— Почему вы снова обратились к Марку Ньюсону?
Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов
— Он наш давний союзник. Мы уже сделали с ним почти десять лет назад уникальные часы с календарем в футляре из стекла Baccarat. Это была прекрасная, но весьма и весьма дорогостоящая вещь. На сей раз мы с Марком хотели сделать новые Atmos, не лимитированные и более доступные по цене. Мы пытались достичь 10-12 тыс. франков. Скажу вам сразу, не все получилось, но не по нашей вине. Марк создал великолепный дизайн, но не нашлось ни одного производителя стекла, который взялся бы изготовить корпус, настолько точной и ответственной была работа.
— И вы снова вернулись к Baccarat?
— Да, мы с Марком пытались найти выход. Мы потратили примерно три года, но так и не добились удовлетворительного результата от поставщиков стекла. У Jaeger-LeCoultre был такой же опыт с часами для Hermes. И там мы тоже использовали хрусталь, сделанный, правда, на гермесовских фабриках Cristallerie Saint-Louis.
— Когда же появятся часы в стекле, а не в хрустале?
— Не раньше, чем вырастет новое поколение мастеров, которые снова смогут создавать не массовые, а уникальные объекты из стекла. Надеюсь, нам не придется ждать слишком долго.
Марк Ньюсон: я встретился с иконой, с культовым предметом и с великой маркой
Дизайнер Марк Ньюсон рассказал о работе с Jaeger-LeCoultre
— Вы делали мебель, реактивные самолеты, велосипеды, часы. Что из этого вам больше нравится?
— Когда меня просят выбрать какой-то один объект, дизайном которого мне больше всего нравится заниматься, я называю часы. Это действительно так. Свой первый проект часов я сделал в десять лет. Мой дядя подарил мне тогда первые в моей жизни наручные часы, и к ужасу родных я тут же их разломал, точнее, разобрал. Но не для того, чтобы посмотреть, что у них внутри, а чтобы придумать им новый корпус. Позже у меня появился некоторый опыт — я создал собственную часовую компанию, правда, не очень успешную. Но это как раз доказывает, что часы для меня нечто особенное. Никаких других компаний — ни мебельных, ни самолетных — я не создавал.
— Почему вы выбрали Jaeger-LeCoultre? И почему они выбрали вас?
— Это началось десять лет назад. Я с детства знал Atmos и восхищался этими часами. Конечно, это в первую очередь часы, а значит, они про время. Но это и вечный объект тоже! Он был и останется Atmos, что бы я ни сделал с ним. И надо сказать, что именно в этом я черпаю вдохновение. В том, что механизм этих часов был придуман в 1920-х годах прошлого века и до сих не устарел. Наоборот, он стал еще более уместным, нешумным, экологичным, не требующим энергии.
— Вы получили точный заказ или разрабатывали задание вместе с Jaeger-LeCoultre?
— Я встретился с иконой, с культовым предметом и с великой маркой. Работать с Jaeger-LeCoultre — значит работать не просто с брендом, а с эпохальным объектом, который известен почти сто лет. И тебе надо привнести что-то свое, свои дизайнерские идеи таким образом, чтобы сохранить особенность этого объекта. Вот Atmos. Он был таким всегда. И тебе надо сделать так, чтобы человек с 50 метров мог его узнать. За десять лет сотрудничества это мои третьи часы Atmos. И первые, которые выйдут нелимитированной серией. Это, конечно, не означает, что таких часов будет много, ведь, в конце концов, Atmos — необычайно сложный объект.
— Его цена соответствует его сложности?
— Это предмет роскоши, конечно, но у меня есть свое представление о том, что такое роскошь, и оно не связано с материалами. Atmos, безусловно, дорогой объект. Не каждый сможет иметь его. Тем не менее я очень рад, что принимал участие в его создании. Сейчас очень много "вечных" объектов исчезают или превращаются во что-то другое. И то, что существуют и будут существовать такие, как Atmos, меня успокаивает и радует.