Секрет формы

Секрет формы

        Российское деловое сообщество все серьезнее относится к тому, как выглядят люди, с которыми приходится делать бизнес. Актуальная тема — введение более или менее строгого дресс-кода для сотрудников. Идея не нова. О том, что с помощью дресс-кода можно навести порядок в своем хозяйстве, руководители разных уровней знают уже не одну сотню лет.

Понятие "дресс-код" за последние десять лет прочно вошло в русский язык, причем, говоря о дресс-коде, россияне обычно имеют в виду, что если они будут как-то не так одеты, то их либо откуда-нибудь выгонят (например, с работы), либо куда-нибудь не пустят (например, в ночной клуб). Между тем это понятие имеет несколько значений даже в английском языке, откуда оно родом. Так, англичане обычно понимают под дресс-кодом свод правил, которыми руководствуются леди и джентльмены при выборе костюма по тому или иному поводу, а американцы — форму одежды, указанную на пригласительном билете на торжественное мероприятие: "белый галстук" (фрак, или смокинг), "черный галстук" (смокинг), "коктейль" (пиджак) и проч. Существует и еще одно значение: дресс-кодом называют требования к внешнему виду, которые предъявляет администрация к сотрудникам фирмы, учащимся колледжа, посетителям ресторана и т. п., причем указывается не то, что должно носить, как это бывает в случае с униформой, а то, чего носить нельзя.
       Когда появились первые дресс-коды, сказать невозможно, но одно известно достаточно хорошо: ограничения в одежде вводят тогда, когда устоявшиеся социальные и культурные барьеры дают трещину, а инстанции, наделенные властью, пытаются затормозить процессы распада. В частности, таким образом руководство стремится укрепить расшатавшуюся дисциплину среди подчиненных, и часто это дает положительный результат.
       Люди начали стремиться к единообразию в одежде и украшениях еще в глубокой древности, когда вся жизнь человека определялась его принадлежностью к тому или иному племени. Пока племенной строй прочно стоял на ногах, никакой нужды в дресс-коде не было, каждый знал, что произвольное искажение боевой раскраски может привести к недопониманию со стороны соплеменников. Поэтому племенная мода не менялась веками, причем у некоторых народов древней Европы она мало чем отличалась от моды Африки. Так, Юлий Цезарь, прибыв с войском в варварскую Британию, был немало удивлен тамошними вкусами: "Жители внутренней части Британии большей частью не засевают полей, а питаются молоком и мясом и одеваются в шкуры. А все британцы вообще красятся вайдой, которая придает их телу голубой цвет, и от этого они в сражениях страшней других на вид. Волосы они отпускают, но все тело бреют, кроме головы и верхней губы".
       Однако стоило племенным традициям утратить былую силу, и вопрос о внешнем виде становился на повестку дня. В той же Британии, после того как римляне ее наконец завоевали, часть знати потянулась к плодам римской цивилизации и предпочла отказаться от устрашающего макияжа. Расплата оказалась суровой: в 61 году н. э. вдова бриттского вождя Боудикка подняла восстание против римлян, и ее воинство истребило население нескольких римских колоний, не разбирая, где римлянин, а где "перекрасившийся" бритт.
       Не только варвары страдали от иноземной моды. При Цезаре традиционные римские добродетели уже были в значительном упадке и далеко не все римские граждане относились к заветам отцов с прежней почтительностью. Даже знаменитая римская белая тога, по которой гражданина Вечного города узнавали в любой части тогдашнего мира, стала многим казаться неуместным пережитком прошлого. В моду вошло все греческое, в том числе разноцветные плащи, и власть, озабоченная ситуацией с традиционными ценностями, забила тревогу. Преемник Цезаря на императорском посту Октавиан Август однажды лично попытался урезонить сограждан, цитируя им на форуме Вергилия. Римский историк сообщает: "Даже одежду и платье он (Октавиан.— 'Деньги') старался возродить древние. Увидев однажды в собрании толпу людей в темных плащах, он воскликнул в негодовании: 'Вот они — Рима сыны, владыки земли, облаченные в тогу!'-- и поручил эдилам позаботиться впредь, чтобы все, кто появляется на форуме и поблизости, снимали плащи и оставались в тогах". Так был введен один из первых известных истории дресс-кодов, и это было связано с тем, что власть начала опасаться, что стройная социальная система империи разрушится, если люди забудут о том, что и по каким случаям надлежит надевать. Теперь трудно сказать, насколько оказались действенны меры Октавиана в ту пору, но доподлинно известно, что тоги все-таки вышли из моды, а империя все-таки пришла в упадок и рухнула.
       Если в многонациональной Римской империи дресс-коды вводились, чтобы можно было на глаз отличить полноправного римлянина от иноплеменника или раба, то в Средние века первостепенное значение приобрели сословная принадлежность и место на феодальной лестнице, а потому и дресс-коды начали вводить, когда с помощью одежды стало возможным скрыть свой истинный социальный статус. Первой по новому пути пошла наследница Рима — Византия. Император Юстиниан, правивший в Константинополе в VI веке, первым из средневековых властителей озаботился тем, чтобы внешний вид его подданных не оставлял сомнений относительно их рода занятий, и строго-настрого запретил проституткам, актрисам и женщинам, имевшим дурную репутацию, облачаться в одежды, которые предписывалось носить девственницам. Кроме того, Юстиниан запретил своим подданным носить украшения и одежду, которые бы напоминали его собственные или его жены Феодоры. Причиной такой щепетильности была высокая социальная мобильность в империи, которую император хотел ввести в какие-то рамки. Так, сам Юстиниан происходил из крестьянской семьи, а Феодора в свое время была как раз актрисой, куртизанкой и имела репутацию весьма сомнительную.
       Меры Юстиниана по наведению порядка имели некоторый успех, чему в немалой степени способствовал традиционно высокий авторитет императорской власти у византийцев. По крайней мере, Византия стала первым государством средневековой Европы, где каждый чиновник одевался строго в соответствии с рангом и никакой богач не смел нарядиться не по чину.
       Если Византия времен Юстиниана стремилась укрепить распадавшуюся социальную иерархию, то Западной Европе такую иерархию только еще предстояло создать, и введение дресс-кодов немало этому способствовало.
       
Во времена раннего Средневековья отношения между монархом и его подданными еще не были как следует отрегулированы, и любой государь мог ожидать от вассалов любого подвоха. Естественно, короли пытались привести вассалов к послушанию и старались, чтобы рыцари и графы, по крайней мере, не одевались так же, как их венценосное начальство. Первым к такой политике обратился франкский император Карл Великий, который в 808 году издал указ, запрещающий носить шелка и одежду с золотым и серебряным шитьем. И вновь практика дресс-кодов принесла плоды: Карлу Великому удалось создать действенную вертикаль власти, где графы не только числились подчиненными императора, но и на деле исполняли его приказы. Впрочем, после смерти Карла его империя распалась, а королевские вассалы обрели такое могущество, что ни одному королю еще долго не приходило в голову как-то ограничивать их в одежде.
       Зато католическая церковь, в отличие от светской власти, в Средние века сумела сохранить контроль над своими многочисленными служителями, чему опять способствовала политика дресс-кодов. Дело в том, что ближе к XIV веку дисциплина среди священников стала хромать, и многие прелаты, чтобы не нарушить обет безбрачия, предпочитали жить с любовницами. В то же время все больше священников открыто требовали отмены этого обета, и над католичеством нависла угроза раскола. Дабы не обострять отношения с клиром, церковное начальство приняло компромиссное решение: любовниц священников обязали носить платья с красной каймой. Таким образом, с одной стороны, их статус был официально подтвержден, а с другой — разрешения священникам жениться или содержать любовниц все-таки не последовало.
       Время шло, и постепенно племенное и сословное единство стала дополнять национальная идентичность, и тут введение дресс-кодов пришлось как нельзя более кстати. Одной из первых на путь национального строительства встала Англия, которая до Столетней войны во всем слепо следовала французской моде. Начало войны складывалось для англичан очень удачно, уроженцы Альбиона все в большей степени ощущали себя самобытным народом и уже не желали идти на поводу у вечно проигрывающих французов. Этими настроениями воспользовался Эдуард III, который с 1337 по 1363 год выпустил несколько законов, отучавших подданных одеваться на французский манер. Главный удар наносился по модным во Франции туфлям с длинными носками. Королевский закон гласил: "Пусть ни один рыцарь в достоинстве лорда, эсквайра, или джентльмена не носит ботинок с носками длиннее двух дюймов (около 6 см.— 'Деньги')". Политика Эдуарда III способствовала не только формированию национального стиля в одежде, но и процветанию английских ткачей и портных, поскольку он запретил всем, кроме членов королевской фамилии, носить что-либо, произведенное не из английских тканей. В результате фламандские ткачи, до того контролировавшие английский рынок, лишились сбыта, а в Англии бурно росло собственное текстильное производство.
       Однако после смерти Эдуарда III от дресс-кодов не осталось и следа. Ричард II, унаследовавший трон, показал себя большим любителем экстравагантных нарядов и симпатичных молодых людей, и время его правления ознаменовалось расцветом вычурной моды. Башмаки теперь могли быть не только любой длины, но и любой расцветки, причем особым шиком считалось носить левый ботинок одного цвета, а правый — другого. Как и следовало ожидать, отказ от дресс-кода совпал с общим падением нравов, поражениями на французском фронте и восстаниями внутри страны. Более того, почувствовав вкус вседозволенности, вассалы подняли мятеж, и в 1399 году опальный аристократ Генрих Болингброк сверг Ричарда II и занял трон.
       Дальнейшая история Англии свидетельствует о том, что государь, желавший навести порядок в стране, всегда обращался к практике дресс-кода. Однако удавалось его ввести лишь тем, кто действительно был в состоянии контролировать страну. Самым действенным оказалось законодательство Елизаветы I, которая в полной мере осуществила мечту Эдуарда III о национальной самоидентификации англичан. Мотивом ее нововведений была все та же борьба за дисциплину. Прежде всего королева-девственница позаботилась о том, чтобы молодые люди не становились рабами моды. В ее указе говорилось: "Излишества в одежде и траты на бесполезные иностранные товары за последние годы привели к бедствиям, свидетельствующим о разложении всего королевства... Молодые джентльмены, годные к службе, которые, желая показать своим внешним видом, что они джентльмены, не только растрачивают на одежду свою жизнь, свое имущество и унаследованные земли, но и залезают в долги". Чтобы пресечь "разложение", Елизавета установила строгий дресс-код для всей страны, четко расписав, кто и что имеет право носить. Право на пурпурный шелк и соболиный мех осталось только за членами королевской семьи, герцогами, маркизами, графами и кавалерами ордена Подвязки. Одежда с золотым и серебряным шитьем оказалась под запретом для всех, кроме дворян. Поставив препоны на пути бездумного расточительства, Елизавета сумела направить энергию "молодых джентльменов, годных к службе" в иное русло, и ее правление связано с впечатляющим ростом экономического, военного и политического могущества Англии.
       Попытки ввести общегосударственный дресс-код предпринимались и позже, но успех они имели далеко не всегда. Так, если Петру I удалось приучить русское дворянство к зарубежному покрою, то Павлу I запрет на французскую моду и введение париков прусского образца вышел боком. В 1801 году император был убит группой молодых заговорщиков, близких к его сыну Александру,— известному моднику.
       Одной из последних попыток централизованно установить дресс-код стал проект Конвента эпохи Великой Французской революции. Революционные власти решили изобрести новый стиль одежды, чтобы полностью порвать с монархическим прошлым. Поскольку революционеры мечтали возродить дух Древнего Рима времен республики, предполагалось, что и внешний вид французов должен приблизиться к идеалам античной красоты. Разработать новый стиль депутаты Конвента поручили художнику Жаку Луи Давиду, известному симпатиями к античному искусству. Задача облегчалась тем, что стиль монархической Франции стремительно терял актуальность, поскольку люди, носившие парики и кружева, в ту пору часто попадали на гильотину. Давид выполнил заказ и создал целый модельный ряд для граждан республики, однако в жизни укоренились лишь некоторые его идеи, касающиеся женского платья,— греко-римский покрой нарядов позволял дамам выглядеть вызывающе и соблазнительно, что полностью отвечало духу времени. Позднее Давид все-таки прославился как пропагандист унифицированной одежды, став официозным художником наполеоновской империи.
       
Манера одеваться издавна разнилась в зависимости от рода занятий, по крайней мере, отличить пекаря от трубочиста во все времена было довольно просто. Правда, специальной разработки дресс-кодов в данном случае не требовалось, поскольку лица рабочих профессий и так не могли себе позволить одеваться не по-рабочему, а представители профессий вроде врача и адвоката и сами с гордостью следовали корпоративной моде.
       Нужда в профессиональных дресс-кодах появилась, когда некоторые категории работников оказались в состоянии одеваться лучше, чем можно было от них ожидать. Еще в XVIII веке автор бессмертного "Робинзона Крузо" ***Даниель Дефо обратил внимание на то, что домашняя прислуга, получив возможность принарядиться, стала плохо работать. Писатель даже посвятил недобросовестным служанкам памфлет: "Женская прислуга сейчас в такой недостаче, что с 30-40 шиллингов в год ее жалование подскочило до шести, нет, восьми фунтов, причем деньги они требуют вперед... и все это потому, что служанки нынче так много о себе возомнили, что им всего будет мало. По одежде теперь служанку трудно отличить от ее хозяйки, порой служанка одевается даже лучше своей госпожи! Наша шерстяная промышленность теперь сильно страдает, поскольку кухонным девкам теперь подавай только шелк и сатин!". Возмущению Дефо не было предела, поскольку "опрятные кожаные башмаки", в которых раньше ходили служанки, теперь "превратились в кружевные туфли с высоким каблуком", а их "скромные шерстяные юбки превратились в шелковые". "Одним словом, наша деревенская простушка-Джоан превратилась в лондонскую даму, которая пьет чай, нюхает табак и ухаживает за своей внешностью",— сокрушался писатель и предупреждал, что если служанка будет хорошо одета да к тому же "достаточно хороша собой и хоть немного хитра", она вполне может "сбить с пути хозяйского сына и погубить его". Словом, Дефо считал, что слишком хорошая одежда развращает работника, и настаивал, чтобы горничные выглядели как горничные.
       Призыв Дефо большого резонанса не имел, поскольку в XVIII веке было принято наряжать прислугу как можно лучше, чтобы пускать пыль в глаза. Однако в XIX веке идеи писателя восторжествовали, и от слуг стали требовать скромности и опрятности. XIX век вообще можно считать эпохой этикета, сложные правила которого должны были встать заслоном на пути разбогатевших выскочек и прочих "неджентльменов". Высшее общество европейских стран выработало собственный неписаный дресс-код, по которому безошибочно определяло людей "своего круга", вслед за аристократией двинулись и другие социальные группы, тоже заинтересованные в том, чтобы узнавать своих и быть узнанными. Профессиональные сообщества стали отождествляться с манерой одеваться. Так, парижских модисток, белошвеек и цветочниц называли гризетками, потому что они предпочитали одежду из дешевой ткани "гризет", причем впоследствии гризетками их стали величать по всей Европе. Также в XIX веке публика привыкла, что врачи носят белые халаты, а повара — высокие колпаки.
       Этот же век дал начало движению против неписаных правил гардероба. Застрельщиками борьбы за свободу в выборе одежды стали скучающие викторианские дамы, которым страстно хотелось чего-то нового. В 50-е годы XIX века американка Амелия Блумер удивила мир, заявив на страницах своего дамского журнала, что женщина имеет право носить брюки, если, конечно, поверх брюк будет надета юбка. Миссис Блумер сама разработала покрой новой одежды и, на удивление всем, стала носить короткую юбку с неким подобием шаровар под ней. Со временем Амелия Блумер перешла на обычные платья, но пример оказался заразительным, и в 1881 году знамя ее идей подхватило Общество рациональной одежды, основанное в Лондоне графиней Гербертон. Члены общества требовали отказа от корсетов и прочих подобных предметов, стесняющих движение, но дальше слов у них дело не пошло. Тем не менее в общественном сознании начала укореняться мысль о том, что традиционная "приличная" и "подобающая" одежда ущемляет свободу индивида.
       
Слом устоявшихся норм одежды, как всегда, совпал с грандиозной перестройкой общественных отношений. Первая мировая война поставила крест на старом мире, в котором аристократические манеры имели весомую цену, и мода устремилась к идеалам удобства и простоты. Однако настоящая революция произошла после второй мировой войны, когда люди, уставшие от унылого аскетизма военных лет, захотели одеться поярче. Так, на родине джентльменского дресс-кода — в Британии законодателями мод стали "спивы" (spives) — спекулянты, которые могли достать что угодно и откуда угодно. Спивы одевались крикливо, но при этом именно они вызывали всеобщую зависть, а не лондонские денди, изрядно пообносившиеся за годы войны. Подражая спивам, молодые англичане начали выдумывать всевозможные стили одежды, позволявшие выразить свою индивидуальность, не влезая в большие расходы. Например, в 50-е годы рабочая молодежь в Англии облачилась в некое подобие сюртуков начала ХХ века — в таких в те времена щеголяли богатые бездельники.
       Послевоенная Америка тоже бурлила новыми идеями, поскольку завоевавший страну рок-н-ролл оказался не просто новым музыкальным течением, а новым способом отношения к миру. Благодаря Элвису Пресли, молодежь полюбила джинсы и кожаные куртки, усмотрев в них атрибуты свободы. Между тем ни работодатели, ни администрация школ и университетов не были в восторге от людей, которые уже своим внешним видом выражали протест против устоявшихся норм. Конфликты на этой почве стали разгораться повсюду, от школьных классов до офисов знаменитых компаний. Один из руководителей крупнейшей американской финансовой корпорации Goldman Sachs Джон Уайтхед рассказывал о том, как боссы компании относились к новой манере одеваться в годы его юности, сразу после войны: "Однажды в понедельник утром я пришел на работу. На мне был полосатый пиджак из легкой материи и соломенная шляпа, поскольку тогда никто не приходил на Уолл-стрит без головного убора, будь то зима или лето. Я вошел в лифт, а за мной вошел Уолтер Захс, который тогда был одним из двух старших партнеров, очень примечательный пожилой джентльмен с белой бородой. Он посмотрел на меня и сказал: 'Доброе утро, молодой человек. Вы случайно работаете не в Goldman Sachs?' Я с гордостью выпрямился и сказал: 'Да, сэр, работаю'. А он в ответ: 'В таком случае отправляйтесь немедленно домой и переоденьте вашу пижаму'".
       Брожение, начавшееся в конце 40-х годов, было лишь предвестником грандиозных изменений, произошедших в последующие десятилетия. В 60-е и 70-е годы Запад погрузился в глубокий культурный кризис, связанный с началом постиндустриальной эры. Ломались традиционные представления о семье, искусстве, религии, общественной морали. В те времена многие на Западе, в особенности молодежь, относились к традиционной национальной культуре весьма скептически, связывая ее с расизмом, войной во Вьетнаме и прочими "язвами капитализма". Европу и США накрыла волна молодежных бунтов, и протестное поведение для большой части населения стало нормой. Естественно, одной из форм протеста стало ношение "радикальной" одежды — это был сигнал окружающим, что ее обладатель живет в коммуне, слушает рок, читает Мао Цзэдуна и курит марихуану.
       Пока консервативная часть общества ворчала по поводу невозможной моды, бизнес приспосабливался к новым условиям. Нетрадиционную одежду покупали не только идейные борцы с капитализмом, но и те, кто старался на них походить, то есть она оказалась ходовым товаром. К 60-м годам мода превратилась в грандиозную индустрию, и для людей, принципиально отвергающих традиционные дресс-коды, на рынке труда образовалась особая ниша: теперь люди в джинсах и с нестрижеными волосами могли работать в музыкальных магазинах или в лавках, где продавали те самые джинсы. Если же предприятие не было связано с модой или индустрией развлечений, сотрудникам приходилось либо подчиняться корпоративному дресс-коду, либо искать новую работу, причем закон был на стороне работодателя.
       В 1977 году некая мисс Шмидт, сотрудница американского книжного магазина, подала в суд на свою администрацию в связи с тем, что она запрещала ей приходить на работу в брюках, тогда как на мужчин этот запрет не распространялся. Суд высказался в пользу администрации, резонно заключив, что раз мужчинам, работавшим в этом магазине, не разрешалось приходить на службу в юбках, значит, дискриминации по половому признаку не было. Это судебное решение стало прецедентом, и с тех пор любые попытки оспорить право нанимателя решать, в чем должны ходить сотрудники, оказывались провальными. Единственное известное исключение — случай 2003 года, когда некий служащий департамента труда и пенсий обратился в суд с жалобой, что его заставляют носить рубашку и галстук. Суд удовлетворил иск, поскольку для женщин в этой организации дресс-кода не было.
       В 70-е годы работодатели с честью выдержали натиск контркультуры, завоевавшей массы, причем навели порядок на рабочих местах тем же способом, которым Карл Великий "построил" своих графов: ввели строгие дресс-коды, раз и навсегда определив, что сотрудник с "ирокезом" на голове не может обслуживать клиентов. А в начале 80-х, с появлением поколения молодых карьеристов-яппи, сотрудники и сами стали стараться расположить к себе боссов с помощью правильно подобранного делового костюма. Так в эпоху Рейгана и Тэтчер было погашено сильнейшее брожение умов, наблюдавшееся на Западе в 60-е и 70-е годы. Насаждение строгого стиля в одежде, как всегда, подействовало на общество отрезвляюще.
       В современном деловом мире дресс-код является обычной практикой, причем, как правило, он действует даже тогда, когда сотрудники и не догадываются о его существовании. Так, дресс-код "кэжуал" (casual, "неофициальный") стал стандартом во многих офисах, хотя то, что администрация не возражает против джинсов, еще не значит, что ей придутся по душе открытые топы или пирсинг. Как бы то ни было, если руководство не в восторге от работы подчиненных, оно всегда может ужесточить дресс-код — эффективность этой меры была доказана еще во времена расцвета Византийской империи.