|
"Влиять на процентные ставки мы не будем" |
 |
| Фото: ДМИТРИЙ АЗАРОВ, "Ъ" |
— Каковы планы правительства по заимствованиям на внутреннем рынке в этом году?
— Общий объем привлечения средств внутреннего рынка предусмотрен законом о бюджете. А правительство рассматривает лишь конкретный набор инструментов. По закону правительство в этом году имеет право привлечь с внутреннего рынка 258 млрд руб. При этом надо погасить обязательств на сумму 118 млрд руб.
— Почему объем чистого привлечения увеличен по сравнению с прошлогодним в четыре раза?
— Нас очень часто спрашивают, для чего при профиците бюджета занимать деньги, поэтому я хотела бы пояснить этот вопрос подробно. Профицит бюджета — это только превышение доходов над расходами. Кроме текущих расходов у правительства есть еще расходы на погашение долга, которые не учитываются при подсчете размера профицита. Расходы на погашение долга поступают частично за счет профицита. Этого, конечно, не хватает — на погашение долга нужны суммы на порядок большие, в основном долги погашаются за счет новых привлечений. И мы заимствуем не потому, что нам при профиците хочется еще занять и отложить это в стабилизационный фонд. Ничего подобного — заимствуем мы, чтобы погасить долги. Последние четыре года мы в основном занимаем на внутреннем рынке и погашаем внешний долг, за счет чего у нас постепенно растет доля внутреннего долга в общем объеме долга — за это время она увеличилась с 17% до 25%.
В прошлом году сумма привлечения была разрешена законом в размере 169 млрд руб. Но мы 169 млрд не заняли, мы заняли 134 млрд, потому что у нас было достаточно серьезное превышение плана по поступлениям в бюджет от приватизации, а эти средства тоже направляются на погашение долга. В этом году закон о бюджете сформирован так, что мы можем занять почти на 100 млрд руб. больше, чем в прошлом. Что касается нетто-привлечения, то в этом году его объем гораздо больше, чем в прошлом, поскольку объем погашения примерно одинаков. Чистое привлечение в этом году — 140 млрд руб. Но закон о бюджете не требует от правительства занять именно столько. Если мы в этом году опять получим от приватизации больше, чем предусмотрено законом о бюджете, то снова будем привлекать меньше средств на рынке. Также снижение объемов привлечения возможно, если мы получим собственных доходов больше либо расходы на обслуживание долга будут меньше, чем запланировано. В моем представлении, судя по тому, как движутся ставки на рынке и как растут в цене российские активы, доходы от приватизации, например, вполне могут быть больше плановых. Но в любом случае сумма чистого привлечения будет существенной — около 100 млрд руб.
— Есть ли у Минфина какие-либо ориентиры по процентным ставкам, по которым он готов занимать деньги на внутреннем рынке?
— В законе о бюджете утверждаются расходы на обслуживание госдолга. Потому что часть бумаг погашается и ставки по ним известны, а часть бумаг размещается (это в основном длинные бумаги) и расходы по ним тоже известны — это купонные выплаты. Но, естественно, финансовые рынки всегда вносят свои коррективы. По нашим представлениям, исходя из которых мы рассчитывали бюджетные показатели, уровень ставок по самым длинным бумагам с погашением в 2018 году должен быть от 8% до 9,2% годовых. Что касается более коротких бумаг — от 6% по самым коротким до 7,5% по бумагам с погашением до 2010 года. А что касается того, каковы же будут процентные ставки на самом деле, это, конечно, покажет рынок. Но, исходя из того, как сейчас ведут себя цены на нефть, курс рубля, платежный баланс, мы думаем, что ставки могут быть и несколько ниже названных мною величин.
— Будут ли власти пытаться влиять на ставки на рынке и если да, то как?
— Влиять на процентные ставки мы не будем. У нас нет необходимости влиять на них сколько-нибудь существенно. За исключением, возможно, того случая, когда рынок слишком быстро растет и нет предложения бумаг — на очень сильно растущем рынке мы можем занимать больше, чем в "обычном" режиме. Но при этом мы не будем применять никаких методов искусственного воздействия на рынок, да мы этого и не делали последние годы, поскольку не было необходимости.
— Будет ли Минфин предпринимать попытки с помощью эмиссии госбумаг как-то связать излишнюю денежную массу?
— Нет, это не наше дело. Должна сказать, что этот год начался с очень высокого уровня ликвидности. Похоже на то, что эта ликвидность будет нас сопровождать и дальше, и поэтому мы будем продолжать делать то, что мы делали в прошлом году. Мы будем продолжать делить ответственность с ЦБ в соответствии с компетенцией: мы отвечаем за бюджет, ЦБ — за денежно-кредитную ситуацию. Ведь вопрос стерилизации денежной массы — это еще и вопрос о том, кто будет платить за эту программу стерилизации. Думаю, все со мной согласятся, что справедливо, когда этим органом является ЦБ, который за данную проблематику отвечает. ЦБ в прошлом году получил от нас почти на 300 млрд руб. активов за счет того, что мы обменяли ему нерыночные бумаги на ГКО-ОФЗ. И операции ЦБ с этими бумагами на открытом рынке являются одним из средств регулирования денежного предложения. Но никакого отношения к новым заимствованиям эти проблемы не имеют. К новым заимствованиям имеет отношение только необходимость погашения долгов, то есть общая бюджетная сбалансированность. Больше ничего. Именно поэтому мы не выбрали в прошлом году весь лимит заимствований, несмотря на большую ликвидность денежного рынка. Мы разделили ответственность с ЦБ, и мне кажется, что все получилось удачно: удалось справиться с инфляцией, удалось снизить процентные расходы на рынке долга почти на 20 млрд руб. Наше дело с точки зрения инфляции — равномерно исполнять расходы. Чтобы деньги в декабре вдруг не хлынули на рынок в немыслимых размерах, как это было два года назад. В прошлом году этого не произошло, и в этом не произойдет. Мы научились исполнять бюджет равномерно.
— Как я понимаю, в этом году на рынке внутреннего долга появятся новые выпуски — так называемые эталонные. В чем смысл идеи?
— В этом году пришел черед очень существенного шага под названием "серьезное реформирование самого рынка госдолга". Эту программу мы делаем вместе с ЦБ. Что касается нас, то мы переходим к практике выпуска эталонных выпусков. На Западе это обычно бумаги сроками погашения 3, 5 и 30 лет. Мы примерно так же планируем выпускать эталонные выпуски. Эти выпуски будут объемом до 50 млрд руб., то есть очень ликвидные и большие, и на этих выпусках и будет формироваться полноценный рынок процентных ставок. Зачем это нужно? Вот вы наверняка много слышите про евробонды "Россия-30" и мало что — про "Россию-8" или что-то в этом роде. Просто потому, что выпуск "Россия-30" большой и поэтому является эталонным для оценки стоимости российских долгов. Мы переходим к такому же принципу формирования рынка внутреннего долга. Более того, мы хотим, и об этом ЦБ недавно объявил рынку, к середине года завершить формирование инфраструктуры рынка с участием первичных дилеров, от чего мы отказались после кризиса в связи с очень плохим состоянием банковской системы. Сейчас мы с ЦБ оцениваем состояние банковской системы далеко не как блестящее, но как вполне подходящее для того, чтобы организовать рынок первичных дилеров, а это повышает ликвидность рынка, позволяет банкам делать значительно большее количество операций и сам рынок делает более прогнозируемым.
— Эталонные выпуски — это выпуски ГКО или ОФЗ?
— ОФЗ. Хорошо бы сделать и ГКО, но в условиях профицитного бюджета это нерационально, поскольку это очень большие и абсолютно бесполезные процентные расходы. Потому что это короткие деньги, ими никак не погасишь длинный долг, они ухудшают бюджетную ситуацию. Поэтому рынок коротких ставок будет формироваться за счет предложения ЦБ.
— Еще одна особенность программы заимствований на этот год — выпуск большого объема нерыночных бумаг на сумму около 30 млрд руб. Зачем это понадобилось?
— Это пока только наше предложение, правительство его еще не утвердило. Проблема сегодняшнего рынка заключается именно в наличии крупных инвесторов, которые покупают бумаги и ждут их погашения. У нас сейчас есть очень большой Сбербанк, который делает целый ряд выпусков абсолютно неликвидными — он "сидит" в каких-то бумагах и совсем ими не торгует. А представьте, что к Сбербанку в этом году добавятся деньги управляющих компаний, участвующих в пенсионной реформе. Это будет серьезный удар, поскольку, что бы там ни говорили, но Пенсионный фонд России деньги в рынок ГКО-ОФЗ вкладывал один раз, в 2002 году, и то совсем немного. А эти будут, и постоянно, и с каждым годом все больше. И управляющие компании будут стараться вложить деньги до погашения, потому что это на самом деле максимальная доходность...
— При минимальных усилиях...
— Да, при минимальных усилиях, если честно. Следующий институциональный инвестор, который у нас появляется,— это система социального страхования. Согласно законодательству, им можно вкладывать деньги только в рынок госдолга. Тоже крупный институциональный инвестор, у которого длинные деньги. Плюс страховая система в целом, которая сейчас уже генерирует огромные финансовые потоки и где тоже возникают длинные деньги. И если такого рода инвесторы будут идти в торгуемый рынок, то они, конечно, на нем создадут затор по ликвидности — деньги очень большие, и у инвесторов нет никакой заинтересованности в торговле. Это не исключительно наша проблема, она существует во всем мире. И решается она очень просто: государство, как правило, выводит этих пассивных инвесторов за пределы обычного ликвидного торгуемого рынка. Делается это разными способами. Либо ограничивается обращение бумаг, за что инвестор получает, скажем, 1/8 процента премии, чтобы, условно говоря, под ногами не путался. Есть и другие способы, их очень много, но во всем мире такая часть долга есть. Больше всех у американцев, у них примерно половина такого долга; меньше во Франции, где сам по себе долг торгуется не очень активно, но есть везде. Поэтому мы попросили правительство дать нам право предложить инвесторам такую бумагу, которая будет существовать в виде записи на счетах, у которой будут очень маленькие трансакционные издержки, по которой будут фиксированы купонные выплаты и которая будет выкупаться Минфином, но лишь время от времени, в заранее оговоренные сроки. Но, повторяю, правительство решение по этому вопросу пока не приняло.
— И что, дальше внутренний долг так и будет наращиваться в соответствии с растущими потребностями институциональных инвесторов?
— Нет, внутренний долг невозможно увеличить в соответствии с возрастанием, например, потребностей пенсионной системы. Потому что долг уменьшается или увеличивается в зависимости от того, какие доходы и расходы бюджета утвердил законодатель, и от того, сколько нужно погасить долгов прошедших периодов,— больше увеличить нельзя, закон четко определяет общую бюджетную сбалансированность. Это простая сбалансированность бюджета, которую, к сожалению, наши люди очень плохо понимают. Поэтому все ровно наоборот: не может бюджетная система приспосабливаться к деньгам, которые генерирует институциональный инвестор, а значит, институциональному инвестору нужно расширять перечень активов, в которые он вкладывает средства. И, видимо, если деньги не уйдут из государственной управляющей компании в этом году, они уйдут в следующем, например, в НПФ. Тот народ, который сегодня не сделал выбор в пользу частной управляющей компании, скорее всего, сделает выбор в пользу НПФ, потому что там деньги перестают быть в федеральной собственности и становятся собственностью застрахованного лица. И это другая схема, она, конечно, лояльнее по отношению к застрахованному, хотя и риски он берет на себя. Если же деньги уйдут из государственной управляющей компании в частную, где перечень активов достаточно широк, это будет означить, что все очень просто: деньги будут раскидываться по всем секторам рынка. И важно, чтобы уже теперь рынок генерировал качественный актив в виде корпоративных облигаций, чтобы рынок акций хорошо себя вел и т. д. Но если деньги в таких размерах, как сейчас (порядка 90%), останутся у государственной управляющей компании, единственный выход у государства будет в пересмотре перечня активов, в которые ей разрешено инвестировать.
— Также я слышал, что Минфин хочет вводить ограничения по доле одного участника при покупке госбумаг при первичном размещении. Это будет на всех аукционах?
— Нет, конечно, не на всех. Мы не знаем долю участников, ее знает ЦБ, мы задаем вопрос ЦБ — посмотрите по участникам, есть необходимость ограничить долю одного участника, не "давит" ли кто-то выпуск? На что нам ЦБ говорит, как обстоят дела. Исходя из этого, по условиям конкретных аукционов будет вводиться или не вводиться ограничение доли одного участника.
— В том числе по эталонным выпускам?
— Они такие большие, что этого не потребуется. Если потребуется — введем. Это тоже способ поддержания ликвидности.
— А зачем, если бумаг на рынке не хватает отечественным институциональным инвесторам, понадобилось в этом году пускать на рынок внутреннего долга нерезидентов?
— В той ситуации, в которой мы сегодня живем — с суперположительным платежным балансом, с притоком валюты и со всеми вытекающими отсюда проблемами,— нам нерезиденты на рынке внутреннего долга с точки зрения макроэкономической сбалансированности не нужны. Но с 1 июля начинает в полной мере действовать закон о валютном регулировании, которым предусмотрено, что ограничение по допуску нерезидентов на внутренний рынок пропадает. И с 1 июля мы впрямую, сказав, что нерезидент просто не допускается, запретить его приход на этот рынок не можем. Вместе с тем ЦБ имеет в своем арсенале ряд способов регулирования этого процесса — введение резервирования под инвестиции, блокирование части средств и т. д. И ЦБ сейчас рассматривает вопрос, чем же они будут пользоваться и будет ли необходимость вообще чем-то пользоваться. Мы же со своей стороны прекрасно понимаем, что у нас может оказаться очень большой объем средств нерезидентов.
— Если нынешняя динамика курса рубля к доллару сохранится, у них будет чрезвычайно большой соблазн вложить деньги в наш рынок. Не приведет ли это к падению ставок до совсем уж неприличных уровней?
— Да, существует вероятность такого варианта развития событий. И при его реализации, конечно, вполне может произойти резкое снижение ставок на рынке. Для Минфина это, может быть, и неплохо. Но, скорее всего, в больших количествах спекулянты не придут — уж очень длинный по срокам погашения рынок. Хотя в эталонные выпуски могут войти, судя по тому, как это все выглядит в других странах.
— Вы сказали, что рынок довольно длинный. В этом году дюрация инструментов снова будет расти?
— В прошлом году она, конечно, очень сильно выросла. Мы в прошлом году выпускали исключительно длинные бумаги. Практически все бумаги, которые размещались на рынке, были с погашением от 2008 до 2018 года, это был самый торгуемый и самый ликвидный сегмент рынка. То есть гигантский шаг по удлинению долга был сделан в прошлом году. Достаточно сказать, что в прошлом году дюрация долга увеличилась с менее чем 500 дней до 1000 дней, то есть более чем в два раза. В этом году мы абсолютно уверены, что она вырастет не меньше чем до 1500 дней.
— Итак, рынок госдолга становится длиннее, на него приходят отечественные институциональные инвесторы и нерезиденты. Останется ли на нем место для инвесторов — физических лиц?
— Если говорить о покупке бумаг и ожидании их погашения, этот рынок не приспособлен для физических лиц. Если вы посмотрите на американский рынок, то американский гражданин, домохозяйка, не покупает американские казначейские бумаги. Как правило, домохозяйка покупает муниципальные бумаги, которые дают большую доходность, либо она покупает корпоративные бумаги с фиксированной доходностью. Хотя американцы выпускают целый ряд сберегательных бумаг, которые приспособлены для частных инвесторов, но они по ним просто дают более высокую доходность.
— Помнится, год назад вы говорили, что у российского Минфина есть похожий проект — выпускать госбумаги для частных лиц на пластиковых носителях.
— Да, над этой идеей мы продолжаем работать. Но сам финансовый рынок в прошлом году развивался не в пользу этой идеи, потому что у нашего государственного внутреннего долга доходность действительно чрезвычайно низкая. И при таком существенном профиците бюджета занимать под ставку, удовлетворяющую физическое лицо, правительство не может. Поэтому эта идея отодвигается до той поры, пока не упадет инфляция и мы не сможем платить инвесторам, условно говоря, 3% годовых и эта ставка будет выше инфляции.