«Свобода юридической деятельности часто идет во вред»

Законопроект Минюста России о введении в стране так называемой «адвокатской монополии» прошел публичные слушания на федеральном портале проектов нормативных правовых актов. Документ предполагает, что интересы граждан и организаций по большинству дел отстаивать в судах за некоторыми исключениями смогут только лица с адвокатским статусом. Сейчас такая монополия закреплена лишь в уголовном судопроизводстве. Против законопроекта в процессе публичных слушаний высказалось значительное количество представителей юридического сообщества. Один из их доводов — ставящееся под сомнение качество образования юристов, которые после выпуска из вузов не допускаются к представлению интересов клиентов в судах. Об обоснованности этой позиции, а также о плюсах и минусах введения в России «адвокатской монополии» «Review. Ъ-Кубань» рассказал декан юридического факультета Кубанского государственного университета, судья в отставке с 29-летним опытом Сергей Потапенко.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

— Сергей Викторович, как вы оцениваете введение «адвокатской монополии»?

— Я сторонник того, что «адвокатская монополия» необходима в нашей стране. В основе моего мнения лежит не только опыт других стран (Великобритании, Германии), во многом я опираюсь на собственный опыт судейской работы в инстанциях практически всех уровней. Переход к «адвокатской монополии», на мой взгляд, должен быть плавным. Но думаю, что такая реформа сделает более эффективным весь цивилистический процесс, к которому относится гражданское, арбитражное и административное судопроизводство.

— Считаете ли вы, что юрист, который обладает адвокатским статусом, более грамотен, профессионален и компетентен, чем юрист, который таким статусом не обладает?

— Есть разные специалисты как среди первых, так и среди вторых — и высококвалифицированные, и те, кто не в полной мере отвечает современным требованиям. Но все-таки одна ситуация, когда выпускник юрфака сдает дополнительный экзамен квалификационной комиссии Адвокатской палаты для получения соответствующего статуса, и совершенно другая — когда, например, вчерашний троечник юрфака объявляет себя профессионалом, оказывающим юридические услуги по судебному представительству и выходит на рынок этих услуг.

К тому же, несмотря на единые образовательные стандарты подготовки юристов, реальность такова, что уровень юридического образования в разных вузах не одинаков. То есть прийти и сказать: «Я — юрист, потому что у меня есть диплом!» — это еще не все. Когда человек идет в адвокатуру, он проходит дополнительную подготовку, сдает квалификационный экзамен и в итоге — находится в той системе координат, которая установлена адвокатским сообществом. Так что юрист юристу — рознь.

— Получается, что замысел законодателя состоит в том, чтобы убрать с рынка услуг неквалифицированных юристов?

— Уверен, именно об этом идет речь. Давно пора очистить рынок юридических услуг от тех, кто скрывает свои доходы, дает необоснованные обещания клиентам, намекая им на свои связи в правоохранительных органах и судах. Договор оказания правовых услуг — это же не договор подряда, когда можно гарантировать какой-то результат. И адвокатам запрещено давать такие обещания и гарантии. Это контролируют органы адвокатского сообщества. А вот «вольные стрелки» могут многого наобещать клиенту, взять на себя обязательства и их не выполнить. При этом уровень их ответственности абсолютно никакой.

Когда клиент видит, что обещанного результата нет, он вынужден прибегать к помощи уже квалифицированного юриста, но взыскать хоть что-то с предыдущего «помощника» у него вряд ли получится.

Если обсуждаемый законопроект будет принят, это будет способствовать усилению контроля в юридической сфере и укреплению корпоративной дисциплины для тех, кто будет заниматься судебным представительством. А корпоративная дисциплина повысит эффективность не только работы конкретных судебных представителей, но и всего института адвокатов.

— Разве юристы и адвокаты, не выполняющие обязательства перед клиентом, вводящие его в заблуждение, не в равной степени несут за это гражданскую или уголовную ответственность?

— Юристы без адвокатского статуса лишены корпоративного контроля. Адвокат же находится под контролем адвокатского сообщества и может быть привлечен к ответственности. Последние годы в юридическом сообществе активно используются соглашения о гонораре успеха. На мой взгляд, его природа входит в противоречие с законодательством, которое регламентирует деятельность адвокатов. Но все равно, даже если такое соглашение о гонораре успеха заключено, гарантий здесь больше, потому что адвокат несет еще ответственность перед адвокатским образованием.

— Сейчас на рассмотрении находится законопроект, предполагающий возможность лишения адвоката статуса по инициативе Минюста через суд. Не кажется ли вам, что в этой ситуации адвокаты, постоянно находящиеся под риском лишения статуса, окажутся в более зависимой ситуации, чем юристы без специального статуса? Не считаете ли, что независимый юрист в данном случае более расположен проявлять лояльность к клиенту, чем адвокат?

— Адвокатское сообщество, на мой взгляд, работает более эффективно в силу наличия соответствующего правового регулирования. Если посмотреть, что такое право, то классический ответ такой: право — это регулятор общественных отношений. Это полностью распространяется и на наш вопрос. Если не будет такого регулятора в сфере юридических услуг, то нас ждет анархия и нарушение прав граждан. Закон предусматривает право каждого на судебную защиту. Но иметь это право и реализовать его — это две разные вещи. И одно дело, когда речь идет о его реализации с помощью профессионального адвоката, и другое — когда интересы гражданина будет представлять юрист, не обладающий этим статусом.

Те идеи, которым мы были подвержены еще десять лет назад, оказались фикцией. Свобода юридической деятельности часто идет во вред. А надо о людях думать. В конечно счете, без «адвокатской монополии» не исключена вероятность попасть на недобросовестного юриста.

— На рынке юридических услуг много выходцев из самых разных отраслей: это бывшие сотрудники, например, органов госжилнадзора, минприроды, экологических обществ, Вооруженных сил, медицины, транспорта. Они являются узкими специалистами и профессионалами в этих конкретных сферах, и очень часто запрос клиента — именно на них. Не приведет ли вытеснение с рынка таких специалистов к ограничению права доверителей на выбор наиболее эффективного защитника их прав и интересов в конкретном узком вопросе?

— Действительно, специализация есть. Но ничто не мешает таким юристам в приоритетном порядке стать адвокатами. В адвокатском сообществе таких профессионалов примут с распростертыми объятиями. Кроме того, законопроект не запрещает другие виды представительства, не являющиеся судебными.

— Не случится ли так, что введение «адвокатской монополии» станет признанием того, что наши вузы готовят плохих юристов?

— Так радикально вопрос не ставится. Речь идет о другом. Во-первых, как я и говорил ранее, вуз вузу — рознь. Например, на нашем факультете каждую сессию мы отчисляем в среднем по восемь-десять студентов, которые не справляются с освоением образовательной программы.

К тому же выпускник юрфака получает общее образование по юриспруденции и сдает соответствующий выпускной государственный экзамен. В отличие от этого, экзамен при поступлении в адвокатуру носит специализированный характер, направленный на подтверждение компетенций по оказанию квалифицированных юридических услуг, в частности по судебному представительству. Это нормальная практика, когда речь идет о профессионализации и специализации юридической деятельности.

Беседовал Михаил Волкодав