премьера театр
На новой, Другой сцене театра "Современник" вчера сыграли премьеру спектакля Кирилла Серебренникова "Голая пионерка" по одноименному роману Михаила Кононова. Третий и последний в этом сезоне спектакль режиссера, по мнению РОМАНА Ъ-ДОЛЖАНСКОГО, образовал с другими двумя, поставленными в МХТ, трилогию о советских мифах.
Отвечая на вопросы интервьюеров об исполнительнице главной роли в своем спектакле Чулпан Хаматовой, Кирилл Серебренников повторял одно и то же: она национальное достояние. После премьеры остается признать данное режиссером определение исчерпывающим. Хотя и хочется прибавить описания подробностей игры госпожи Хаматовой. Написать про то, как необъяснимо электризует она все сценическое пространство своей нервной энергией, как сплавляет упрямство и беззащитность, наивность и истовую веру своей героини, советской пионерки Маши Мухиной, ушедшей на фронт и ставшей безотказной полковой шлюхой. Как меняется в зависимости от содержания сцены ее пластика и фигура, как набухают мешочки под сузившимися глазами и расправляются потом блестками неподдельных слез, как пружинится ее тело в военных приключениях и расслабляется потом в цирковом полете. Кажется, само это необыкновенное существо подсказывает режиссеру замечательные мизансцены — вроде той, когда отчаянный бросок к борту грузовика, увозящего на фронт парней, превращается в балетную поддержку.
Кстати, само назначение Чулпан Хаматовой на роль Мухи должно было бы подсказать наиболее возбужденным борцам против "очернения" славной военной истории (а они, естественно, уже клубятся вокруг премьеры), что даже формального повода для истерики предоставлено не будет. Госпожа Хаматова не из тех актрис, которых разумно использовать для показа бьющей наотмашь правды жизни в неприглядных формах самой жизни. Правда, роман Михаила Кононова, а вслед с ним и спектакль начинается так, как сотни произведений о войне: девочка приехала к бабушке на лето 41-го, тут напали немцы, все смешалось, и попала она на фронт. Но затем автор превращает героиню в окопную давалку, свято верящую в то, что таким образом она помогает одолеть врага, чтобы потом, сведя ее с ума от увиденного на войне и лишив жизни, действительно превратить в святую, в заступницу, ведущую за собой войска.
Мысль Михаила Кононова понятна: чем грязнее и страшнее военная реальность, тем пронзительнее освобождение от нее и очищение. Кирилл Серебренников, однако, вообще уводит спектакль от реальности и помещает действие "Голой пионерки" в вымышленное пространство советских мифов, олицетворением и воплощением которых служит кинофильм "Цирк" и светлый образ Любови Орловой. События постановки разворачиваются почти что как в сказке, начиная от появления перед красным бархатным занавесом летучей мыши и заканчивая уходом героини в свет, в открывшиеся напротив цирковой ложи церковные врата. Цирк и церковь — сросшиеся спинами воплощения земного культа, поворачивающегося к людям то одной, то другой своей стороной. В "Голую пионерку", названную музыкально-батальной мистерией, то и дело вплетается живая духовная музыка, но самым точным и емким звучание ее становится тогда, когда на возвышенные звуки кладут "Песню о Родине" Дунаевского — что мы другой такой страны не знаем, где так вольно дышит человек.
Нужно хорошо знать роман, чтобы в акробатических кувырканиях с барабаном угадать сцены животного секса на передовой. Не запретностью темы бьет наотмашь спектакль Кирилла Серебренникова, а откровением лучших сцен. Как эпизод расстрела генералом Зуковым (сами подставьте в начало фамилии соседнюю букву) солдат, побывавших в окружении: выстроенные в шеренгу десятки пар армейских сапог, в нескольких из них стоят обреченные рядовые, а легендарный генерал появляется в густо-красной шинели с войлочной маской товарища Сталина на голове и, не произнеся ни слова, несет соотечественникам смерть — ее знаком становится освобождение от военной обуви. Или любовная сцена, в которой Муха летает на цирковой лонже, ее солдат стоит на земле, а соединяет-разъединяет зажатая руками подушка. Или превращение гадкой и жестокой медсестры в немецкую валькирию, распевающую песенку Марики Рекк из культового нацистского фильма "Девушка моей мечты". Как говорится, пламенный привет от нашего фашизма их фашизму.
Спектаклю еще предстоит подтянуться по ритму, особенно во второй части. Возможно, сгладятся очевидные изъяны инсценировки, написанной режиссером вместе с драматургом Ксенией Драгунской. Сейчас существеннее обратить внимание на то, что три спектакля, поставленные Кириллом Серебренниковым в содружестве с художником Николаем Симоновым в этом сезоне, сложились в интересную трилогию о разных проявлениях советского мифа. Нечасто бывает в последнее время, чтобы режиссеры выстраивали темы, связывали одни свои спектакли с другими. А господин Серебренников буквально "прошил" столичный театральный год лейтмотивом из трех песен: "Прощайте, скалистые горы!" в спектакле "Изображая жертву", "Беловежская пуща" в недавнем "Лесе" и вот теперь "Песня о Родине". Размышлять следует о всех трех спектаклях сразу, и смотреть их хорошо бы подряд, один за другим. Особенно теперь, когда две мхатовские постановки заключила мистерия о нашем общем аде, так долго прикидывавшемся раем и для многих таковым остающимся. Но пока эта тема для режиссера, скорее всего, исчерпана. "Господа Головлевы" с Евгением Мироновым в главной роли, которые Кирилл Серебренников уже начал репетировать в МХТ имени Чехова, наверняка будут о чем-то другом.