конкурс кино
На фестивале в Локарно показана примерно половина конкурсной программы. Примерно половина этой половины посвящена политике, вторая — сексуальному воспитанию подростков. Уроки секса и политграмоты посещал АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ.
То, что политика станет главной темой Локарнского фестиваля, можно было предположить еще несколько лет назад, когда к его руководству пришла Ирена Биньярди, много лет проработавшая в газете La Republica. В этом году тема концептуально обозначена в названии ретроспективы Nesfront. В нее вошли около ста кинолент — от "Дела Дрейфуса", снятого Жоржем Мельесом еще в 1899 году, и знаменитого "Гражданина Кейна" Орсона Уэллса до недавних голливудских политических хитов. Среди режиссеров, которых волновала проблема влияния журналистики, фотографии, радио и телевидения на жизнь общества, Джордж Кьюкор и Билли Уайлдер, Микеланджело Антониони и Джон Форд, Фриц Ланг и Альфред Хичкок, Жан-Люк Годар и Фрэнсис Форд Коппола. Вряд ли бы нашелся какой-то другой дискурс, который позволил бы соединить в одной кинопрограмме эти имена.
Такой эстет жанра, как Альфред Хичкок (чье 105-летие отмечается в эти дни), в 1940 году фильмом "Иностранный корреспондент" призывал США вступить во вторую мировую войну. Уже в первый вечер фестиваля был показан британский фильм "Сладкий запах успеха" Александра Маккендрика, тему которого — взаимоотношения серьезной и желтой прессы — воплощают актеры такого уровня, как Берт Ланкастер и Тони Кертис. Одного уже нет в живых, другой обещал приехать в Локарно, но не смог из-за болезни. Зато представители прессы, преимущественно серьезной (включая, например, журналистов Al Jazeera), собрались здесь в рамках специально организованного форума, чтобы обсудить животрепещущие проблемы отношений с властью и манипуляций реальностью.
И во многих конкурсных фильмах политика и медиа на первом плане, например, в иранской "Нерассказанной истории" (режиссер Насан Ектапанах). Два чудака с камерой пытаются снять документальное кино о нелегальных беженцах из страны. В результате им ничего не остается, как разделить участь своих героев и под огнем пытаться перейти границу. Самый занятный момент фильма — как режиссер и оператор убеждают полицию в том, что перед ними не толпа беженцев, а съемочная группа с актерами, и заставляют простых людей "играть". Граница между реальностью и фантазией оказывается гораздо более зыбкой, чем между государствами.
Иранский фильм — притча, другие — почти политические агитки. О палачах и жертвах апартеида рассказывает южноафриканское "Прощение", об антиисламской истерии — британская "Ясмин". Ясмин, молодая пакистанская иммигрантка, которая пытается найти компромисс между традициями своей ортодоксальной семьи и практикой западного общества: каждый день она скидывает мусульманский платок и юбку, под которыми скрываются джинсы и футболка, садится за руль и мчится на работу. Но после 11 сентября сотрудники резко меняют к ней отношение, а в ее доме происходит жестокая полицейская облава, гребут невинных людей. В результате брат Ясмин, промышлявший мелким наркодилерством и путавшийся с проститутками, решает "наконец сделать что-то хорошее" и едет воевать в Палестину за арабских братьев — мог бы попасть и в Чечню.
Картину, заметим, поставил не иммигрант, а коренной шотландец Кенни Гленан в традициях леворадикального кинематографа Кена Лоуча. Главный пафос направлен против британской ксенофобии, "паки" же (так называют в Британии пакистанцев) — исключительно жертвы, мирные и симпатичные люди. Единственный, кто немного мутит воду,— исламский проповедник, но это, разумеется, исключение. Так бы хотели видеть современную ситуацию левые интеллектуалы не только в Британии, но и в Швейцарии — недаром фильму, построенному на этнических политкорректных штампах, устроили форменную овацию.
Там же, где в Локарно кончаются политчасы, начинаются уроки сексуального м житейского воспитания. Типичный герой таких фильмов — мальчик-подросток — португальский, вьетнамский или казахский. Он переживает свое трудное детство, встречается со взрослым миром, познает добро и зло, приобщается к тайнам жизни. В португальском фильме "Андре Валенте" тайну жизни олицетворяет русский сосед Николай с мистической душой. Во вьетнамском "Страже буйволов" — буйвол, которого надо спасти от наводнения. В казахском "Охотнике" — мифологический волк, который терроризирует округу.
По сюжету "Охотник" напоминает "Шизу" Гуки Омаровой, но погружен не в урбанистическую, а в природную и этнографическую реальность. Режиссер Серик Апрымов отказался от близкой ему социальности в пользу цветущей экзотики. В фильме есть на что посмотреть, хотя бы на горные и степные пейзажи, на фоне которых охотник настигает прекрасную наездницу и овладевает ею прямо на скаку. И даже если по части этноэротики в фильме явный перебор, она все же дает возможность хоть ненадолго отдохнуть от этнополитики.