Чем дальше, тем больше петербургский кинотеатр "Спартак" оправдывает звание одинокого борца за права обездоленных, упорно продолжая показывать киноклассику и некоммерческое российское кино. Сегодня дошла очередь до "Никотина" Евгения Иванова — петербургского римейка легендарного фильма Жана-Люка Годара "На последнем дыхании" — уже поездившего по европейским фестивалям, а на родине снискавшего культовую репутацию в синефильской и "постсайгоновской" среде.
Хотя практика "культового" кино у нас еще только приживается (с полными основаниями на "культ" может претендовать разве что "Игла" Рашида Нугманова), алгоритм такого признания заложен в "Никотин" уже на уровне замысла. Кинокритик Сергей Добротворский и кино-поп-механик Максим Пежемский, объединившись в качестве сценаристов, взяли универсальную историю boy meets girle, облагородили ее прямой ссылкой на Годара и напичкали цитатами из любимых фильмов. Поскольку тридцать с лишним лет назад кинокритик и режиссер-дебютант Годар тоже снимал кино о кино, степень остранения утроилась. Получилось кино в кино о кино. На языке современного искусствознания подобное называется концептуальным словом "римейк" — по существу означает подмену жизни воспоминаниями о некогда виденных фильмах.
С этой точки зрения "Никотин" выглядит так, будто кино наконец добилось своей главной цели и не только встало вровень с реальностью, но и вытеснило ее. Поезд напоминает о братьях Люмьер, беготня по крышам ассоциируется с "Калигари", влюбленные изъясняются фразами из Говарда Хоукса и Дэвида Линча и даже фашисты, устраивающие облаву во дворе на Петроградской, устраивают ее не вдруг — в стране, сделавшей столько партизанских и героико-патриотических лент, они давно переселились с экрана в коллективное подсознание. В фильме звучат рокабилли и хэви-метал, ночные драки сопровождает блюз Led Zeppelin, а последнюю сигарету героя комментирует с экрана Дэвид Боуи, песней Rock-n-roll suiсide. Певец появляется там в имидже Марлен Дитрих... "Никотин и кино — единственные легальные наркотики", говорит в околопремьерном интервью режиссер Евгений Иванов...
Адресуясь к мифу, пересказанному средствами мифа, авторы знали, на что шли. Любая каста, будь то киноклуб или ортодоксальная рок-тусовка, жаждут подтверждения собственных локальных мифологий. В "Никотине", адаптировавшем Годара к запросам питерских маргиналов, тусовка получила легенду о себе. Цитата, как способ самовыражения и пустота как стиль жизни оказались причастны к канве нововолнового шедевра.
В свое время Годар снял великую картину, где, помимо прочего, свел главные мотивы мирового кино к простой формуле любовь-измена. С тех пор каждое поколение снимает свое "На последнем дыхании". Названия значения не имеют: "Я шагаю по Москве", "Подземка" или "Игла". Идет время, меняются декорации, однако слагаемые остаются прежними. Каждое поколение получает то "На последнем дыхании", которого заслуживает...
Герой Годара жил, как дышал. И умер, когда задохнулся от удивления и обиды. Герой "Никотина" не дышит и не живет, он всего лишь вяло путешествует из одной классической киномизансцены в другую. У Годара Мишель Пуакар двигался в синкопированном джазовом ритме и благоговейно замирал перед афишей с Хэмфри Богартом. Безымянный герой "Никотина" явился в ту пору, когда рок-н-ролл не только мертв, но и гребенщиковский "Рок-н-ролл мертв" выброшен из хит-парадов за давностью лет. Пуакар погибал от ненависти и любви, его двойник гибнет от скуки, возводя ее в субкультурный культ. Годар снял неряшливое, нервное и страстное кино. "Никотин" настолько стерильно безлик, что наводит на мысль о режиссерском имени как коллективном псевдониме (впрочем, Евгений Иванов существует въяве и готовится к следующей постановке). Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Плох тот кинокритик, который не мечтает о режиссуре. Годар сделал этот шаг и дослужился на новом поприще до фельдмаршальского звания. Авторский коллектив "Никотина" остановился на полпути — в той опасной точке, где критику не надо писать очередную статью в форме сценария, а режиссеру лучше не снимать фильм как рецензию на самого себя. Хотя, быть может, в этом и есть смысл очередной вариации вечного сюжета, разыгранного после остановки дыхания.
СЕРГЕЙ Ъ-КАРЕНИН