Накануне саммита "большой семерки", главным вопросом которого станет обсуждение экономического пакета поддержки российских реформ, появились признаки того, что Россия готова пересмотреть свой подход к отношениям с ведущими индустриальными державами. Судя по ряду заявлений представителей российского правительства, настало время перейти от ожидания помощи со стороны Запада к равноправному партнерству с ним. Сам же пакет "семерки" рассматривается теперь не столько как возможность получить дополнительные финансовые средства, сколько как основа для эффективного и взаимовыгодного сотрудничества России с Западом. Позицию России любезно согласился прокомментировать вице-премьер АЛЕКСАНДР ШОХИН, который вчера дал эксклюзивное интервью корреспонденту Ъ НАТАЛЬЕ КАЛАШНИКОВОЙ.
— Александр Николаевич, чего, по Вашему мнению, может ожидать Россия от предстоящей токийской встречи лидеров ведущих стран Запада?
— Прежде всего, конечно, не собственно пакета в $43,4 млрд, а фиксации такого положения, при котором Россию "семерка" будет рассматривать как равного партнера с двух точек зрения. Во-первых, как страну с рыночной экономикой. За два года реформ мы трансформировали политическую систему и считаем, что Россию уже нельзя называть страной с переходной экономикой. И с точки зрения приватизации, и либерализации цен мы продвинулись так далеко, что многие западные индустриальные страны остались позади... С точки зрения некоторых параметров. К сожалению, не всех, и, конечно, не с точки зрения уровня жизни. Мы хотели бы, чтобы статус России как страны с рыночной экономикой был зафиксирован в первую очередь недискриминационным режимом торговли.
Сейчас количественные ограничения в отношении российского экспорта введены и ЕС, и США. Но ограничения могут быть разными. Недискриминационные — когда все страны на равных основаниях могут ограничиваться в допуске на рынки — либо дискриминационные, то есть особый режим, специально созданный для той или иной страны. Сейчас Россия проходит как раз по второму списку. Нас считают "переходной страной с нерыночной экономикой", а для ряда западных стран мы до сих пор остаемся коммунистической державой. Что, конечно, парадоксально: столько было усилий и мучений, народа в том числе, по трансформации экономики, и как результат — сохранение того же внешнеполитического имиджа, как и пять лет назад. В частности, американское законодательство, по подсчетам президента Клинтона, содержит до 300 упоминаний о России как коммунистической державе, стране с централизованной государственной экономикой и государственной торговлей.
Второе обстоятельство, которое мы хотели бы зафиксировать в Токио, это то, что Россия, будучи великой державой и уже являясь страной с рыночной экономикой, находится, тем не менее, в сложном положении, поэтому ей нужна некоторая передышка. Передышку мы прежде всего ассоциируем с решением проблемы внешнего долга. Уже получено согласие на отсрочку выплаты долга. $15 млрд, что мы получили по линии Парижского клуба — это как раз и есть один из самых весомых элементов токийского пакета. Но кроме соглашения с официальными кредиторами-членами Парижского клуба, нас гнетет еще и неурегулированность проблемы долгов коммерческим банкам, так называемому Лондонскому клубу. Первый раунд официальных переговоров уже проведен, но сейчас наши позиции не сходятся. Россия хотела бы, чтобы платежи Лондонскому клубу осуществлялись по схеме Парижского клуба, и их объем не превышал бы ее. Сейчас у нас отличаются цифры где-то вдвое: по концепции Лондонского клуба, мы должны будем в этом году заплатить $1,2 млрд, а если применить схему Парижского клуба, то $570 млн. А для нас каждая сотня миллионов очень существенна. Россия рассчитывает на моральную поддержку стран и правительств "семерки" в том, что схема Парижского клуба будет применена и в отношениях с банками. В особенности если иметь в виду, что в соглашении с Парижским клубом есть статья equal treetment, то есть никакой другой кредитор не должен иметь условия лучше, чем его члены. Поддержка нужна главным образом для того, чтобы банки не давили на нас и не настаивали на лучших условиях.
— А как обстоит дело с задолженностью частным фирмам? Готова ли Россия решить эту проблему уже в этом году?
— Эта проблема, безусловно, существует. Речь идет о западных фирмах, которые поставляли товар еще в Советский Союз. Товар этот давно съеден, пропит и прокурен: к сожалению, не совсем те товары покупали. Теперь надо платить. Таких долгов у нас под $7 млрд. Многие западные фирмы находятся из-за неплатежей в тяжелом положении, особенно мелкие. Поэтому на Западе об этих долгах не забывают. Сложность состоит в том, что сразу эти деньги мы заплатить не в состоянии. Клуба у этих фирм никакого нет — ни Парижского, ни Лондонского — и вести переговоры надо с каждой в отдельности. Наша идея здесь проста, как правда — подвести и эти долги под схему Парижского клуба, что можно сделать только на основе переговоров. Заставить фирмы пойти на это мы не можем, потому что у них всегда есть выход на арбитраж. Причем не только на Западе, но и у нас: в Торгово-промышленной палате России с энтузиазмом за процент от сделки разбирают подобные дела, присуждают выигрыш западным фирмам, и у нас уже накопилась огромная сумма. В результате может сложиться катастрофическая ситуация по этому виду долгов. Мы хотели бы, чтобы западные правительства "уговорили" бы свои фирмы пойти не в арбитраж, а на переговоры. Это было бы выгодно и самим фирмам. Ну, если, скажем, арестовали судно "Капитан Каневский" в Нидерландах — с ним же еще возиться надо, продавать. А покупателей на старое судно не так много. И если роттердамский порт будет арестовывать российское имущество за неуплату, то вскоре он весь будет забит российскими судами, что осложнит работу в первую очередь самого порта. Кстати сказать, мы хотели бы предложить в Токио часть пакета — какую, пусть решает "семерка" — пустить на формирование некоего страхового фонда для фирм-поставщиков, которые оказываются на грани банкротства. И сами западные правительства в критических ситуациях смогут поддерживать эти фирмы, например, предоставляя им кредиты. Проблема передышки, отсрочки долгов является одной из ключевых. Какой бы большой пакет ни был, но если России предстоит $7 млрд заплатить уже в этом году (или начнется арест ее имущества), страну он не спасет.
— Могут ли отразиться решения "семерки" на экономических отношениях России со странами СНГ?
— В Токио Россия готова поставить вопрос о снятии с нее бремени донора. Парадокс состоит в том, что, являясь должником, Россия в то же время остается и донором стран СНГ. По оценкам МВФ и Всемирного банка, этот трансфер в прошлом году составил $17 млрд, в то время как всех финансовых ресурсов в форме кредитов и других форм внешнего финансирования Россия получила $16,8 млрд. Наблюдается дисбаланс в пользу донорской функции. Поэтому мы хотели бы переориентировать западное сообщество на более активную помощь странам СНГ, в том числе на предоставление им целевых кредитов на торговлю с Россией. Отсюда родилась знаменитая идея — "пропустить" через СНГ часть финансовых ресурсов, которые выделяются России, например, часть системного кредита МВФ в $3 млрд. Сегодня, кстати, исторический день — Совет директоров МВФ примет окончательное решение о предоставлении первой части этого кредита — $1,5 млрд. Вторые же $1,5 млрд, которые будут предоставлены через полгода после первой части кредита, мы могли бы возвратить обратно в валютный фонд при условии, что МВФ предоставит странам СНГ целевые кредиты на покупку энергоносителей в России. И мы получим эти деньги гораздо более эффективным способом — не надо их возвращать, не надо их и обслуживать. Кстати, многие страны СНГ готовы на это пойти, так как обычно мы им даем средства на покупку энергоносителей на нормальных коммерческих условиях. А кредит МВФ более льготный. Интерес тут обоюдный. Если Запад согласится помочь своим фирмам и странам СНГ, то Россия получит его помощь в самом эффективном виде. Нам это выгоднее и по политическим причинам: Запад помогает не собственно России, а СНГ.
— А что сейчас представляет из себя пакет "большой семерки"? Произведены ли с апреля, когда он был сформирован, какие-либо коррективы в его структуре?
— Что касается пакета "большой семерки", то он неизменен — $43,4 млрд — только немножко "худеет". Под вопросом сейчас формирование приватизационного фонда в $4 млрд. Если из $43,4 млрд вычесть $15 млрд — соглашение с Парижским клубом — остается $28,4 млрд. Из них $6 млрд составляет фонд стабилизации рубля, который мы взять в принципе не готовы. Надо учитывать и то, что часть средств Россия может получить в течение не одного, а двух лет. Резервный кредит МВФ — $3 млрд — будет выделяться поквартально, так что и он перейдет на следующий год. То же можно сказать и о кредите Всемирного банка — $4 млрд. Есть и другая сторона пакета — около $10 млрд двусторонних кредитов и гарантий. Из них, по нашим оценкам, мы сможем взять не более половины.
— Есть ли среди них льготные кредиты?
— Именно потому, что это — коммерческие кредиты на обычных условиях, мы их и не сможем взять. Мы хотели бы поговорить с "семеркой" не только в Токио, но и потом, чтобы элементы льготности появились бы в этих кредитных линиях. Мы не можем пока взять эти кредиты из-за опасений, что задолженность станет чрезмерной и непосильной для России. Если будут уступки, например, по льготному периоду, то почему бы и не взять? По нашим оценкам, если бы мы выбрали весь пакет в $28,4 млрд на обычных коммерческих условиях, то уже в следующем году России пришлось бы выплатить по его обслуживанию $3,5 млрд. А это могло бы ввергнуть страну в финансовый крах. Если наши предприятия сами захотят привлечь инвестиции и обеспечат их выплату, то мы не будем препятствовать этому. Но под гарантии правительства мы привлекать их в таком большом объеме не будем. Говоря о пакете в целом, к нему нельзя применять термин "помощь". Там, где речь идет о двусторонних коммерческих кредитах и гарантиях — это нормальное сотрудничество, в котором заинтересованы в равной степени и западные партнеры. То есть они получают возможность продвигать свои товары на российский рынок. И я, когда мы с американцами недавно переговаривались, сказал им, что это — наша помощь вам, потому что мы берем у вас целевые кредиты для закупки вашего же оборудования. На токийской встрече мы вообще хотели бы внедрить другой язык общения с "семеркой". Речь надо вести о широкомасштабном сотрудничестве. Ну, а там, где речь идет действительно о помощи, мы готовы использовать и это понятие.
— А где речь идет о помощи?
— Ее элементы присутствуют в кредитах Всемирного банка. На двусторонней основе об этом пока речи нет. Хотя там и есть "гранты", но очень незначительные. Так, в американском пакете "Ванкувер-1" есть "грант" на строительство жилья для военнослужащих — $5 млн. По расчетам самих американцев, он может помочь семьям 400 офицеров. То есть, можно было бы построить образцово-показательную деревню Клинтоновку, хотя, конечно, важно на этом примере отработать модель такого сотрудничества. Кроме того, существуют два вида внешнего финансирования: с увеличением долга и без него. Но даже льготные кредиты — это внешний долг. Что же касается реальной помощи без увеличения внешнего долга, то ее пока нет. Конечно, экономика стран Запада сейчас находится в трудном положении, поэтому они и рынки свои так старательно охраняют. Поэтому и разговор о такой помощи легким не будет.
Но в целом я не хотел бы, чтобы присутствовал элемент скепсиса в оценке перспектив отношений с "семеркой".