Споры о режимах
Элиты и режимы
Дискуссия на тему демократии долгое время была сконцентрирована вокруг "теории демократического элитизма". Демократический элитизм подразумевает, что власть демоса не ограничена могуществом элит и народ все еще устанавливает правила в их борьбе за правительственные кабинеты. Однако такой подход уделяет очень мало внимания элитам как таковым, а между тем сами элиты могут создавать и поддерживать демократии так же, как они создают и поддерживают другие типы политических режимов.
Элита, члены и группировки которой склонны к умеренному и уважительному по отношению друг к другу политическому поведению, всегда формируется до того, как демократические принципы и правила принимаются большинством граждан, и демократические институты становятся стабильными.
Элиты — это лица и группы, которые обладают организованным потенциалом для регулярного и сильного влияния на политические решения, включающие в себя лидеров крупнейших компаний, профсоюзов, госаппарата, СМИ, вооруженных сил, движений и партий. Численность таких элит — около 10 тыс. человек в США, примерно 5 тыс. в демократиях среднего размера, таких как Франция или Германия, и, наверное, 2 тыс. в мелких демократиях, таких как Дания и Норвегия.
С точки зрения своей структурной интеграции и ценностного консенсуса элиты могут быть разъединенными и объединенными. Лица и группировки, формирующие разъединенные элиты, изолированы друг от друга, у них нет принципиального согласия по поводу норм и принципов политического поведения. Разъединенные элиты считают политику игрой с нулевым исходом или полувоенной борьбой. Конкретные примеры варьируются от хаотичных экстремистских структур (Либерия, Сьерра-Леоне, Демократическая Республика Конго) до крепких структур из двух-трех лагерей, хорошо сочлененных, но находящихся в глубокой оппозиции.
Элитные демократии
Существует два различных типа объединенных элит. Первый — это системы структурно интегрированные, компактные и строго централизованные. Они представляют собой одну-единственную партию и сосредоточены вокруг группы высших руководителей и определенной идеологии, религиозной доктрины или этнического мировоззрения. Это идеологически объединенная элита, какой, например, была советская номенклатура до 1980-х или китайская до середины 1990-х.
В другом типе — консенсуально объединенной элите — члены и группировки пришли к негласному консенсусу по поводу норм и правил политического поведения. Они считают, что политика — это процесс договорный. Переговоры позволяют членам элит или элитным группировкам достичь целей и защитить свои главные интересы. Именно такие консенсуально объединенные элиты стали создателями и оплотом сегодняшних демократий. Они варьируются от почти олигархических форм (Мексика в эпоху господства ИРП) до более открытых (элиты Британии с XVIII века и в британских колониях после обретения независимости, элиты Скандинавии с XIX века).
Консенсуально объединенная элита хороша тем, что элитные группировки считают существующий политический порядок полезным, так как никто не подвергается риску больших потерь в политической конкурентной борьбе. Это делает взаимодействие элит "самоукрепленным" — они сами поддерживают порядок и наказывают нарушающих его. Со временем нормы, разделяемые такими элитами, встраиваются в политические институты и политическую культуру — все начинают понимать, что разрешено и не разрешено в политике.
В последнее время теоретиков беспокоило чрезмерное ослабление вертикального измерения демократий, в результате которого они становятся неконтролируемыми. По словам Фарида Закарии, элиты все более "подлаживаются под требования толпы и теряют независимость, являющуюся необходимым условием для решения проблем, сложность которых лежит вне пределов понимания народных масс".
Однако есть и признаки того, что вертикальное, элитное, измерение крепнет. В некоторых демократиях элиты сейчас более заметны и сильны, чем раньше. В США исключительно агрессивная и сплоченная элита, объединившаяся вокруг Джорджа Буша, довольно резко видоизменила демократическую политику в вертикальном направлении. В Великобритании Тони Блэр и его окружение применили расширенные исполнительные ресурсы для навязывания своей политики, в частности, в вопросе об участии во вторжении в Ирак, несмотря на сопротивление парламента, местных партий и народа. На национальном уровне во всех странах ЕС признаками выдвижения элит являются расширение аппаратов систем госбезопасности, силовые акции против террористических ячеек и диаспор мигрантов. Действуя сообща, национальные элиты попытались обеспечить ЕС, создание которого всегда было элитным проектом, властно-централизующей конституцией. Ратификация конституции была блокирована на референдумах в Голландии и Франции, но в любом случае симбиоз европейских деловых и бюрократических элит, размещающихся в Брюсселе, прочен и мало зависит от общественного контроля.
Ни больше, ни меньше
Но возрождение элит влечет за собой более сильные столкновения между конкурирующими группировками. Элиты имеют тенденцию делиться на более организованные и антагонистичные лагеря, которые используют крупные финансовые и другие ресурсы, включая манипулирование СМИ, в борьбе за исполнительную власть. Эти лагеря борются под девизом "победитель получает все". Они мобилизуют народную поддержку, давя на патриотические и религиозные убеждения, в результате чего сужается поле для компромисса элит и совместного использования власти. В электоральной борьбе преимущество получают партийные элиты, плотно сконцентрированные вокруг лидера, вызывающие ощущение кризиса, необходимости тесной интеграции. И такое уменьшение взаимного уважения, доверия и сдержанности среди элит в некоторых солидных демократиях вызывает беспокойство.
Возможно, видя на горизонте смертельные опасности, демократические элиты начнут лучше осознавать необходимость защиты материальных и культурных достижений своего народа от посягательств иностранцев и чуждых культур. Они избавятся от некоторых наиболее идеалистичных убеждений, которых в последнее время придерживались. Осознают, например, что их возможности трансформировать недемократические страны слабы, а цена таких попыток велика.
На мой взгляд, пока нет убедительных причин прогнозировать упадок консенсуально объединенных элит и демократий. Но и не видно причин думать, что этот тип элит и свойственная им демократическая политика широко распространятся в ближайшие десятилетия. Элиты сегодняшних демократий чувствуют себя окруженными опасностями и проблемами, для которых нет ясных решений. Вероятно, это чувство вызовет более четкое осознание необходимости коллективных действий элит и их сотрудничества. По мере этого осознания демократии будут приобретать более вертикальную форму, а элиты — более самосознательную элитистскую систему взглядов.