премьера театр
В "Школе драматического искусства", на старой сцене театра на Поварской, состоялась премьера спектакля Бориса Юхананова "Повесть о прямостоящем человеке". К известной повести Бориса Полевого эта постановка не имеет никакого отношения, хотя, по мнению МАРИНЫ Ъ-ШИМАДИНОЙ, ее главная героиня ничем не уступает летчику Мересьеву.
Как и все, чем занимается ученик Анатолия Васильева Борис Юхананов в своей "Мастерской индивидуальной режиссуры", этот спектакль очень странный. В его основе лежит не пьеса и не какой-то художественный сюжет, а гимнастика. Причем гимнастика не простая, а ритуальная, разработанная австрийским аристократом, другом Рудольфа Штейнера, Фрицем фон Ботмером. В кругах посвященных считается, что эти упражнения не что иное, как ритуальная древнегреческая гимнастика, традиции которой были давно утеряны, но вернулись к людям благодаря мистическому откровению, посетившему основоположника антропософской доктрины Рудольфа Штейнера.
Борис Юхананов долгое время использовал ее просто в качестве тренинга для актеров своего долгоиграющего театрального проекта "Сад". Но потом решил попробовать расшифровать эти упражнения как некие динамические иероглифы, в которых спрятан тайный смысл, и специально для этого создал свою "лабораторию ангелической режиссуры", в которой приняли участие его гитисовские ученики. Так, постепенно, из анализа движений древнегреческой гимнастики родился сюжет об отношениях человека и Бога, творения и творца, который участники проекта назвали "Повестью о прямостоящем человеке". В контексте этого спектакля "прямостояние", или, проще говоря, вертикальное, устремленное вверх положение человека в пространстве, олицетворяет его связь с Богом или космосом, а горизонталь символизирует всю ту мирскую суету и шелуху, которая отвлекает людей от духовности.
Все это зрители понимают только к концу спектакля. Сначала взмахи руками и ногами, прыжки и приседания, которые с самым серьезным видом проделывают одетые в белые костюмы и красные галстуки актеры, кажутся лишь декоративными движениями, призванными как-то заполнить пустующую сцену. Внимание зрителей в этот момент приковано совсем к другому. К девушке в инвалидной коляске. Оксана Великолуг парализована с детства, и для нее единственной связью с миром служит компьютер, на котором она печатает одним пальцем. Попав однажды на репетицию "Сада", Оксана влюбилась в театр и актеров и написала о них целую повесть и даже два манифеста: "О горящих людях", посвященный Антонену Арто и его театру жестокости, и "О театре радости", который она придумала сама для себя и надеется когда-нибудь воплотить свою мечту.
Эти два довольно длинных манифеста транслируются на экране в начале и в конце спектакля вместе с крупным планом актрисы, которая в это время просто сидит в своем кресле на сцене. Ход довольно рискованный: зрители замирают в полнейшей тишине, боясь шелохнуться, и постепенно действие (вернее, его отсутствие) перестает напоминать театр, превращаясь в какой-то новый вид коллективного переживания. Назовем его публичным чтением. Появление на сцене инвалидов (если спектакль делается не в целях их психологической и социальной реабилитации, а для обыкновенных зрителей) — прием слишком уж безотказно работающий, а потому особенно сомнительный. Ну кто, в самом деле, кинет камень в такой спектакль, даже если он безусловно плох? Правда, к чести Бориса Юхананова нужно сказать, что он не спекулирует на несчастье своей героини. При желании можно было бы попросить ее написать историю своей жизни и больше ничего не делать — зрители бы выходили из зала, обливаясь слезами. Достаточно вспомнить мхатовский спектакль "Белое на черном", поставленный по книге парализованного писателя Рубена Гонсалеса.
Но у господина Юхананова были другие цели. В его спектакле Оксана Великолуг не жалуется на жизнь, не занимается саморефлексией, а так увлеченно и искренне говорит о театре и людях искусства, как будто ее ничто не отделяет от этого мира. И это не может не тронуть. Но на фоне такой жизненной правды условные, театрализованные философские рассуждения о вертикалях и горизонталях, которым посвящена центральная часть спектакля, кажутся искусственными и натужными. Тем более что среди актеров нет никого, кто бы мог одушевить эти мертвые схемы силой своей индивидуальности. Незатейливые и немного ироничные комментарии Оксаны Великолуг, которые она печатает на своем ноутбуке прямо во время действия, говорят об устройстве этого мира гораздо больше, чем запутанные и хитроумные расшифровки упражнений-иероглифов ритуальной гимнастики. Так что из спектакля следует вывод прямо противоположный его идее: для того чтобы быть духовно богатым человеком, совершенно необязательно быть прямостоящим и делать по утрам древнегреческую зарядку.