концерт классика
В Доме музыки прошел концерт Национального филармонического оркестра под управлением Теодора Курентзиса. Звучали известные, но не так часто исполняемые оркестровые произведения Рихарда Штрауса — симфоническая поэма "Дон Кихот" и "Альпийская симфония". Рассказывает СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ.
То, что концерт оказался монографическим, было скорее неожиданностью. Поначалу было объявлено, что он относится к абонементу "Шуберт и Рихард Штраус", так что и в этот вечер произведения Рихарда Штрауса должны были звучать в эффектном сопоставлении с оркестровой музыкой Шуберта, точнее говоря, с увертюрой "Розамунда", но без последней решили обойтись, попутно придав композиции концерта совсем уж непоколебимую стройность. Остались два порядком знаменитых программных опуса, причем программность их самого, если угодно, завлекательного свойства. "Дон Кихот" (согласно авторскому подзаголовку, "фантастические вариации на рыцарскую тему для виолончели с оркестром") — обстоятельное музыкальное изложение основных эпизодов сервантесовского романа о хитроумном идальго. У "Альпийской симфонии" прямого литературного подтекста нет, заявлен скорее подтекст автобиографический — опять же музыкальные картинки, фиксирующие отроческие воспоминания от сильно впечатлившей будущего композитора поездки в горы. Впрочем, сложно всерьез поверить, что, посвящая части своей симфонии то сияющим вершинам, то высокогорным пажитям, то мрачным пропастям, то грозе и буре, композитор совсем никак не оглядывался на опыт романтического мировосприятия и романтического осмысления картин дикой природы.
Симфония была во втором отделении, первое же занял "Дон Кихот". Ради виолончельного соло (которое, по сути, изображает речь "рыцаря печального образа" — путаную, выспреннюю, смешную и подчас до невероятия во всем этом трогательную) оркестр никакого музыканта со стороны не приглашал — сольную партию исполнял концертмейстер виолончелей НФОР Юрий Лоевский. Спору нет, сейчас в Москве не так много оркестров, где рядовой музыкант (хотя бы и уровня концертмейстера) был бы в принципе способен исполнить большое и каверзное соло на таком уровне. Музыканту удалось продемонстрировать и ровный интеллигентный звук, и непогрешимую интонацию, и неожиданную бережную теплоту в трактовке эмоциональной стороны партии. Для Национального филармонического, как, естественно, и для всякого оркестра, представление о себе как об "оркестре солистов" — мечта очень ценная и в его случае небеспочвенная; жаль только, что, давая столь эффектный пример "оркестранта-солиста" в лице Юрия Лоевского, сам оркестр в то же время не всегда оказывался на высоте.
Может быть, и по вине дирижера. Во всяком случае, ту же "Альпийскую симфонию" Теодор Курентзис показал как несколько сумбурный набор наползающих друг для друга ярких-преярких музыкальных "панно", в котором главное внимание обращали на себя не композиционная стройность и возможные философские подтексты, а броскость красок и всякие интересности. Интересностей хватало: в части, где изображается высокогорное пастбище, упоительно бряцали натуральные коровьи колокольцы, а бурю с грозой помогали изобразить не только грохочущие ударные, но и завывания театральной "ветряной машины". Хватало и напора, энергичности, витальности. Но точно так же — и небрежностей, и комкания, из-за которых музыка Рихарда Штрауса много теряла в менее поверхностных слоях своего обаяния. Обещанное сопоставление его с Шубертом, надо думать, могло бы претендовать на чуть-чуть популярно-лекторское размышление о судьбах романтизма в музыке, и при таком сопоставлении, может быть, можно было не то что оправдать, но понять укрупненность и упрощенность трактовки. Но при итоговых впечатлениях от реального концерта это яркое, но неглубокое и явно не без спешки подготовленное исполнение представлялось тем, чего штраусовская музыка сама по себе навряд ли заслужила.