На 81-м году жизни умер от онкологического заболевания тенор Зураб Соткилава, народный артист СССР, одна из самых ярких знаменитостей советского оперного театра.
Фото: Дмитрий Костюков, Коммерсантъ / купить фото
Весельчак, балагур, чудесный и артистичный собеседник, умевший и «говорить красиво» о премудростях оперного ремесла, и со всем своим темпераментом пускаться в гомерически смешные рассказы о случаях то из тбилисской юности, то из взрослой гастрольной жизни. Таким для очень и очень многих он оставался до самого недавнего времени. Да и с концертами продолжал выступать до самого недавнего времени (шутка ли — на восьмом десятке петь вердиевского Отелло), несмотря ни на возраст, ни на злосчастный диагноз, поставленный два года назад: казалось, что так и должно быть, что энергии, жизнелюбия, везения, страстной охоты петь ему было отпущено не на одну жизнь.
При всей этой лучезарности и удачливости он на самом деле оставался человеком жесткой самодисциплины. Такую не всегда с младых ногтей прививает оперная выучка — но Соткилава до двадцати с лишним лет и не собирался в певцы. Была (уговорили родители) музыкальная школа, но времени и сил на нее оставалось совсем немного, а советы сведущих людей заняться вокалом и развить способности, которые-де есть, до поры до времени у будущего солиста Большого ничего, кроме смеха, не вызывали. У него было занятие посерьезнее: футбол. В 1953-м он уже играл в сухумском «Динамо», два года спустя перешел в «Динамо» тбилисский, еще через год стал капитаном выигравшей всесоюзное первенство юношеской сборной Грузинской ССР. Но на дальнейшей футбольной карьере в конце 1950-х поставили крест два тяжелых перелома.
Только после этого он все-таки поступил в Тбилисскую консерваторию, где у начинающего баритона наконец распознали настоящий голос — прекрасный лирико-драматический тенор. Заканчивал консерваторию Соткилава уже в ту пору, когда в Москве только что прошли гастроли «Ла Скала», когда конкурс Чайковского уже заявил о себе в международных масштабах в полную силу (хотя состязания вокалистов там еще не было — свою серебряную медаль на конкурсе Соткилава получит только позже, в 1970-м), и выезд молодых артистов на учебу в капстраны уже перестал быть невидалью. Получив консерваторский диплом, Соткилава отправился в Милан, где в 1966–1968-м проходил стажировку в «Ла Скала».
Пожалуй, единственное, чего ему, к сожалению, не досталось,— это полновесная международная карьера, которая была вполне возможна для певца его калибра. Такая, какую получил, например, другой великий советский Отелло, Владимир Атлантов, стажировавшийся на миланской сцене практически в то же время и под присмотром того же самого педагога, что и Соткилава.
Гастроли — те бывали, как и полагалось при настолько образцово-показательной внутрисоветской карьере. В 1965-м — дебют в Тбилисском театре оперы и балета (он пел Каварадосси, ставшего одной из его «визитных карточек»), в 1973-м — дебют в Большом (дон Хозе в «Кармен»), в 1979-м — знаменитый Отелло, на которого приходили члены Политбюро и который принес Соткилаве звание народного артиста.
Теноров такого дарования и такой огранки в позднесоветском оперном контексте семидесятых-восьмидесятых было немного. Именно поэтому очень важной была и его работа в Московской консерватории, где он преподавал в общей сложности несколько десятилетий.
«Я хорошую жизнь прожил, я счастливый человек,— говорил он десять лет назад, отмечая 70-летие.— Все в жизни попробовал, все, что хотел спеть, спел».