственным аппаратом, этот указ может стать инструментом лидерства, если не монополизации российского антикварного рынка. Пока же остается приветствовать тот лишь факт, что государство пусть даже в весьма интригующей форме "промысла" законодательно закрепило право на существование частного антикварного рынка в этой стране.