Абстракция как вера

Выставка группы Элия Белютина в Русском музее

Выставка современное искусство

В Мраморном дворце, филиале Государственного Русского музея, открылась выставка "За гранью предметности в русском искусстве второй половины ХХ века". Несмотря на такое обобщающее название, позволяющее подозревать рассказ о полноводной струе отечественного абстрактного искусства, речь здесь идет лишь об одной художественной школе, правда, самой, пожалуй, многолюдной и легендарной — о школе Элия Белютина. Рассказывает КИРА ДОЛИНИНА.

Имя Элия Белютина (1925-2012) — не самое, может быть, важное в той истории искусства, которая расставляет по местам новаторов, консерваторов и эпигонов. Но оно абсолютно неотъемлемая часть той истории, которая фиксирует и описывает бытование искусства, распространение художественных идей, повседневность творчества. В этом Белютину из всех гуру московского нонконформизма равных не было.

И вроде бы ничего сначала этого не предвещало — в 16 лет он оказался на фронте, выжил, пошел учиться в Суриковский институт. Ему очень повезло: учиться пришлось у лучших из лучших — у Аристарха Лентулова, Павла Кузнецова, Льва Бруни, которые все больше на словах, но передавали своим ученикам информацию о русском авангарде — о Кандинском, Малевиче, Шагале, Татлине, Лисицком, Родченко. Сам писал свободно и размашисто, но формальных открытий не совершал. Когда стал сам преподавать, искал систему не столько в программах ВХУТЕИНа или ВХУТЕМАСа, сколько у старого доброго Павла Чистякова, воспитавшего всех, кого стоило воспитывать в Академии художеств,— от Сурикова до Репина и Врубеля. Именно у него он нашел основной стержень своего будущего метода — то, что ученика надо не столько учить писать, сколько дать ему возможность раскрыться самому. То, что Белютин назовет "теорией всеобщей контактности", выросло из записей старого гегельянца, при этом на одной и той же основе могло раскрыться любое искусство — хоть тебе академическая историческая живопись или передвижнический жанр, хоть абстрактный экспрессионизм. Суть одна.

Пройти по этому чистяковско-белютинскому мосту в искусство было предназначено толпам. Всего белютинцами себя считают более 3 тыс. человек. Сначала это были его ученики в студии совершенствования по живописи и рисунку при МТХ (Московском товариществе художников). Потом Белютина позвали организовать трехлетние курсы для созданного Алексеем Косыгиным Института повышения квалификации руководящих работников легкои? и полиграфическои? промышленности. Для этого Дорхимзавод нашел полуразрушенную барскую усадьбу на берегу Москвы-реки, которую перестроили, превратили в коттеджные домики и поселили там 250 художников. Студенты со своим мастером работали на месте, ездили в пароходные экспедиции, состав все время менялся, сеть развивалась. Роскошная эта крыша развалилась над их головами сразу же после столкновения их живописи с Хрущевым. С одной стороны, разнос в Манеже в 1962 году вырвал Белютина и его учеников из официального существования почти на 30 лет. С другой — сделал из них абсолютных героев художественного сопротивления. За "педерастов проклятых" писались тысячи защитных писем, вступались влиятельнейшие персоны западной арт-сцены, а к дому в Абрамцево, куда удалился Белютин, была протоптана широкая дорога.

Чему он учил? — "Забудьте обо всем. Нет дома, нет работы, нет Москвы. Не ложитесь спать, если не написали двух-трех хороших этюдов. Делаи?те рабочие этюды (их не жалко выкинуть!) и шедевры (для родственников), последние нужно ценить как можно больше. Работаи?те смелее, решительнее. Не думаи?те утром, но вечером обдумаи?те все, что сделали за день. Каждая минута — это время для работы... Будьте самостоятельны, оригинальны, не бои?тесь преувеличивать, изменять, что-то подчеркнуть. Помните, что преувеличения, метафора — основа искусства". Его задания были парадоксальны: нарисовать лес, за которым бараки Освенцима, выстроить композицию картины на принципе арифметическои? прогрессии (число используемых цветов и форм должно быть кратным), создать коллективное полотно, где каждому студийцу был выделен отдельный сегмент. Метод Белютина был всеяден, он шел от Чистякова, но выражался в терминах и системах кибернетики. Таблицы, математические выкладки, значительное количество физиков и технарей в учениках — все это делало систему весомой и псевдонаучной. "Псевдо", потому что и сам Белютин, и те из его учеников, которые были действительно художниками, никогда законы этого метода истово не исполняли. То, что работало в учении, было уже не нужно в бою. Выставка в Русском музее, на которой вещи белютинцев представил тоже выросший совсем даже не из лириков, а именно что из физиков Фонд русского абстрактного искусства, говорит именно об этом: таких разных художников под именем одной школы еще поискать.

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...