Вчера президент России Владимир Путин приехал на Всеармейское совещание и провел там, как и специальный корреспондент Ъ АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ, два часа своей жизни. Безусловным заметным результатом стало одно сенсационное заявление на тему международной политики.
В зале было мало генералов. Более того, двух генералов, вставших в проходе, потому что у них не было своих мест, попросили выйти из зала.— Но мы не просто так пришли,— обиделся один.
— А как же тогда? — спросил порученец-распорядитель с белой повязкой на рукаве.
— Поддержать.
— В коридор!
Отсутствие большого количества высших военных чинов (только в президиуме сидели заместители министра обороны и он сам, конечно) объяснялось тем, что в совещании участвовало войсковое звено вооруженных сил. Так придумали с самого начала. Многие приехали из Чечни. Еще одно было известно заранее: никаких оргвыводов, решений по итогам совещания не будет. То есть участникам сразу дали понять: зарплату им не повысят.
Зачем же тогда, спросите вы, нужно такое совещание? Ну, хотя бы для того, чтобы военные увидели живого президента и поняли бы, что он — с ними, что он тоже знает о проблемах армии все-все и даже, как и положено верховному главнокомандующему, чуть больше, чем они.
На совещание пригласили и представителей, так сказать, сочувствующих министерств. Пришли министр МВД Борис Грызлов и министр МЧС Сергей Шойгу. Они пришли вовремя, то есть через два часа после начала совещания, но за двадцать минут до выступления Владимира Путина, и от нечего делать прогуливались по фойе. О чем они говорили? Наверное, о партийных делах — о чем еще могут говорить два лидера "Единой России" в канун думских выборов? И уж последние иллюзии на этот счет развеялись, когда к ним присоединился лидер думской фракции "Единой России" Владимир Пехтин, и они стали прогуливаться втроем, а потом вышли в коридор покурить. А чего курить-то ни с того ни с сего? Может, нервы шалят? То есть не все гладко в партийном строительстве?
Президент, приехавший в Минобороны около полудня, рассказал участникам совещания много интересного. Так, он объяснил, что именно отличает хорошего военного от не такого хорошего. У хорошего должен быть широкий кругозор, а не только специальные знания. Участники совещания в подавляющем большинстве лихорадочно конспектировали. Не знаю, правда, все ли успели записать, что "сегодня нормализуется обстановка в Республике Чечня" и что "люди там возвращаются к мирной жизни". Но явно записали, что численность армейской группировки в связи с этим будет неуклонно сокращаться.
И тут президент произнес:
— Необходимо сказать о том, что баланс сил в мире со всей очевидностью нарушен, а новая архитектура безопасности еще не создана.
Этой фразы, как и нескольких следующих, не было в первоначальном тексте его речи.
— Мы не можем не замечать,— опять сказал президент, так сказать, от себя,— растущую агрессивность в некоторых влиятельных странах мира.
Кого же он имел в виду? Да понятно, кого. Не так уж много влиятельных стран в мире, а таких, у которых последнее время растет агрессивность, и вовсе две.
И только на второе место по опасности для мирового сообщества Владимир Путин поставил угрозу международного терроризма. Впервые. Понятно, что если такое высказывание в адрес США и Великобритании было запланировано, а не стало экспромтом, то место для него было выбрано правильное. В этой аудитории к словам президента отнеслись с большим пониманием. Осталось подождать, как отнесутся к этим словам те, в чей адрес они были произнесены.
После президента дали слово трем молодым военным. В большую политику они не вмешивались, а про жизнь сказали. Правда, первому из них далось это с трудом. Капитан-артиллерист начал очень трогательно заикаться на фразе "Товарищ верховный главнокомандующий!". Никак ему не давалось последнее слово. И никогда ведь раньше в своей жизни капитан, как потом выяснилось, даже не думал заикаться. Но с другой стороны, что вы хотите — встречи с главой государства ни для кого даром не проходят.
Капитан штурмовал это слово раза четыре, и неудача всякий раз преследовала его. Сидевший рядом со мной офицер-летчик от стыда за вооруженные силы даже закрыл голову руками и только шептал с отчаянием: "Ну, давай... Давай!" Президент же с явным сочувствием смотрел на капитана. Тот, справившись в конце концов с неприятным словом, уже без запинки начал хвалить окружающую его действительность.
— Не могу,— говорит,— сказать, что у нас все плохо! Я, как участник антитеррористической операции в Чечне, ощущаю на себе постоянную заботу государства.
— А я не ощущаю,— громко сказал летчик рядом со мной.
— Я понимаю, что каждому не дашь квартиру...— продолжал капитан.— Но все же жить хочется в нормальных условиях...
Но не всегда получается, а зарплата небольшая, и что же в итоге? А вот что:
— Некоторые боевые подруги покидают своих мужей и возвращаются под крыло к родителям,— сообщил капитан.— К чему это приводит, вы знаете сами.
Уточнить не мог? Я-то не знаю и вот теперь только об этом и думаю уже целый день. Особое внимание капитан обратил на то, что в стране нет никакого заслона ношению военной формы бомжами и пьяницами. От этого, если коротко, страдает офицерская честь.
Другой капитан, подводник, рассказал о том, что недавно его лодка успешно представила свою родину за рубежом. И тоже не очень понятно, что имел в виду. Какую-то цель, видимо, поразила? А как еще может успешно представить свою родину за рубежом подводная лодка?
Третий выступавший, командир мотострелковой роты, пожаловался президенту на четырех офицеров-срочников, находящихся у него в подчинении (пришли на два года из гражданских вузов). Он признал, что у них есть "определенные положительные качества", но даже не смог их перечислить.
Президент выступил с коротким ответным словом. Он посвятил его в основном защите артиллериста от возможных последствий конфуза со словом "главнокомандующий".
— Не смущайтесь своих ошибок,— защитил он капитана.— Речь ваша была точной, и правительство должно обратить на нее внимание.
В зале раздались бурные аплодисменты. Так благородная попытка приободрить капитана-артиллериста привела к мгновенно возникшим обязательствам государства перед военнослужащими. Теперь, не дай бог, снимут с замерзающих бомжей теплый камуфляж.
После этого объявили перерыв, а президенту дали пообщаться с несколькими молодыми офицерами практически наедине. Владимир Путин начал с того, что сказал все тому же артиллеристу, чтобы тот не расстраивался. Он уже и правда, похоже, не расстраивался. Да и чего ему, в самом деле? Еще чуть-чуть позаикался бы — и в депутаты можно баллотироваться.
Президент спросил артиллериста, есть ли у него гаубица. У того она была.
— А какая? — уточнил президент.
Вопрос был не праздный. Владимир Путин рассказал, что они с Сергеем Ивановым, когда проходили сборы после института, стреляли из гаубицы образца 1938 года, так что теперь ему есть что вспомнить.
— Я не стрелял, я юрист,— обиделся министр обороны, слушавший беседу.
А президент тогда кто же?
Артиллериста его гаубица устраивает. Она не 1938 года. Но ему категорически не нравится газета "Красная звезда". Он заявил, что там часто нечего читать. Казалось бы, велика беда — ну и не читай! Но не читать он тоже не может.
Владимир Путин согласился с капитаном (да и разве можно с ним было в этот день спорить?). Он сказал, что уже думает, как бы "сделать ее более молодежной, что ли... укрепить с точки зрения содержания и полиграфической базы", чтобы в результате получить издание "ну, не совсем уж для молодых, а и для среднего возраста"...
Обстановка на этой встрече была раскованной. Офицеры наконец-то говорили то, что думали. Владимир Путин узнал, что рюкзаки, с которыми спецназ отправляется на боевые дежурства, носили еще дедушки, которые ходили с Александром Суворовым в альпийские походы. И теперь их нужно прошивать двойным швом. Полиуретановые коврики, на которых не холодно спать на голой земле, офицеры и солдаты покупают за свой счет. Боевые группы занимаются уборкой снега и чистят картошку на кухне.
Министр обороны с интересом слушал все это, пока президент не сказал ему: "А почему вы ничего не записываете? Пометьте себе!" Сергей Иванов начал записывать. А офицеры уже говорили про катастрофическую нехватку мер воздействия на солдат. Ведь гауптвахту отменили в прошлом году.
— "Губы" не осталось? — расстроенно переспросил Владимир Путин.
Очевидно, с ней у президента были связаны какие-то приятные воспоминания.
— Ну, может быть, может быть...— начал он, но тут же счел нужным оговориться, что "губа" — не единственный метод и что надо активно заниматься профилактическим патриотическим воспитанием. Офицеры страшно обрадовались.
— Да! — воскликнул один.— НВП надо снова в школе ввести!
— Вот это правильно,— согласился Владимир Путин.
— Чтобы они уже с третьего класса в форме ходили! — развивал наступление офицер.
— Ну, не надо так уж военизировать...— остудил его президент.— Есть и другие методы.
— Да, идеологическую подготовку надо снова ввести в армии!
— Вам сколько лет? — поинтересовался Владимир Путин.
— 28. Скоро будет...
— Значит, когда ее отменили, вам было где-то 18?
— Так точно!
— Вот поэтому вы и не знаете, что это такое,— заключил президент.
Так что отличников политической подготовки в армии не будет. Зато они будут в школе.