|
На все звуки мастер |
 |
| Фото: ЮРИЙ МАРТЬЯНОВ, "Ъ" |
— Слова "саундпродюсер", "продакшн" и "ремейк" до сих пор для многих и для меня тоже звучат дико и непонятно. Объясни, чем ты занимаешься в рабочее время?
— Этот вопрос мне часто задают на вечеринках. Но у меня, честное слово, нет точного ответа. Когда я был только диджеем, все было предельно ясно: вот мониторы, вот вертушки, вот стою я за ними и радую публику музыкой. Сейчас я по-прежнему играю на вечеринках, но кроме этого делаю еще массу вещей — озвучиваю ролики, создаю звуковое оформление для разных мероприятий, иногда делаю аранжировки и просто экспериментирую с электронной музыкой. Род моей деятельности точнее всех, пожалуй, определил известный режиссер Андрей Болтенко. Он обозвал меня саунддизайнером. То есть дизайнеры создают визуальные образы, а саунддизайнеры — звуковые.
— Композитор тоже создает звуковые образы, но это, как я понимаю, совсем не то?
— Безусловно. Композитор создает в первую очередь мелодию. Но бывают случаи, когда мелодия не нужна, более того, она отвлекает от главного, того, чему должна служить лишь гармоничным дополнением, своего рода фоном: например, в театральных постановках, разного рода шоу, модных показах, церемониях. Недавно прошла первая церемония вручения российских музыкальных наград MTV, не без гордости могу сказать, что все звуковое оформление для этого события делал ваш покорный слуга. От анонсов на телевидении и "ошумления" видеоряда, который шел на мониторах во время церемонии, до бодрых мелодий, под которые на сцене появлялись участники шоу. Это был огромный проект, была потрачена масса времени и нервов как своих, так и чужих.
— И все-таки, твоя работа — это творчество или ремесло?
— По-моему, когда ты создаешь что-то новое, это всегда творчество. Например, мы совместно с дуэтом Moscow Groove Institute создали ремикс на песню из мультика "Девочка и дельфин", сейчас он на стадии доработки. MGI в свое время уже делали новую акустическую версию, и права на эту песню принадлежат им. Эта песня — потенциальный хит, поэтому было принято решение записать ремикс. Искренне надеюсь, что в ближайшее время она появится в эфире FM-радиостанций.
А вообще очень хочется еще поучиться. Во-первых, встретиться с новыми людьми, которые могут поделиться знаниями. Во-вторых, в этой индустрии все постоянно течет и изменяется. Появляются новые технические возможности — новое "железо", новые программы, новые методики работы с ними. Все это нужно для того, чтобы извлекать больше звуков, интересных и разных. Чтобы точнее выражать мысли и эмоции в звуке, необходимо развивать свои отношения с техникой.
— И где их развивают?
— Я планирую поехать на курсы в Лондон. Все-таки это признанная столица электронной музыки. Да и не только электронной, пожалуй, всей музыкальной индустрии Старого Света.
— Но ведь до этого ты нигде не учился и вполне преуспел в своем деле?
— Как это не учился? Мы все учились понемногу, знаешь ли. Я учился на собственном опыте и набил кучу шишек, прежде чем разобраться с тем, что и как нужно делать. По-моему, жизнь слишком коротка, чтобы до всего доходить самому. Думаю, не нужно объяснять, чем отличается изучение тех же программ по самоучителю от занятий с живыми и весьма профессиональными британскими коллегами. То, на что у меня ушло два года, можно освоить за три месяца базового уровня подобных курсов и Ј1,5 тыс. Сейчас я поеду на курсы для более продвинутых пользователей. Хотя к настоящим продвинутым пользователям я себя пока отнести не могу.
— В нашей стране они вообще есть?
— Да, конечно. Но поскольку я не в тусовке, с ними лично не знаком. Из тех немногих, кого я знаю, искренне восхищаюсь Андреем Пастернаком и всей командой студии "Турне".
— Почему ты не в тусовке?
— Так сложилось. Люди, с которыми я сталкивался, крайне подвержены влиянию музыкальной моды. И за этим влиянием не видно работы человека как таковой. Конечно, этого невозможно избежать, но у нас в стране это приобрело, мягко говоря, не совсем пристойные масштабы. Все заимствуют все. Как только появляется какой-нибудь музыкальный хит, его тут же растаскивают на цитаты. Например, после выхода на экраны блокбастера "Убить Билла" только ленивый не использовал знаменитый трек #9. Мало у кого хватает смелости экспериментировать со звуком. В основном все полагаются на проверенные, успешные приемы и беззастенчиво идут проторенными тропами, аккуратненько тырят друг у друга и старших братьев с Запада. Когда слушаешь плоды такого творчества, не покидает ощущение уже слышанного.
— То, что делаешь ты, лишено влияний?
— Конечно, и я не без греха. Мне нравится звучание некоторых электронщиков, таких, как Tricky. В нем есть очень правильная агрессия. Когда я делал музыкальное оформление к патриотическому проекту "Воины духа", должен признать, в нем можно было найти определенные пересечения с Tricky. Но всегда есть возможность сделать что-то свое. Известному звуку всегда можно придать особое звучание.
— Ситуация на Западе в этом смысле чем-нибудь отличается?
— На Западе, безусловно, это тоже есть. Однако там это делается либо совсем "в лоб" и доводится до смешного, либо настолько тонко, что невозможно точно определить, откуда что берется. Отечественный производитель, которого мы все, безусловно, поддержим, часто нивелирует собственное творчество и становится похож на приемный пункт вторсырья. То есть при ближайшем рассмотрении всегда можно определить, из чего сделан очередной продукт.
— Вообще в России сейчас много саунддизайнеров?
— Думаю, немало. Ситуация напоминает анекдот, в котором два композитора встречаются через десять лет после выпуска из училища. Один нищий, потрепанный жизнью, с нестриженой бородой и горящими глазами, второй — на огромном лимузине, ухоженный и гламурный. "Ну как поживаешь?" — спрашивает богатый. "О, прекрасно! Буквально вчера закончил симфонию своей жизни, счастлив без меры! А ты?" — "А я, знаешь ли, композитор-минималист".— "Это как?" — "Да вот слышал, например, это: 'М-м-м "Данон"'? Так это мое". И таких "данон-минималистов" сейчас предостаточно.
— И всем хватает работы?
— Да, причем все производят в больших количествах. Некоторые продюсерские группы, не будем показывать пальцем, работают буквально на потоке. То есть песни, которые они выпускают пачками, за вычетом вокала и некоторых нюансов аранжировки все абсолютно одинаковые. Эдакая мегажвачка получается, отличие только в этикетке. Хотя это вопрос больше к аранжировщикам. Для саунддизайнеров гораздо больше работы на радио, телевидении, в рекламных агентствах.
— Но и там качественных продуктов не так много?
— Сегодня музыка функциональна и минимальна. Мало того, музыкой зачастую называют то, что ею по сути не является. Очень активно развивается индустрия "гармоничного шума". Например, в далеком прошлом для каждого фильма писали несколько больших музыкальных композиций, над которыми специально работали композиторы, многочисленные музыканты и исполнители. Сейчас для того же кино зачастую пишутся не столько песни, сколько звукосочетания: два аккорда, загадочный гул ветра и крик подстреленной сойки — вот вам и основная музыкальная тема для фильма. Или, например, музыка для фэшн-показов. Она не должна быть слишком интересна сама по себе, чтобы не отвлекать внимание от моделей. Она должна поддерживать настроение и общую концепцию.
— Тебе приходилось когда-нибудь переделывать чужую работу?
— Да, последний раз буквально пару недель назад. Заказчики оценили продукт одного из именитых как "карнавал-капустник с цыганами" и попросили меня облагородить трек.
— Саунддизайн — прибыльный бизнес?
— В разных местах совершенно по-разному.
— Сколько, например, стоит записать рекламный ролик для радио или ТВ?
— Когда мне довелось озвучить рекламный ролик, который идет перед сериалом "Секс в большом городе", я получил $400. Не знаю, много это или мало. Вообще я с заказчиками о деньгах говорю, когда работа уже наполовину сделана. Торговать своими уменьями я не обучался, может, подскажешь, где есть такие курсы?
— То есть ты не обсуждаешь финансовые вопросы заранее?
— Не поверишь, но обычно нет. Как правило, если я сам и заказчик довольны тем, что получилось, то деньги, которые он платит, меня вполне устраивают.
— А где ты находишь заказчиков?
— Они меня находят. Большинство людей, с которыми я работал,— либо мои старые партнеры, либо их знакомые. Хотя в последнее время происхождение некоторых предложений определить невозможно. Звонят совершенно неизвестные мне люди с довольно интересными предложениями по работе.
— Назови, пожалуйста, профессиональные качества саунддизайнера?
— Умение поставить себя на место слушателя. Идеальный слух. Причем и музыкальный, и физический должен быть стопроцентным. И желательно минимальное музыкальное образование.
— У тебя оно есть?
— Семь лет по классу фортепиано и аккордеона. Второй инструмент ненавидел всей душой.
— Почему?
— Я был очень маленький, а он — большой.
— Но фортепиано еще больше.
— С фортепиано получалось как-то сосуществовать. А аккордеон существовал на мне. Очень давил мне на колени и на личность вообще.
— А высшее образование?
— Есть. Факультет автоматики и телемеханики смоленского филиала Московского энергетического института. Техническое образование, кстати, мне очень помогает в работе. Во-первых, это очень систематизирует мозги, а во-вторых, любой звук — это физика. Не говоря уже о том, что любой синтезатор — это система генераторов. Если ты понимаешь, откуда что происходит, то можешь извлечь из аппаратуры практически что угодно.
— Насколько мне известно, у тебя есть еще опыт работы звукорежиссером?
— Да, в свое время я работал с Сергеем Пенкиным. Это был очень хороший опыт. Сергей обладает незаурядными вокальными данными, а поскольку концерты он отрабатывает вживую, работать было интересно.
— Что делает звукорежиссер, когда неожиданно выключается электричество?
— Сходит с ума. Со мной тоже однажды это случилось, как раз на гастролях с Пенкиным. К счастью, это была "Аве Мария", певец закончил a capella, и в общем никто ничего не заметил.
— Труд звукорежиссера высоко оплачивается?
— Все относительно. Если сравнивать с госслужащей ольгойвасильной, высоко. Кроме того, разные исполнители платят очень по-разному. Но обычная ставка — от $100 за концерт. Для сравнения: именитые диджеи получают минимум €300 за двухчасовой сет.
— Помнишь самый длинный сет в твоей жизни?
— Есть мнение, что сет должен длиться не больше четырех часов. После этого диджей начинает ненавидеть публику и делать глупости. В смысле плохо играть. Мне однажды довелось играть шесть часов кряду. И на пятом часу действительно случилась нелюбовь к людям, пришлось бороться с собой.
— А у людей к тебе нелюбовь на каком часу наступила?
— Что ты! Это было в Амстердаме в эпоху расцвета экстази, поэтому публика на танцполе была исключительно доброжелательна и приветлива!
— Кстати, это правда, что алкоголизм — профессиональное заболевание диджеев?
— Не более, чем у других работников ночной смены, я полагаю. Я знаю, что некоторые позволяют себе вставать за пульт нетрезвыми.
— А самому не доводилось?
— Было дело. На одной частной вечеринке, посвященной дню рождения подруги. Я не мог не выпить за здоровье именинницы, поэтому, когда пришел мой черед встать за вертушку, стоял я весьма неуверенно.
— И чем все кончилось?
— От страха я моментально протрезвел.
— От страха?
— Да, потому что настроение 400 человек в танцполе — большая ответственность. Я к таким вещам отношусь серьезно.
— Насколько я знаю, именитые диджеи не только сводят пластинки, но и сами пишут музыку?
— Да, конечно. И у меня в свое время вышло три релиза: один в Финляндии, два в Великобритании. Не могу назвать эти пластинки коммерчески успешными, впрочем, они таковыми и не предполагались. Хотя до сих пор эта тема открыта, периодически заходит разговор об их второй жизни.
— Сейчас приходится вставать за диджейский пульт?
— Бывает. Обычно это закрытые мероприятия, частные вечеринки. Вообще, хочется больше масштабных проектов.
— Какие есть профессиональные опасности для здоровья в твоей работе?
— Если плохой монитор у компьютера — страдают глаза, если плохие наушники — уши, поскольку работать приходится много часов подряд. Если плохо настроена аппаратура в танцполе, то можно попрощаться со слухом. Однажды я играл на вечеринке, и монитор, стоявший у меня за спиной, ревел так, что я потом еще неделю ничего не слышал.
— На какой вечеринке хотелось бы сыграть?
— На Фортах в Петербурге. Мне кажется, это очень интересно. Еще хотелось бы поработать на больших гей-вечеринках. Это самая веселая, требовательная и вместе с тем благодарная публика. Они не терпят халтуры, но всегда искренне веселятся и понимают хорошую, качественную музыку.