В Москве завершился III Международный конкурс пианистов им. С. В. Рахманинова. Церемония награждения и концерт лауреатов в Большом зале консерватории подытожили состояние молодых пианистов на территории рахманиновской музыки. Состояние оказалось безнадежным, считает обозреватель ЕЛЕНА Ъ-ЧЕРЕМНЫХ
Первую премию получил японец Тчидо Садакацу (за орфографическую правильность написания не поручусь, но буклетов и программок на церемонии не было.— Е. Ч.). Третью — Федор Амиров, вертлявый россиянин с броской азиатской внешностью. Между ними, на втором месте,— вяловато-тучный Алексей Гуленко из Молдовы. Судя по числу награжденных (11 человек), международному профессорскому жюри не просто понравилась, а очень понравилась почти половина из 25 участников конкурса. И это первое, с чем трудно согласиться.
Вообще, было заметно: с конкурсом что-то не так. На церемонии первыми на сцену позвали представителей корейской и польской авиакомпаний и Московского индустриального банка. Зов остался безответным. Поэтому начали без них, зачитав приветствие Юрия Лужкова и передав слово Наталье Дементьевой. Вице-министр культуры тут же спросила у зала: "А знаете, что такое провести конкурс в январе?" И обнадеживающе продолжила: "Причем культура выправляется, живет уже веселее, чем в 1999 году". 1999 год тут явно ни при чем (дата предыдущего рахманиновского конкурса: 1997 год.— Е. Ч.). Но дементьевский пафос ясен: денег нет, а мы вот стараемся, конкурсы всякие проводим. В общем, цените.
Судя по ходу церемонии, ценить надо было букеты фирмы "Адора" и живого рахманиновского родственника Юрия Павловича Рахманинова (ему прямо в шестой ряд январскую сирень понесли), потом всех информационных и прочих спонсоров (тут, кстати, и корейская с польской авиакомпании обнаружились), потом жюри. А уж после них — лауреатов распластавшегося перед деньгодателями конкурса.
Лауреаты, надо сказать, свое отыграли: кто серостью, а кто и нахальством. Юный Федор Амиров, например, дерзко поблагодарил всех, "кто в эти дни понял его искусство и полюбил его талант", и попенял судьбе: "Жаль, конечно, что не первая премия". Надо сказать, хамоватый эпатаж этого длинноволосого дитяти, стипендиата программы "Новые имена", был тем, что не только как-то скрепляло рассыпавшийся на три части церемониал, но и довольно целенаправленно оппонировало иллюзии благостности, которую здесь пытались создать, прямо скажем, на пустом месте.
Ну о "международности" рахманиновского конкурса лучше промолчу. А вот о стиле исполнения и отборе лауреатов придется высказать следующее: плохие тут лауреаты, ни в Рахманинове не смыслят, ни фортепиано не любят. А что до их действий в мало-мальски современном пианистическом контексте — тут вообще дудки. Самое ужасное — такова наша традиция.
По затасканности радио-телевидением и засиженности в отечественных ушах Рахманинов с его выраженным национальным духом, сокровенно-русскими мелодиями и виртуозным глобализмом — рекордсмен. Для тех, кому за пятьдесят, Рахманинов — это вечная "Весна на Заречной улице". А для тех, кому только два годика,— это "Даниссимо — вкус наслаждения". И то, что внушается под Второй фортепианный Рахманинова в рекламе непрокисающего, хорошо перемешанного с фруктами и ягодами кисломолочного продукта made in France, внушается не с бухты-барахты. Выплеснуться в нашу жизнь молочная река с кисельными берегами просто обязана под колокольный звон русской души, намертво "пришитой" Рахманинову плохими пианистами и их педагогами.
На лауреатском концерте рахманиновский гений предстал исключительно как сын ошибок трудных и даже парадоксов друг. У кого большие кисти играли Рахманинова громко стуча (Татьяна Титова, 5-е место); у кого слабые — вдумчиво мазюкая мимо клавиш (Сергей Малинин, 6-е); у кого мускулы — долго (Константин Красницкий, 4-е), у кого душа — уныло (Алексей Гуленко, 2-е). Относительный баланс силы и лирики явил Федор Амиров (два "Этюда-картины"), но за роялем он разыгрывал из себя отвратительного мачо. И его обошел аккуратненький японец, озвучивший Третий концерт Рахманинова железной нотой самурайского вызова всей пресловутой русскости и душевности спортивного в общем-то композитора по фамилии Rachmaninov.