325 лет назад, 30 сентября 1696 года, состоялся торжественный вход в Москву войск, участвовавших во взятии крепости Азов. По повелению Петра I это действо впервые в российской истории проходило в стиле триумфов римских полководцев, включая сооружение триумфальной арки. Позднее писали, что именно это «триумфование» положило начало традиции проведения властями светских торжеств пропагандистской направленности. Вот только после кончины царя-реформатора триумфы постигла участь многих его начинаний — форма осталась прежней, а смысл изменился до крайности.
«Москва агарян побеждает, на многие версты прехрабро прогоняет»,— гласила надпись на триумфальных воротах 1696 года.
Фото: Росинформ, Коммерсантъ
«Москва агарян побеждает, на многие версты прехрабро прогоняет»,— гласила надпись на триумфальных воротах 1696 года.
Фото: Росинформ, Коммерсантъ
«Обратились в бегство в величайшем беспорядке»
Нет ничего более жалкого, но в то же время естественного, чем желание выдать неудачу за успех. Эту истину царь Петр Алексеевич уяснил на собственном опыте в 1695 году в ходе первого Азовского похода. Захватить турецкую крепость Азов было жизненно важной задачей. Причем не только и не столько из-за того, что она вместе с близлежащими укрепленными сооружениями препятствовала выходу русских судов с Дона в Азовское и далее в Черное море.
Русская армия уже много лет не одерживала выдающихся побед. А самые крупные военные акции предыдущих лет — два Крымских похода 1687 и 1689 годов, предпринятых во время регентства царевны Софьи Алексеевны ее фаворитом князем В. В. Голицыным,— окончились бесславным отступлением от вражеских рубежей. Причем неуспех второго из них во многом способствовал лишению правительницы власти. И ее приступивший к управлению страной младший брат остро нуждался в подтверждении своей состоятельности как самодержец и военачальник, способный царствовать, не обращая внимания на брата-соправителя Ивана Алексеевича.
Однако, несмотря на все принятые меры, скрыть тот факт, что целью наступления русских войск был именно Азов, не удалось. Турки перебросили в крепость значительные подкрепления и запасы всего необходимого. И в ходе осады продолжали снабжение обороняющихся по морю. Противопоставить этому что-либо царь Петр и его полководцы оказались не в состоянии — в их распоряжении не было ничего даже отдаленно напоминающего боевые корабли.
В результате турки регулярно совершали вылазки из крепости и наносили значительный урон русским войскам.
А татарская конница еще чаще атаковала лагерь осаждающих с тыла, что приводило к не меньшим потерям. Значительный урон наносили и ее набеги на обозы, доставлявшие припасы для петровских войск.
Положение осложнялось недостаточной подготовкой полков к такого рода боям. Кроме того, подкопы и закладка пороховых зарядов под стены, как и артиллерийский огонь, не приносили желаемого результата. Отсутствовала и слаженность в действиях командования.
Ко всем прочим бедам 14 июля 1695 года случилось непредвиденное. Генерал П. И. Гордон записал в дневнике:
«В сей же самый день перебежал к неприятелю Немецкий матрос, принявший Греческую веру; и как Турки от него узнали, что траншеи, которые Гордон ведет по левую сторону для приближения своего к Генералу Лефорту, еще совсем не докончены и не прикрыты, и что Россияне во время самого большого зноя обыкновенно спят; то учинили они около сего времени сильную вылазку на крайние Гордоновы траншеи, где стрельцы стояли, и положили первых; после чего прочие, как сделалась тревога, обратились в бегство в величайшем беспорядке».
Но понесенные во время этой вражеской вылазки потери оказались не самым страшным результатом измены. «Немец» — голландец Яков Янсен — был приближенным царя и благодаря этому знал численность, расположение и все проблемы русских войск, о чем и сообщил туркам.
«Самый Азов в крепком облежании»
Фото: Росинформ, Коммерсантъ
«Самый Азов в крепком облежании»
Фото: Росинформ, Коммерсантъ
«Перед синклитом вели турченина»
Уже в первые недели осады стало очевидным, что подготовка к взятию крепости была совершенно недостаточной. А отдельные успехи, такие как захват турецких укреплений — «каланчей» на берегах Дона, отнюдь не гарантировали взятия Азова. Но царь сообщал в Москву о локальной победе как о грандиозном событии, добавляя о ситуации в целом:
«Самый Азов в крепком облежании: раскаты и башни, где были пушки, и вся пушечная стрельба отнята и сбита; и в каменном городе, как от пушек разбито, так и от бомб все вызжено, и жильцов никого нет, и все вышли в вал, которой против наших обозов, но и тут они не без бедства».
А после значительных людских потерь и неудачного штурма крепости в августе 1695 года он сообщил в столицу следующее:
«О здешнем возвещаю, что милостию Божиею все в добром здоровьи и в Марсове ярме непрестанно труждаемся».
Столь же безуспешным оказался и второй, сентябрьский штурм Азова. А начавшиеся осенние холода и проливные дожди заставили царя признать неизбежное и дать приказ к отступлению. На отходившие войска нападала татарская конница, нанося тяжелый урон. Свой вклад в людские потери вносили болезни и усталость солдат и стрельцов. Австрийский дипломатический агент О. А. Плейер, сопровождавший царя в этом походе и ехавший от Черкасска к Москве немногим позднее прохода войск, писал, что вся дорога на протяжении 800 верст была усеяна трупами людей и лошадей, а деревни были полны больными воинами, заражавшими крестьян. Биограф Петра I профессор А. Г. Брикнер констатировал:
«Неудача первого Азовского похода числом жертв превосходила неудачи Голицына в Крымских походах 1687 и 1689 годов».
Но царь попытался представить неудачу в качестве победы и «по возвращении от невзятия Азова» повелел провести торжественный вход вернувшихся войск в Москву. Проблема заключалась в том, что для победного парада явно не хватало трофеев,— в столицу доставили всего двух пленных турков и одно вражеское знамя. Однако монарх был непреклонен. В «Дневных записках», автором которых считается окольничий И. А. Желябужский, о событиях 1695 года говорилось:
«Ноября в 22 день, в пятницу, государь царь и великий князь Петр Алексеевич, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержец, изволил из Коломенского идтить к Москве с ратными людьми, и шел по Каменному большому мосту, и пришел на дворец с полками.
Перво пришел генерал Петр Иванович Гордон.
А за ним государь и весь его царский синклит.
А перед синклитом вели турченина, руки назад; у руки по цепи большой; вели два человека.
А за ним шли все полки стрелецкие».
Странный парад произвел на народ тягостное впечатление. И жители Первопрестольной говорили о том, что под началом иноземцев у русских войск победы быть не может.
«Вообще весь город представлял груду мусора. Целыми не осталось в нем ни одного дома, ни одной хижины»
Фото: Росинформ, Коммерсантъ
«Вообще весь город представлял груду мусора. Целыми не осталось в нем ни одного дома, ни одной хижины»
Фото: Росинформ, Коммерсантъ
«Достоин есть делатель мзды»
Однако царь извлек уроки из постигших его неудач. Для успокоения народа во главе войск, пусть и достаточно формально, был поставлен ближний боярин А. С. Шеин. Спешно строился флот, способный спуститься по Дону к Азову и блокировать крепость. Для усиления инженерной и артиллерийской части армии были выписаны дополнительные иностранные специалисты. А общую ее численность довели до 75 тыс. человек. Особые усилия были приложены и для полноценного снабжения полков.
В результате пришедшими к Азову войсками первые же набеги татарской конницы были успешно и с уроном для нападавших отбиты. А турецкий флот с десантом и припасами, прибывший на помощь осажденной крепости, не решился вступить в бой с петровской флотилией и ушел. Успешные действия пехотинцев, казаков и «огнестрельных художников» — артиллеристов на этот раз гарантировали успех будущего штурма Азова. Но на приступ идти не пришлось — 18 июля 1696 года турки предложили сдать крепость при условии, что им позволят уйти с личным оружием, семьями и имуществом.
Они, правда, некоторое время не соглашались принять обязательное условие русского командования — выдать «немчина Якушку», как именовали изменника Янсена, объясняя, что он принял ислам, стал янычаром и должен уйти с остальными турецкими войсками. Но царь был непреклонен, и туркам пришлось согласиться.
Радость от успеха отравлялась вестями из-за границы.
Недруги царя, особенно в Польше, утверждали, что взятие Азова не может считаться победой, поскольку крепость не завоевана в бою, а сдана добровольно турками, которые к тому же сохранили большую часть своих знамен. Надо полагать, что именно это обстоятельство сподвигло Петра Алексеевича организовать особо торжественный вход своих войск в столицу в стиле древнеримских триумфов.
20 августа 1696 года царь написал думному дьяку А. А. Виниусу о своей задумке и необходимости сооружения для осуществления такого не бывалого прежде дела триумфальной арки:
«Еще о некотором деле предлагаю. Понеже писано есть: достоин есть делатель мзды своея, того для мню, яко удобно к восприятию господина генералисима (генералиссимуса Шеина.— "История") и протчих господ, чрез два времени в толиках потах трудившихся, триумфальными портами почтити; месту же мню к сему удобнее на мосту, чрез Москву реку устроенном, или где лутче».
Сооружение арки требовало времени, и царь неспешно ехал к Первопрестольной, инспектируя заводы, и не забывал при этом отправлять Виниусу указания о различных задуманных им деталях грядущего триумфа. К примеру, о пушечном салюте при проходе войск или маленьких пушечках у арки.
«Триумфальные ворота,— писал академик М. М. Богословский,— были сооружены у Каменного моста, при въезде на мост из Замоскворечья.
Это сооружение представляло действительно небывалую новость для русских людей.
В нем находило выражение неведомое до тех пор на Руси, придававшей всем своим торжествам так или иначе непременно церковный характер, классическое искусство, черпавшее свои сюжеты из мифологии, из античной литературы и истории. Архитектура классического стиля с колоннами и фронтонами, статуи и другие скульптурные украшения, аллегорические изображения, надписи, высокопарные вирши и оды — все эти элементы искусства, которые будут служить для украшения официально-парадных сторон русской жизни в течение всего XVIII века, впервые нашли себе широкое применение при устройстве триумфальных "порт" 1696 г.».
Процессия растянулась на многие версты, была пышной, и в отличие от многих других петровских мероприятий, была действительно торжественной, без элементов ерничества и озорства. Народу демонстрировали мощь армии, ее полководцев, пленных и волокущиеся по земле 16 вражеских знамен. Особое зрелище представляла собой повозка с «немчиной Якушкой». Он стоял в турецкой одежде, скованный под виселицей с петлей на шее и доской на груди с надписью «Злодей». На том же передвижном помосте соорудили две плахи, у которых стояли два палача. Триумфальные ворота эта повозка в знак бесчестья Янсена объехала стороной.
Собственно, эта часть действа была единственно понятной народу. Предателя должны казнить и позднее казнили. Аллегории в скульптурном и стихотворном виде оказались простонародью, да и не только ему совершенно чуждыми. А самое большое изумление и неприятие вызвало то, что праздновалась победа царских войск, царь ими управлял, но при этом шел скромно, пешком во главе бомбардирской роты.
Несколько подпортило праздник и поведение получившего во время второго Азовского похода чин генералиссимуса Шеина. Он счел, что действительно является победителем и триумфатором. А потому решил оставить трофейные знамена себе. Он дважды отказывал посланцам царя и не отдавал их. И подчинился, лишь осознав, что Петр Алексеевич не на шутку рассвирепел.
«Вошли в Москву с великим триумфом»
Фото: Росинформ, Коммерсантъ
«Вошли в Москву с великим триумфом»
Фото: Росинформ, Коммерсантъ
«При всерадостном ожидании»
Ошибки в проведении этого триумфа учли при подготовке празднования другой значительной победы — взятия 11 октября 1702 года шведской крепости Нотебург (Орешек). На этот раз число триумфальных ворот в Москве утроили: одни сооружало духовенство, другие — Славяно-греко-латинская академия, третьи воздвигли стараниями одного из героев штурма — царского любимца А. Д. Меншикова.
Но надписи на них воспринимались москвичами уже совсем по-иному, ведь в ходе самих празднеств были выпущены листовки и гравюры, разъяснявшие значение победы и смысл аллегорий и самого праздничного действа. Кроме того, было подготовлено театральное действо, показывающее взятие крепости.
Но по-настоящему великое триумфальное шествие прошло позднее, 21 декабря 1709 года, после победы в Полтавской битве. На этот раз было выстроено семь золоченых триумфальных ворот, а среди войск и за ними вели более 20 тыс. пленных шведов. В числе полонян были высшие шведские офицеры и вместе с ними народу продемонстрировали носилки короля Карла XII. Шествие сопровождалось колокольным звоном и пушечной стрельбой, победителей угощали до полуночи, а с наступлением темноты Москву осветила иллюминация и начались фейерверки. Однако царь, как и во время прежних триумфов, никак не подчеркивал свои полководческие заслуги и ехал во главе Преображенского полка в той же прострелянной шляпе и в том же мундире, которые были на нем во время битвы.
«Тогда пошли к Петербургу сим образом: перво три наши галеры, потом взятые Шведские суда»
Фото: Росинформ, Коммерсантъ
«Тогда пошли к Петербургу сим образом: перво три наши галеры, потом взятые Шведские суда»
Фото: Росинформ, Коммерсантъ
И все же самым зрелищным триумфом петровских времен стало действо после победы в Гангутской морской баталии, которое прошло 9 сентября 1714 года. Кроме ставших обычными салютов и сооружения триумфальной арки в Санкт-Петербурге состоялся проход кораблей-победителей и кораблей-трофеев со склоненными шведскими флагами.
Собственно, ритуал усиления громкости побед к тому времени был уже полностью отработан и позволял вполне искренне говорить, что отдельные поражения временны и на смену им обязательно придут новые успехи. Так, вскоре после заключения Ништадтского мирного договора со Швецией, завершившего Северную войну 1700–1721 годов, несмотря на то что не все его положения в полной мере устраивали Петра I, последовал именной царский указ, в котором говорилось:
«Великий Государь указал: для пришествия Своего построить на Москве на Тверской, в Китае (Китай-городе.— "История") и на Мясницкой улицах триумфальные трои ворота; а в которых местах и из каких доходов, определить в Сенате».
26 сентября 1721 года Правительствующий Сенат решил:
«К пришествию Его Царского Величества, в Москве по первому зимнему пути неотменно построить оные триумфальные ворота, первые в Тверских каменных воротах, вторые в Китае у Казанского собора, третьи по Мясницкой улице на прежнем месте у Земляного города».
Вторые ворота Сенат приказал соорудить Святейшему Синоду из собственных средств, а первые и третьи — московскому купечеству. Учитывая прижимистость торговых людей, Сенат приказал выдать на это строительство казенные деньги, собрав потраченное потом через выборных от купечества. Слова и рисунки для арок поручили «сочинить в Духовном Синоде».
Мало-помалу такая обыденность начала сказываться. Форма триумфов оставалась прежней, а вот основной смысл их как средства пропаганды побед русского оружия после смерти Петра I начал утрачиваться. В апреле 1730 года во время коронации Анны Иоанновны в Москве были сооружены триумфальные ворота. Тем же атрибутом триумфов решили встретить императрицу при ее возвращении в Санкт-Петербург в 1732 году.
«Третьи на Мясницкой улице у Земляного города, построенные от Магистрата всего Московского купечества»
Фото: Росинформ, Коммерсантъ
«Третьи на Мясницкой улице у Земляного города, построенные от Магистрата всего Московского купечества»
Фото: Росинформ, Коммерсантъ
Не обошлась без триумфальных ворот и коронация Елизаветы Петровны, разница была лишь в их количестве. И некоторые из них стояли в тех же местах, что и в 1721 году. В описании этого торжества указывалось:
«Для сего высокоторжественного ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА в Москву прибытия, при всерадостном ожидании приуготовлены были нарочно триумфальные ворота с преизрядными и приличными к тому украшениями, а именно:
Первые на Тверской улиц у Земляного города, построенные от Московской губернии;
Вторые в Китае-городе близь рядов, подле церкви пресвятые Богоматери называемые Казанския, построенные от святейшего правительствующего Синода;
Третьи на Мясницкой улице у Земляного города, построенные от Магистрата всего Московского купечества;
Четвертые при реке Яузе близ дому ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА».
Время от времени, особенно в эпохи просвещенных царствий, все-таки вспоминали, что триумфальные ворота и триумфы используются для прославления побед. Но большая часть «портов» сооружалась в честь приездов царствующих особ и членов их семейств и служила монументальным выражением верноподданнических чувств. А, главное, помогала самодержцам верить, что неудачи их правления все-таки можно выдать за успех.