гастроли вокал
В Концертном зале имени Чайковского дали совместный концерт две всемирно известные оперные звезды — отечественное сопрано Анна Нетребко и мексиканский тенор Роландо Вильясон (которого афиши безграмотно именовали Виллазон: в испанском языке звуков "лл" и "з" нет). Их выступление сопровождал оркестр "Новая Россия" под управлением приглашенного по случаю молодого немецкого дирижера Михаэля Гюттлера. Певцов слушал СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ.
Конечно, суперпопулярный дуэт так и тянет счесть удачной работой продюсеров, догадливо рассчитавших, что эффектное сопрано плюс эффектный тенор по совокупному воздействию куда увереннее найдут путь к сердцам миллионов. И ведь действительно миллионов. Сольная слава Анны Нетребко отличается именно такими масштабами, хотя привечают ее везде по-разному: в Европе печатают бесконечные фотосессии в глянцевых журналах, одна другой сногсшибательнее, и выстраиваются в ажиотированные очереди на ее спектакли; а вот на родине в прошлом году наградили Государственной премией. Феерическая же череда дуэтных выступлений по всему миру сначала с Джозефом Кальехой (еще одной молодой теноровой звездой), а затем с Роландо Вильясоном в эту славу добавила дополнительные волнующие обертоны.
Молодого тенора Роландо Вильясона, "взрослая" международная карьера которого началась лишь пару лет назад, в нашем отечестве знали едва-едва. Так что теперь в зал имени Чайковского шли все-таки "на Нетребко". Когда после тускло и неуверенно прозвучавшей увертюры к "Вильгельму Теллю" Россини тенор молодцевато почти выбежал на сцену, зал поприветствовал его без особого энтузиазма. Однако же чередой своих сольных выступлений (ария Ромео из "Ромео и Джульетты" Гуно, сцена Макдуфа из "Макбета" Верди, ариозо Турриду из "Сельской чести" Масканьи) певец напористо "пробил" и самых недоверчивых. Его голос — сильный, крупный, какой-то пружинистый, тембристый — с адекватностью идеального музыкального инструмента звучал что в распевной арии вердиевского Макдуфа, что в рваных стенаниях персонажа Масканьи. И это при том, что Роландо Вильясон в последнюю очередь старался показать себя поющим интеллектуалом par exellence — он с редкостной для концертных условий раскованностью именно играл, играл свободно и размашисто.
Сольных выступлений у Анны Нетребко было даже меньше — каватина Лючии из "Лючии де Ламмермур", образцово-показательный белькантовый "хит" да броская ария Русалки из одноименной оперы Дворжака. Этого, однако же, певице сполна хватило для того, чтобы подтвердить ее репутацию феномена. И это все-таки очень своеобразный феномен. Прошлый раз госпожа Нетребко приезжала в Москву на Пасхальный фестиваль в прошлом году, в частности пела Наташу в "Войне и мире". И это было тотальное ощущение чуда и восторг. Прошло с тех пор сами представляете сколько времени, у певицы пополнилась дискография — выпустили запись "Травиаты" с ней и Роландо Вильясоном, сделанную на Зальцбургском фестивале. (К слову, запись уверенно рвется в самые продаваемые "Травиаты", но не об этом сейчас речь.) Прослушивание этой записи вызывало ощущения, прямо скажем, противоречивые. Где, спрашивается, чудо? Где восторг? Тембр не самый интересный, верхи с криком, с дыханием непросто, вкус проблематичный, техника приличная, но не так уж чтобы волшебство.
И вот снова выступление в Москве. И снова охоты брюзжать по большому счету не остается. Ну не поворачивается язык сказать, что примадонна брала исключительно своей победительной красотой, точеной фигурой и взволнованной жестикуляцией. Да, несколько аляповатая красивость дворжаковской арии более подходила к ее манере, чем хрестоматийные колоратуры Доницетти. Да, при удивительных задатках ее вокал оставляет впечатление некоторого несовершенства школы. Но то, чего у нее не отнимешь,— это почти магическое умение буквально на ходу сплетать эдакую ослепительную декорацию. Ощущаются музыкальность, сила голоса, его полетность, артистизм, уверенное владение сценой и аудиторией, а остальное подмечается, но не так чтобы сокрушает. При таком умении понятны и признания певицы о крупных партиях, разученных за пару часов.
"Классические" примадонны должны были быть другими. Но здесь и демонстрировалось совершенно не такое оперное искусство, к которому все привыкли. Разительнее всего это было понятно в многочисленных дуэтах, составлявших хребет концерта. Разыгрывая сцену Адины и Неморино из финала первого акта "Любовного напитка", Роландо Вильясон прихлебывал в качестве эликсира баночное пиво и преловко жонглировал четырьмя апельсинами, покуда Анна Нетребко шаловливо прохаживалась между оркестровыми пультами, где-то играясь с кларнетом, где-то полистывая ноты. Апельсины потом натурально полетели в восторженный партер.
Завершая дуэт из "Манон" Массне, певцы демонстрировали страсть с такой всамделишной пылкостью, что неосведомленные слушатели наверняка заподозрили в их повседневных отношениях самые романические подробности. Выходя петь на бис непременную "Застольную" из "Травиаты", пара лихо дегустировала настоящее шампанское. Цирковых обертонов добавило неожиданное появление в партере какого-то юродивого в священнических одеждах, истошно призывавшего благословение на поющую чету. Видимо, такое вот сочетание цирка вокального и сценического, эффектной зрелищности и "флэшбеков" в серьезное оперное искусство и будет потом считаться характернейшим образцом оперного искусства начала XXI века. Когда-то пели неаполитанские песни на стадионах, а теперь бросаются померанцами, бегло хватая чарующие красоты на просторах от бельканто до веризма.