Президентское послание Федеральному собранию — жанр для России необычный. Возможно, поэтому от него ждали свежести и новизны. Особенно если учесть, что послание — от президента, известного своей склонностью к непредсказуемым ходам. Однако вчерашнее выступление Бориса Ельцина показывает, что ожидание серьезных новаций не оправдалось: набор тезисов, изложенных в послании, давно и активно используется самыми различными общественными силами. Стержневая же идея укрепления государственности в России хотя и замечательна сама по себе, но ни в устном выступлении Ельцина, ни в розданном депутатам послании, к сожалению, пока не подкреплена конкретными механизмами ее реализации.
Призыв к национальному примирению и согласию не нов. В том или ином виде его провозглашали в течение последних трех лет все российские политики. Позавчера к этому же призвала Госдума, присовокупившая, правда, к Меморандуму о согласии постановление об амнистии гэкачепистов и лефортовских узников (подробнее о ситуации с амнистией см. стр. 3). Президент, впрочем, проигнорировал шаг депутатов, отметив лишь: "общественное примирение — не всепрощенчество". Столь неяркая реакция объясняется, вероятно, серьезной растерянностью Ельцина после внезапного "удара в спину" (терминология Геннадия Бурбулиса) со стороны Думы и полным непониманием того, как на это ответить.
Не отличается особенной яркостью и идея объединения политических сил России на основе укрепления ее государственности. Она могла бы показаться свежей, если бы таковой была. Даже если не принимать во внимание экзальтированную государственность Жириновского и патриотов, нельзя забывать, что и среди ближайшего окружения президента государственники были достаточно давно — сначала Сергей Станкевич, чуть позже к теме подключился Сергей Шахрай.
Впрочем, проблема заключается, естественно, не в том, насколько свежа или же давно освежевана основная государственная идея, а в возможностях ее воплощения. Несмотря на то что Борис Ельцин, судя по посланию, хорошо представляет себе, что надо делать, чтобы Россия стала сильной и уважаемой страной, этого почему-то пока не происходит.
Сетования действующего главы государства по поводу "засилья чиновников", неких "властей, как бы не замечающих стремительного социального расслоения общества", "вдруг" появившегося "нового отчуждения власти от людей" выглядят по меньшей мере странно и похожи на публичное признание бессилия Ельциным же созданной системы управления. Не предложив четкие механизмы реализации послания, президент может оказаться в сложной ситуации: послания посланиями, а законы принимает Дума, которая, несомненно, собирается укреплять государственность по-своему, "по-думски".
Впрочем, использование идей укрепления России, борьбы с преступностью, социальной защищенности населения, развития рынка с одновременным частичным государственным регулированием экономики, возрождения национальной культуры, защиты русскоязычных в бывших республиках СССР и прочая и прочая создает трудности для немедленного освистания депутатами послания президента. Поэтому первые его оценки довольно сдержанны. Геннадий Зюганов, например, ограничился тем, что в кулуарах обозвал послание "отчетным докладом секретаря райкома партии" (что, правда, в качестве обвинения звучит несколько забавным в устах коммунистического лидера), содержащим в себе только общие фразы.
Однако если верить заключительным словам Бориса Ельцина, у него есть конкретный план реализации всех общих положений послания, который президент представит после осмысления текста в парламентских комитетах и комиссиях. Если это так (хотелось бы надеяться), тогда непонятно, почему бы не предложить "конкретику" Федеральному собранию сразу — пусть себе депутаты осмысливают не теорию, к которой им обязательно захочется приложить и свою руку, а практику.
ВЕРОНИКА Ъ-КУЦЫЛЛО