Во вторник президент России Владимир Путин на батискафе опустился на дно Черного моря, чтобы исследовать останки галеона Х–ХI веков и вызвать новые волны гнева на Украине, в ЕС и США. А специальный корреспондент “Ъ” АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ выяснял у президента России, где его дом.
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Reuters / Alexei Nikolsky/RIA Novosti/Kremlin
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
На Графской пристани в Севастополе с раннего утра собралось огромное количество людей. Так бывает, когда встречают кого-то долгожданного. На этот раз долгожданного только недавно проводили. Владимир Путин на катере уплыл к Балаклавской бухте, туда, где 7 мая 2015 года, в годовщину майских указов президента России, на глубине 83 метра были найдены останки судна, затонувшего, по всем признакам, в Х–ХI веках нашей эры, то есть очень давно.
И вот теперь высшее руководство страны готовилось к погружению на голландском (импортозамещение тут неуместно) глубоководном аппарате C-Explorer 3 с целью обследовать останки галеона. А люди на пристани готовились теперь встретить своего президента, и неважно было, каким он появится перед ними: со щитом или на щите. Они примут его любого. Они его слишком долго ждали. В том числе и в это утро.
Между тем был уже день. Или, вернее, ранний вечер. Люди вглядывались в эту бездарную синюю сыпь, от которой уже ныли глаза, силясь разглядеть в ней президентский катер, но сыпь предательски разваливалась на бессмысленные пиксели. Так мать не ждет сына из похода, как ждали два, например, друга, в меру молодых офицера в легкомысленном гражданском, мимо которых я проходил часа за полтора до появления их кумира.
— Когда? — почему-то спрашивал один из них меня.— Просто скажите — когда?
— Через час,— сказал я, чтоб им легче было жить, а вернее, ждать.
Они кивнули, закурили. Вокруг них был уже целый айсберг окурков. И это была только видимая его часть.
— Зачем вам это? — спросил я.— Нет другой работы у вас?
Они обиделись.
— Да мы… да ты чего…— сказал один.— Да мы для того, чтоб он приходил на Графскую пристань… живем и работаем! Вот так, как простой человек… а мы уже тут… в этом смысле!
— А он правда погружается? — спросили меня.
Что мог я ответить, маленький человек?
— Говорят, что и с Медведевым он там,— сказал ему товарищ.
— В батискафе? — недоверчиво посмотрел на него тот.— Вдвоем?! А кто, если что, останется?!
— Да, это аргумент…
Надо понимать, что примерно этими словами уже не первый час разговаривала вся площадь. Все происходило в обстановке полной и окончательной секретности, никто не мог знать ничего — и все знали все.
Погружение это было с публичной точки зрения, конечно, поступком еще более вызывающим, чем заседание президиума Госсовета под Ялтой или встреча с народностями Крыма там же. Да что там говорить, это была просто наглость.
В начале пятого к пристани стали подходить катера: один, второй… ждали третьего. Журналистов ВВС, как и остальных, попросили задавать вопросы исключительно на тему погружения. Они с энтузиазмом поддержали эту идею.
Журналисты уговаривали друг друга, а прежде всего себя не нарушать эмбарго и давать информацию о предстоящем разговоре через пять минут после его завершения, а не во время, например, самого разговора. Наконец, разрезая все те же пиксели, которые от возрастающего напряжения, казалось, все делились и делились, показался катер президента. Толпа охнула.
Но подошел Владимир Путин к журналистам. Он рассказал, что именно сегодня, в день 170-летия Русского географического общества (РГО), он обследовал галеон, который предположительно сопровождал группы кораблей в бухту.
— Очень интересный объект,— заверил президент.— Таких объектов не так уж много.
Впрочем, выяснилось, что увидеть этот объект толком не удалось: он под 40-сантиметровым слоем песка и ила.
— Если это и в самом деле Х–ХI век, то это время становления русской государственности, поэтому это все еще более интересно,— поднял господин Путин свой визит на дно на небывалую высоту.
Первый вопрос был, конечно, от журналистки ВВС.
— Господин Путин,— сказала она,— у меня, может быть, более общий вопрос, но по теме, конечно! Президент Порошенко назвал ваш визит вызовом всему цивилизованному миру… Как вы можете прокомментировать? И какое будущее у Крыма?
— Я не буду комментировать,— ответил господин Путин.— Будущее Крыма определили люди, которые проголосовали за него. Все, точка.
Удовлетворяя просьбу поделиться подробностями, Владимир Путин рассказал, что галеон, судя по всему, 27–30 метров от носа до кормы. На дне все-таки разбросано много торчащих из ила обломков.
А главное, главное:
— Большое количество амфор раскидано!
У него попросили разрешения задать экономические вопросы, он кивнул.
— Владимир Иванович Якунин…
— Вы считаете, это экономический вопрос? — перебил он и добавил, что уйти с поста главы РЖД — личный вопрос господина Якунина и что он, Владимир Путин, еще с ним поговорит: действующий пока глава РЖД — еще в отпуске.
Еще один вопрос был сложным в изложении, но очень простым по сути: да время ли для погружений, чтобы поглазеть на галеон X века, когда сама экономика на дне?
Владимир Путин подробно рассказал, чем он занимался накануне (см. прошлый номер “Ъ”) и чем он будет заниматься на следующий день (см. следующий номер “Ъ”). То есть он поспорил с идеей о том, что все это баловство.
Владимир Путин пояснил, что все время обсуждает рабочие вопросы с премьером Дмитрием Медведевым.
— Вон,— кивнул он в сторону катера,— Дмитрий Анатольевич там остался.
Судя по всему, Дмитрий Медведев и в самом деле все это время сидел в катере.
И про трудную ситуацию с рублем его спросили. Смысл ответа был в том, что дно пройдено.
— Не страшно было? — интересовалась у него журналистка телеканала «Россия».
— Мы на Байкале,— объяснил господин Путин,— на глубину две тысячи метров опускались. На отечественном аппарате.
То есть страшнее уже не бывает. И не будет.
Хотя на самом деле он, конечно, имел в виду, что бедный маленький C-Explorer 3 туда, конечно, даже не дотянется.
Владимир Путин снова упомянул про Дмитрия Медведева, и я знал, что не случайно. Когда батискаф с президентом погрузился, между ними состоялся следующий разговор (Дмитрий Медведев был на связи в катере):
— Владимир Владимирович, привет! Это Медведев!
— Ой, и вы здесь! — раздалось со дна Черного моря.— Здесь столько объектов разбросано! (То есть аппетит при виде амфор все-таки разыгрался.— А. К.) Очень хорошо видно!..
— Это очень интересно! — воскликнул Дмитрий Медведев.— Мы вас дождемся и по вашим следам пойдем! (см. предыдущий номер “Ъ”.— А. К.)
Стоявшие рядом Сергей Шойгу, Сергей Иванов и Валентина Матвиенко (да, и она шагнула в полуоткрытое море — как в открытый космос) в разговоре не участвовали. В общем, все высшее руководство страны (за исключением спикера Госдумы Сергея Нарышкина, который в отпуске) было сосредоточено на маленьком катере, утлом, можно сказать, суденышке в бушующем уже к этому времени Черном море, недалеко от входа в Балаклавскую бухту Крыма.
И, так сказать, они телами своими прикрывали президента, который в это время под ними бороздил морские просторы в честь 170-летия РГО.
И что он там, в конце концов, чувствовал, на дне?
— А где лучше,— спросил я Владимира Путина,— под водой или на земле?
— Лучше всего дома,— мгновенно ответил он и, все-таки поколебавшись, добавил: — Да, конечно, здесь… здесь лучше…
То есть Крым, значит, и есть его дом.
