В это воскресенье канал НТВ покажет "Сладкую жизнь" Феллини. Само по себе это означает лишь, что вслед за "Белым шейхом" и "Джульеттой и духами" мы увидим настоящий шедевр покойного маэстро. И все-таки телепремьера "Сладкой жизни", теснимая, с одной стороны, "Кавказской пленницей", а с другой — Олимпийскими играми, событие из ряда вон выходящее. Многие годы этот плод раздраженной феллиниевской фантазии был у нас как-то особенно запретен, а следовательно, особенно сладок. Воочию его вкушали избранные, остальные довольствовались мифом, впрямую отвечавшим названию. La Dolce Vita... Сладкая жизнь...
Скандальная репутация сопутствовала седьмой по счету картине Феллини не только у нас. От сценария, живописующего забавы римской золотой молодежи, по очереди отказались семь продюсеров. В том числе и знаменитый Де Лаурентис, некогда не побоявшийся финансировать "Ночи Кабирии". На сей раз он нашел замысел слишком уж вызывающим, героев слишком уж аморальными, а проект в целом откровенно богохульным. Последнее умозаключение оправдалось с избытком. Картина, первые кадры которой показывают статую Христа, прицепленную под брюхом вертолета, летящего над Римом, вызвала резкую неприязнь Ватикана. В католической Италии это означало почти официальный запрет. Феллини отправился к архиепископу Милана — картина пошла, однако споры вокруг нее не утихли.
Может быть, лучше всего эта атмосфера передана в ностальгическом фильме Джузеппе Торнаторе "Кинотеатр 'Парадизо'" (который, кстати, НТВ покажет в следующую субботу). Жители маленького итальянского городка валом валят на "греховное кино". Священник, курирующий местный кинотеатр, призывает громы и молнии на голову режиссера-еретика. Мужья сбегают от жен, чтобы в который раз поглазеть на знаменитый танец в фонтане, исполненный Анитой Экберг, американо-шведской кинодивой, перебравшейся в Италию и регулярно попадавшей в светскую хронику по разделу самых фантастических сплетен.
В 1960 фильм действительно шокировал. Впервые на итальянском экране, привыкшем к пусть не всегда счастливому, но почти всегда высоконравственному человеку из народа, появились реальные обитатели римской улицы Венто — пижоны, плейбои, скучающие красавицы и богемные литераторы, прожигатели и прожигательницы жизни. Многие из них, такие как Анита Экберг или подхалтуривающий на "Чинечитта" экс-Тарзан Лекс Баркер или стремящийся к славе итальянского Элвиса совсем еще зеленый Адриано Челентано, сыграли самих себя. И жизнь их, бестолковая, пестрая и суетная, была не сочинена, а подсмотрена.
С высоты нашего сегодняшнего опыта ничего не стоит понять, что Феллини снял кино о современной ему римской тусовке. Во всем мире и во все времена тусовки одинаковы. Нас уже не удивить поражавшими современников режиссера ленивыми оргиями, внезапными самоубийствами и бесплодными самокопаниями. Не удивить и словечками вроде "барокко" и "декаданс", встречающимися в каждой второй рецензии на "Сладкую жизнь" и всплывшими сегодня в нашей собственной художественной конъюнктуре. И все-таки, как это ни парадоксально, смотреть "Сладкую жизнь" надо именно теперь. Хотя бы потому, что почти все критики, писавшие о ней, единодушно отметили: впервые у автора "Дороги" и "Ночей Кабирии" отсутствует чудо. Прежде оно было всегда. Даже побитый камнями лжечудотворец из "Мошенничества" ощущал на себе нездешнюю благодать. Прежний Феллини — добровольный провинциал и стихийный философ — отлично видел разницу между волшебством фальшивым и настоящим, а потому лукаво изнурял своих героев вознагражденным ожиданием.
В "Сладкой жизни" ждать нечего. И незачем. Этой непривычно многофигурной фреской (он сам насчитал более четырехсот персонажей) режиссер открыл трагическую тему конца света, случившегося в одном городе — Риме. Апокалипсис получился довольно веселый: с рок-н-роллом, ночными кабаками и умыканием секс-бомб на чужих автомобилях. Не случайно уже тогда, в 1960-м, писатель Альберто Моравиа проницательно сравнил Феллини с Петронием, а "Сладкую жизнь" с "Сатириконом" — изысканным документом разложения и упадка могущественной древнеримской цивилизации.
Десять лет спустя Феллини экранизирует "Сатирикон" и придаст странствующим любовникам сходство с падкими до удовольствий маргиналами "цветочной революции". А еще через семнадцать лет в своем предпоследнем фильме "Интервью" вновь вернется к героям "Сладкой жизни". Повинуясь взмаху магического жезла постаревшего и полысевшего Мастрояни, грузная и, судя по всему, сильно пьющая Анита Экберг превратится в черно-белую и оттого еще более обольстительную Сильвию. И снова окунется в струи ночного фонтана под ошалело-влюбленным взглядом Марчелло.
Я думаю, в это воскресенье стоит оторваться от Олимпиады и кавказских похождений Шурика. И посмотреть "Сладкую жизнь". И поразиться, насколько прав был Феллини, когда, защищая свою картину на аудиенции у миланского архиепископа, сказал: "Я хотел показать моральное состояние человечества так, как это мог бы сделать народный певец-сказитель двухтысячного года".
СЕРГЕЙ Ъ-ДОБРОТВОРСКИЙ