Известный польский композитор Кшиштоф Пендерецкий продирижировал ЗКР-оркестром петербургской филармонии. Прозвучали его собственные Пятая симфония и Второй скрипичный концерт, а также Четвертая симфония Бетховена.
Кшиштоф Пендерецкий (Krzysztof Penderecki) часто бывает в России, особенно в последние годы. В отличие от оперных звезд, которые обычно доезжают до нас к закату голоса и карьеры, польский маэстро находится в зените славы. В будущем году ему исполнится 70 лет. Он живой классик. Не счесть его наград от самой первой, полученной в 1955 году за "Трен памяти жертв Хиросимы", до недавнего Grawemeyer Award — своего рода Нобелевки для композиторов. Он тяжеловес музыкального рынка, один из самых востребованных авторов, у него свой фестиваль в польском имении и устойчивая репутация мастера больших идейных симфонических полотен.
Пятая симфония, Корейская, написана по заказу правительства Южной Кореи по случаю 50-летия освобождения полуострова от японского ига. Симфония была закончена в 1992 году и тогда же исполнена в Сеуле под управлением Лорина Маазеля (Lorin Maazel). Автор цитирует трехзвучную корейскую народную песню, и это единственное в сорокаминутной симфонии, что можно назвать музыкальным материалом. Остальное — громокипящий мусор. Крайне рыхлые мотивы заполняют музыкальное время с неуклонной школьной логикой и патетической возвышенностью. Примерно так учат развивать материал в консерватории. Потом очень хорошие композиторы забывают эти навыки, хорошие с ними борются, плохие их используют. Человек, в 50-60-е годы бывший последовательным музыкальным подрывником, на протяжении 70-х понемногу отрекся от своих авангардных поисков. И не только поисков, но и ярчайших находок, ставших классикой ХХ века, таких как "Трен памяти жертв Хиросимы", "Лестница Иакова" или "Каприччио для скрипки с оркестром". А отрекшись, сделался бессильным эпигоном Вагнера, Малера, Сибелиуса, Берга. Полились вялые звуки Альтового концерта, Третьей и Четвертой симфоний. Критика решила, что это неоромантизм.
Неоромантизм оказался чрезвычайно благодарным занятием. Пендерецкий обеспечен заказами, он ваяет крупные формы для известнейших оркестров. Особо специализируется на сочинении музыки для больших случаев. Например, на 850-летие Москвы явилась кантата "Слава Даниилу, князю Московскому". Ораторией "Семь врат Иерусалима" этот город встретил свое 3000-летие. В прошлом году "Семь врат" сыграли под управлением автора на открытом воздухе, открыв Царский дворик Эрмитажа.
Насыщенная деятельность господина Пендерецкого к искусству имеет отдаленное отношение. Он фактически сменил профессию: из архитектора (каковым всегда является настоящий сочинитель) он сделался дизайнером-компилятором, этаким музыкальным Церетели. Едва ли среди известных авторов найдется более застойный и академичный. Второй скрипичный концерт "Метаморфозы", написанный в 1995 году для великой Анне-Софи Муттер (Anne-Sophie Mutter), практически след в след повторяет Корейскую симфонию — те же банальные хроматические мотивы, те же якобы грозные шаги медных, те же банальные приемы развития. Не спасло и не могло спасти блестящее соло молодого Юлиана Рахлина. Та же симфония, только в профиль, дивились оркестранты. Понятно: заказов много, а отоваривать их нечем. Пендерецкий деградирует не только стилистически в сторону все большего благозвучия и недорогого пафоса, но и качественно — чем позже сочинение, тем оно хуже сделано. Выручает имя и статус, а также литературистость музыки. Ее можно доходчиво объяснить, а стало быть, продать. Облик пана Пендерецкого являет пример совершенной внутренней гармонии. Новое платье сидит на нем как влитое без малого четверть века.
БОРИС Ъ-ФИЛАНОВСКИЙ, Санкт-Петербург