11 мая 1945 года премьер-министр Великобритании У. Черчилль предложил провести в побежденной Германии встречу «большой тройки», во время которой был создан Совет министров иностранных дел, чьей задачей было достижение договоренностей о послевоенном устройстве мира. В СССР линии прохождения новых границ государств и сферы их влияния начали разрабатывать еще в 1941 году, вскоре после того, как началось контрнаступление советских войск под Москвой. А среди выдвигавшихся во время войны предложений были и те, что не утратили своей актуальности до сих пор.
«До сих пор,— докладывал Молотов Сталину, — не принято никаких окончательных решений ни по одному пункту повестки дня» (на фото — зал заседаний сессии Совета министров иностранных дел)
Фото: Фотоархив журнала «Огонёк» / Коммерсантъ
«До сих пор,— докладывал Молотов Сталину, — не принято никаких окончательных решений ни по одному пункту повестки дня» (на фото — зал заседаний сессии Совета министров иностранных дел)
Фото: Фотоархив журнала «Огонёк» / Коммерсантъ
«Хотя война в полном разгаре»
26 декабря 1941 года, в разгар московской битвы, заместитель наркома иностранных дел СССР старый большевик С. А. Лозовский писал председателю Государственного комитета обороны И. В. Сталину:
«Хотя война в полном разгаре и неизвестно, когда она кончится, но исход войны уже ясен. Германия, Япония, Италия и их союзники будут разгромлены. В связи с этим пора уже начать подготовку мирной конференции, задачи которой будут гораздо сложнее задач Парижской мирной конференции, собравшейся после разгрома Германии в войне 1914–1918 гг.».
Лозовский вполне обоснованно полагал, что при будущем переустройстве мира Советскому Союзу будет непросто отстаивать свои интересы:
«Сложность обстановки будет заключаться в том, что из строя выбудут четыре великих державы (Германия, Япония, Италия и Франция) и решать дело придется СССР, Великобритании и Соединенным Штатам.
Решающее слово на этой мирной конференции будет за той страной, которая в экономическом и военном отношениях окажется к концу войны наиболее сильной.
Мы будем иметь против себя на конференции не только блок Соединенных Штатов и Великобритании, но и другие капиталистические государства (Польша, Чехословакия и т. д.), которые все вместе будут прежде всего заботиться о сохранении капиталистической системы, в том числе и в побежденных странах, и об удержании Советского Союза во что бы то ни стало в старых границах до 1939 года. Не подлежит ни малейшему сомнению, что на мирной конференции вспыхнут с огромной силой противоречия между Соединенными Штатами и Великобританией, между мелкими государствами и крупными и между самими мелкими государствами, но все же надо предвидеть, что по наиболее существенным вопросам мы будем иметь против себя объединенный фронт капиталистических держав».
Заместитель наркома писал, что подготовкой советской позиции на грядущей мирной конференции нужно заняться безотлагательно:
«Надо уже сейчас приступить к разработке ряда вопросов для того, чтобы нам не пришлось, придя на конференцию, вносить поправки и дополнения в те предложения, которые уже подготовляются Великобританией…
Рузвельт и Черчилль уже объявили программу будущего устройства Европы и всего мира.
Чехи и поляки вырабатывают проект федерации, хотя из этого проекта ничего, конечно, не выйдет.
Англичане создали под председательством Лейт-Росса особое бюро, которое занимается не только изучением вопроса о распределении сырья после войны, но и вопросами будущего устройства Европы».
Кроме вопросов о компенсации нанесенного врагом ущерба и обезвреживании Германии и ее союзников в военном отношении на долгие годы Лозовский предлагал проработать вопросы о послевоенных границах:
«Надо уже сейчас продумать весь вопрос о наших границах. Мы не можем дальше терпеть, чтобы японские военные корабли могли в любой момент отрезать нас от Тихого океана и от наших портов и закрыть Лаперузов пролив, Курильские проливы, пролив Сонгарский и Цусимский пролив. Никак нельзя оставить старое положение на Балтийском и Черном морях. Вопрос о наших сухопутных и морских границах надо будет продумать под углом зрения безопасности и свободы коммуникаций».
«Южный Сахалин, которым в настоящее время владеет Япония, должен быть возвращен СССР» (на фото — город Тоёхара (Южно-Сахалинск), 1945 год)
Фото: РГАКФД / Росинформ, Коммерсантъ
«Южный Сахалин, которым в настоящее время владеет Япония, должен быть возвращен СССР» (на фото — город Тоёхара (Южно-Сахалинск), 1945 год)
Фото: РГАКФД / Росинформ, Коммерсантъ
«Не сделав ни одного выстрела»
Предложение Лозовского Сталин счел своевременным и дельным, и 28 января 1942 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение о создании Комиссии по послевоенным проектам государственного устройства стран Европы, Азии и других частей мира. Ее членам предстояло изучить материалы всех мирных конференций, проходивших после Первой мировой войны. А также собирать все данные об уже идущих переговорах различных стран о границах и экономических отношениях после наступления мира и достигнутых ими договоренностях.
«Ближайшим этапом работы комиссии,— говорилось в решении Политбюро,— должно явиться составление в течение срока, который будет установлен комиссией, сводного доклада об имеющихся планах послевоенного политического и экономического устройства мира».
В сентябре 1943 года к разработке советского проекта послевоенного устройства мира подключился И. М. Майский, вернувшийся из Лондона, где он с 1932 года представлял Советский Союз. Новый заместитель наркома иностранных дел СССР отличался глубокими знаниями британских, американских и европейских реалий (см. «Ослабление СССР с самого начала входило в планы») и уже 11 января 1944 года представил наркому иностранных дел СССР В. М. Молотову объемный доклад со своими соображениями.
Майский высказывал свои взгляды по активно обсуждавшемуся тогда в странах антигитлеровской коалиции вопросу о необходимости разделения Германии на малые независимые государства, а также о способах и сроках получения репараций с побежденных. Писал он и о необходимости заключения после войны с приграничными и близлежащими странами договоров о сотрудничестве и создании там долговременных советских военных баз.
Особое внимание дипломат уделял и будущим границам. Он предлагал обязательно включить в состав СССР стратегически и экономически важный район Печенги (Петсамо). И, как и Лозовский, Майский считал крайне важным изменение советских рубежей на Дальнем Востоке:
«Южный Сахалин, которым в настоящее время владеет Япония, должен быть возвращен СССР…
Цепь Курильских островов, которая отгораживает СССР от Тихого океана, должна перейти к нам.
Получение Южного Сахалина и Курильских островов отнюдь не обязательно связано с вовлечением СССР в войну с Японией».
О том, как бескровно получить желаемое, дипломат писал:
«СССР не заинтересован в развязывании войны с Японией, но он очень заинтересован в военном разгроме Японии, ибо без этого последнего условия нельзя рассчитывать на длительный мир в Азии. До окончательной победы над Германией союзники, по всей вероятности, не будут официально ставить перед нами вопроса о вступлении в войну с Японией. Однако почти несомненно, что после поражения Германии они это сделают (особенно США). Наша тактика, очевидно, должна будет сводиться к тому, чтобы путем искусного маневрирования избежать открытого вовлечения нас в войну с Японией. Гораздо выгоднее с точки зрения СССР было бы предоставить "честь" разгрома Японии англичанам и американцам. Это сэкономило бы нам человеческие и материальные потери и вместе с тем заставило бы США и Великобританию несколько порастрясти свои человеческие и материальные ресурсы. Тем самым империалистический пыл США в послевоенную эпоху был бы несколько охлажден… Это было бы также нашим реваншем за позицию англо-американцев в вопросе о втором фронте.
СССР должен вынести из этой войны на Дальнем Востоке южный Сахалин и цепь Курильских островов… Вполне допустимо, что на мирной конференции при генеральном межевании карты мира и сложном маневрировании великих и малых держав СССР мог бы получить только что названные объекты, не сделав ни одного выстрела на Дальнем Востоке,— конечно, при непременном условии, что США и Англия действительно разгромят Японию. После того для Японии должен быть установлен режим примерно того же типа, что для Германии».
«Возможность создания сильной французской армии и вообще возрождение Франции как подлинно великой державы представляется весьма сомнительной» (на фото — французские военнопленные, освобожденные Красной армией. Германия, 1945 год)
Фото: Александр Устинов / Фотоархив журнала «Огонёк» / Коммерсантъ
«Возможность создания сильной французской армии и вообще возрождение Франции как подлинно великой державы представляется весьма сомнительной» (на фото — французские военнопленные, освобожденные Красной армией. Германия, 1945 год)
Фото: Александр Устинов / Фотоархив журнала «Огонёк» / Коммерсантъ
«Чтобы препятствовать усилению»
Писал Майский и о том, какой политики в отношении европейских и азиатских стран, с его точки зрения, следует придерживаться СССР. К примеру, о Франции в его записке говорилось:
«СССР, на мой взгляд, выгодно способствовать восстановлению Франции как более или менее крупной европейской державы, однако невыгодно прилагать специальные усилия к возрождению ее былого военного могущества. К этому имеется два главных основания.
Во-первых, если бы создание сильной французской армии в послевоенный период даже было возможно, это до известной степени только ослабляло бы положение СССР как единственной могущественной сухопутной державы в Европе и могло бы облегчить формирование каких-либо антисоветских группировок…
Во-вторых, самая возможность в этот период создания сильной французской армии и вообще возрождение Франции как подлинно великой державы представляется весьма сомнительной по причинам объективного порядка, и потому политика, ставящая себе подобные цели, была бы не реальной политикой, способной принести СССР только разочарования и опасности.
Главной из этих причин объективного характера является проблема населения во Франции».
Причем, как считал Майский, проблема неразрешимая:
«Население Франции в течение 19 века росло очень медленно, а в годы, предшествовавшие нынешней войне, стало совсем стационарным. Именно проблема населения прежде всего лежала в основе постепенного падения политической роли Франции в Европе…
Население Франции по переписи 1936 г. составляло 41,9 мил.
Население Германии (без Австрии) по переписи 1939 г. составляло 69,6 мил.
Иными словами, накануне нынешней войны население Германии на 70% превышало население Франции. Если же к населению Германии прибавить население Австрии, включенной в состав Германии в 1938 г., то разница станет еще более разительной, доходя почти до 90%.
Нынешняя война, несмотря на ничтожность чисто военных потерь французской армии, обойдется Франции, вероятно, в 3–4 миллиона человек с учетом таких факторов, как длительное пребывание в Германии 2-х миллионов французских военнопленных и гибель около полмиллиона из них, как громадное количество детей, умерших в результате недоедания, еще большее количество детей, болеющих в силу той же причины туберкулезом, общее повышение смертности гражданского населения во Франции и т. д. Перед Францией, таким образом, после войны будет стоять задача перекрыть в течение жизни ближайшего поколения столь колоссальные человеческие потери. Сумеет ли она это сделать? Опыт минувших 150 лет говорит против такой возможности».
В зависимости от развития ситуации, как полагал дипломат, следовало строить отношения с Китаем:
«СССР должен будет стремиться к возможно более глубокому проникновению советского влияния в Китай и к укреплению возможно более дружественных отношений с Китаем, однако степень содействия СССР превращению Китая в подлинно великую державу (в области экономической, политической и военной) должна будет в основном определяться процессами его внутреннего развития. Если тенденция этого развития пойдет в сторону усиления и укрепления в Китае и в его правительственных кругах подлинно демократических, прогрессивно-национальных, дружественных СССР элементов, наша помощь будет, естественно, более интенсивна, чем в обратном случае».
Но в отношении двух других стран позиция Майского отличалась категоричностью:
«Политика СССР в отношении Турции после окончания войны должна сводиться к тому, чтобы препятствовать усилению Турции и по возможности совершенно исключить ее вмешательство в балканские дела…
Необходимо использовать все доступные нам методы и средства для ослабления позиции Турции как "часового" на проливах».
А в отношении Польши он считал единственно верным следующий подход:
«Целью СССР должно быть создание независимой и жизнеспособной Польши, однако мы не заинтересованы в нарождении слишком большой и слишком сильной Польши. В прошлом Польша почти всегда была врагом России, станет ли будущая Польша действительным другом СССР (по крайней мере, на протяжении жизни ближайшего поколения), никто с определенностью сказать не может. Многие в этом сомневаются, и справедливость требует сказать, что для таких сомнений имеются достаточные основания. Ввиду выше изложенного осторожнее формировать послевоенную Польшу в возможно минимальных размерах, строго проводя принцип этнографических границ».
«США выйдут из нынешней борьбы с величайшими в мире торговым и воздушным флотами и с почти безграничными техническими возможностями их дальнейшего увеличения» (на фото — американский авиационный завод, 1940-е годы)
Фото: Фотоархив журнала «Огонёк» / Коммерсантъ
«США выйдут из нынешней борьбы с величайшими в мире торговым и воздушным флотами и с почти безграничными техническими возможностями их дальнейшего увеличения» (на фото — американский авиационный завод, 1940-е годы)
Фото: Фотоархив журнала «Огонёк» / Коммерсантъ
«Американская экспансия нового типа»
Однако достижение поставленных целей, как полагал Майский, во многом зависело от позиции Соединенных Штатов:
«Какова будет вероятная позиция США после войны, в особенности в первый послевоенный период? Все говорит за то, что США явятся в этот период твердыней в высшей степени динамического империализма, который будет энергично стремиться к широкой экспансии в различных концах мира — в Америке и в Азии, в Австралии и в Африке. Эта экспансия не минует, вероятно, и Европы, хотя здесь она должна будет принять формы несколько иные, чем в других местах. Само собой разумеется, что американская экспансия будет экспансией нового типа: ее оружием будет не столько территориальная аннексия (хотя в известных случаях и она не исключена), сколько финансово-экономическая аннексия... Ведь США выйдут из нынешней борьбы с величайшими в мире торговым и воздушным флотами и с почти безграничными техническими возможностями их дальнейшего увеличения. Война способствовала сильному росту производственной мощности США вообще — это значит, что после войны они в гораздо большей степени, чем до войны, будут заинтересованы в расширении своей внешней торговли, в нахождении новых и выгодных рынков. Не случайно уже сейчас американцы стараются пустить корни в Западной и Северной Африке, в Аравии, в Иране. Особенно большие надежды они связывают с Китаем.
С приходом к власти республиканцев, что рано или поздно неизбежно, империалистическая политика США примет гораздо более откровенный и циничный характер, чем это возможно при Рузвельте.
И, поскольку пока не видно симптомов, говорящих о возможности нарастания в США сильной внутренней оппозиции против такой политики, всем другим нациям пяти континентов придется весьма серьезно учитывать империалистические тенденции Америки как важнейший фактор послевоенной международной ситуации».
Великобритания, как констатировал Майский, за время войны во многом утратила свою былую роль:
«Англия, несомненно, выйдет из войны значительно обедневшей и ослабевшей по сравнению с прошлым. За эти годы она съела, например, почти все свои иностранные инвестиции и вынуждена была делать в США долги и платить за американские миноносцы базами и территориями. Продовольствие и оружие Англия получает сейчас из-за океана в порядке займа-аренды, причем еще не знает, как ей придется за это расплачиваться. Влиятельные американские круги собираются требовать с Англии компенсации в форме отмены имперских преференций, т. е. открытия США ворот для завоевания рынков Британской Империи… Общее хозяйственное положение Великобритании после войны будет трудным и чреватым различными опасными последствиями, включая массовую безработицу. Далее перед Англией в послевоенный период во весь рост станет та самая проблема населения, которая сыграла такую роковую роль во Франции».
Но сбрасывать ее со счетов, как считал знаток британской политики, было преждевременно:
«Англия далеко превосходит США в том, что является одним из важнейших факторов в борьбе мировых сил,— в наличии огромного исторического опыта и великолепно тренированных кадров для проведения нужной ей международной политики».
Будут ли Соединенные Штаты и Великобритания после войны использовать свой потенциал против СССР, зависело, по предположению Майского, от одного, но очень важного обстоятельства:
«Если первый послевоенный период приведет к развязыванию в Европе пролетарских революций, то отношения между СССР с одной стороны, Соединенными Штатами и Англией с другой стороны должны будут принять напряженный и даже острый характер. Основное противоречие капитализм—социализм выдвинется на первый план. Особенно ярко это противоречие обнаружится в отношениях между СССР и США, ибо в указанном случае обе эти страны явятся двумя противоположными полюсами социального напряжения».
«Американцы и англичане противятся организации Контрольного Совета в Японии и не хотят подпускать нас к японским делам» (на фото — японские солдаты, складывающие оружие после разгрома советскими войсками Квантунской армии. Китай, 1945 год)
Фото: РГАКФД / Росинформ, Коммерсантъ
«Американцы и англичане противятся организации Контрольного Совета в Японии и не хотят подпускать нас к японским делам» (на фото — японские солдаты, складывающие оружие после разгрома советскими войсками Квантунской армии. Китай, 1945 год)
Фото: РГАКФД / Росинформ, Коммерсантъ
«Не хотят подпускать нас к японским делам»
Каждое из предложений Майского было продуманным и приносящим советскому государству немалые выгоды. Но практика показала, что воплотить его идеи в жизнь одновременно невозможно.
Формирование на долгий срок пояса невраждебных, а в идеале союзных государств вокруг СССР требовало создания в них лояльного Советскому Союзу руководства. Такое правительство — Комитет национального освобождения — было, к примеру, сформировано 21 июля 1944 года в Польше. Однако создать при этом «послевоенную Польшу в возможно минимальных размерах», как советовал Майский, было нереально.
Находившееся в Лондоне польское правительство в изгнании требовало восстановления восточных границ страны, существовавших до 1939 года, то есть включавших Западную Украину, Западную Белоруссию и Вильно (Вильнюс). А кроме того, в качестве компенсации за нанесенный нацистами ущерб настаивало на передаче Польше германских территорий (см. «СТАЛИН: Мы не торгуем украинской землей».)
Так что просоветское правительство, которое соглашалось на восточную границу, соответствующую линии 1941 года, должно было получить значительную территориальную компенсацию на западе за счет Германии. Ведь в противном случае не удалось бы создать даже иллюзию поддержки населением Польши нового руководства страны. Однако Соединенные Штаты и Великобритания, прекрасно понимая, что речь идет о долговременном расширении зоны советского влияния, различными способами препятствовали осуществлению советских планов. И Сталин, раздраженный этой бесконечной дипломатической и политической борьбой как на Потсдамской конференции летом 1945 года, так и во время других переговоров, касающихся польских проблем, писал Молотову:
«Мы не должны быть более поляками, чем сами поляки».
Не менее важным для советского руководства стало и создание препятствий на пути включения Китая в сферу влияния Соединенных Штатов. Ведь, как предупреждал Майский, «американская техника плюс китайская живая сила смогли бы стать большой угрозой для Советского Союза».
Но решение этой задачи оказалось невозможным без вступления в войну против Японии. Начав наступление, советские войска разгромили на китайской территории японскую Квантунскую армию и взяли под контроль Маньчжурию. При этом трофейное оружие тайно было передано китайским коммунистам, которые вели войну против признанного всеми союзниками, включая СССР, правительства Китая. Вместе с другой советской помощью это способствовало военным успехам сторонников Мао Цзэдуна и в итоге привело их в 1949 году к победе.
Вступив в войну с Японией, советское руководство решило и проблему дальневосточных границ, когда советские войска заняли южные части Сахалина и Курил. Но оказалось, что добиться признания этой новой границы будет совсем не просто. На первой же сессии Совета министров иностранных дел (СМИД), начавшейся 11 сентября 1945 года в Лондоне, американцы отказались вносить вопросы, касающиеся Японии, в повестку дня. Особое сопротивление вызывали предложения СССР о создании союзного Контрольного совета по управлению этой побежденной страной, подобного тому, что существовал в Германии. 26 сентября 1945 года Сталин писал представлявшему Советский Союз на сессии СМИД Молотову:
«Я считаю верхом наглости англичан и американцев, считающих себя нашими союзниками, то, что они не захотели заслушать нас как следует по вопросу о Контрольном Совете в Японии. Один из союзников — Советский Союз — заявляет, что он недоволен своим положением в Японии, а люди, называющие себя нашими союзниками, отказываются обсудить наше заявление. Это говорит о том, что у них отсутствует элементарное чувство уважения к своему союзнику…
Мы имеем сведения, что американцы наложили руку на золотой запас Японии, исчисляющийся в один-два миллиарда долларов, и взяли себе в соучастники англичан.
Нужно намекнуть им на это, дав понять, что здесь лежит причина того, что американцы и англичане противятся организации Контрольного Совета в Японии и не хотят подпускать нас к японским делам, несмотря на то что англичане еще недавно сами предлагали организовать в Японии Контрольный Совет».
Но американцы, несмотря на все возражения Молотова, предпочитали обсуждать создание просоветского правительства в Румынии. И препятствовали рассмотрению предлагавшихся СССР вопросов, решение которых могло привести к ослаблению позиций Турции.
Британцы, в свою очередь, используя, как и предупреждал Майский, свой громадный опыт в ведении международных дел, создавали в ходе переговоров процедурные ловушки, в которые то и дело попадался советский нарком иностранных дел. То к обсуждению мирного договора с Италией кроме французов неожиданно присоединялась делегация китайского правительства, которая из-за советской помощи Компартии Китая поддерживала все англо-американские предложения. То вдруг выяснялось, что по принципиальным вопросам решения должны приниматься большинством голосов, Молотов оставался в меньшинстве и затем тратил массу усилий для пересмотра правил голосования.
Так что противоречия между Соединенными Штатами и Советским Союзом обострились и без пролетарских революций в Европе. Раздел сфер влияния резко ухудшил отношения двух стран и привел к появлению в мире противоположных полюсов социального напряжения еще быстрее.