Эмир Кустурица пришел на себя посмотреть
И другим показать
Фильмом "Супер-8 историй Эмира Кустурицы" (Super-8 Stories by Emir Kusturica) в швейцарском городе Нионе открылся старейший в мире фестиваль документального кино. Представил его сам режиссер. Из Ниона — АЛЕКСЕЙ Ъ-ТАРХАНОВ.
Летучий балканец вышел на сцену в черных джинсах и кожаной косухе, пожал руки всем, до кого смог дотянуться. Всем своим видом он показывал, что здесь не до чинов, вот и он, непричесанный, запросто готов открыть этот самый фестиваль фильмом про свой No Smoking Orchestra. Наряд режиссера, впрочем, вполне соответствовал фестивальному духу. Он существует уже 32 года, последние семь называет себя Visions du Reel и решительно противопоставляет себя большим светским кинофестивалям — не держит никакой каннской лестницы с красным ковром, никакого парада знаменитостей, а почетные гости скромно сидят в зале и не используются для украшения.
Другое дело, что с Канном так уж легко не поспоришь, так что в этой позиции столько же гордости, сколько и самоуничижения. Вот и мэр Ниона прочитал свою речь совершенно особенным образом. С одной стороны, без речи нельзя, с другой — это же формализм и бюрократизм. Поэтому мэр показал себя опытным концептуалистом и сделал ее такой штампованной, такой стандартной, что зал покатывался со смеху как на Жванецком и сам мэр улыбался идиотизму официального жаргона.
Для разогрева публики сначала показали отреставрированную кинохронику и десятилетней давности (по времени создания, по стилистике, по идее — по всему) короткометражку "На днях" петербургского режиссера Виктора Косаковского, который тоже вошел в число почетных гостей фестиваля. О "На днях" ничего хорошего не скажешь, а вот кинохроника заставила задуматься.
Документальное кино во всем уступает игровому: в возможностях, в бюджете, в прокате, но превосходит его в одном. Его павильон действительно жизнь, а люди в нем актеры. Джеймс Камерон (James Cameron) снял свой многопалубный фильм и вывез на нем гору "Оскаров". Но наступит день, когда "Титаник" можно будет смотреть только в учебной программе "Шедевры старого Голливуда". А вот если бы на "Титанике" оказался бы оператор и его пленка чудом выжила бы в последней шлюпке, эти кадры не устарели бы никогда.
В крошечных документальных фильмах из восстановленных киножурналов — по сути, история грехопадения документального кино. Вот оно безмятежно резвится в райском швейцарском саду. Сюжеты? Как 42 гимнаста строят пирамиду. Как детей рабочих вывозят за город на пикник, как празднуют День мясника в Лозанне. И все безмятежно, спокойно, длинными планами. А потом к документалистам подползли Кулешов с Эйзенштейном и Дзигой Вертовым и научили рваному монтажу и социальной ангажированности.
Что и привело потом мировое кино к фильмам типа знаменитого "Триумфа Воли" немки Лени Рифеншталь (Leni Rifenstahl): когда над всем, что происходит, и вправду торжествует воля режиссера. Этот фильм о съезде национал-социалистов в Мюнхене показал, что документального кино в строгом смысле этого слова больше не существует. Режиссер лишь притворяется, что фиксирует действительность, а на самом деле ей распоряжается — собирает ликующие массовки, снимает в кремлевских залах речь Сталина на Мавзолее и так далее.
По таким фальшивым документам неигровое кино жило до тех пор, пока идеология не перестала окупаться. Тогда режиссеры рванули в психологию. Воспользовавшись привилегиями "маленького и дешевого" они стали производить киноисповеди вместо проповедей. Нион как раз и ищет фильмы с авторским самовыражением. Но здесь есть своя опасность, авторы за редким исключением оказываются не самыми интересными собеседниками. Но если личность режиссера заслуживает внимания, фильм получается почти автоматически.
Вот случай Кустурицы (Emir Kusturica). Что он показал? Ничего особенного, мало ли мы видели фильмов о рок-группах. На полтора часа рассказ об оркестре, смесь концертных номеров, интервью с музыкантами, съемок за кулисами. Жанр понятный и обычно скучный всем, кроме фанатов конкретной группы, но у Кустурицы не заскучаешь. Стадионы скачут. Цыгане поют и пляшут в югославских кабаках, Тито хоронят, Кустурица играет с маленьким сыном: огромный жирный выросший сын играет с Кустурицей. Кстати на вопрос Ъ, легко ли работать с родственниками — на ударных в оркестре сидит его сын Стрибор,— Кустурица ответил, что это Бергман любит жаловаться на родных и близких, а он, Кустурица, не Бергман и отношения у него с сыном дай Бог каждому.
Толстые счастливые музыканты No Smoking бесконечно на взводе и брызжут потом и харизмой. Ненавязчивые рекламные вставки — после оглушительного концерта в Париже солист и гитара говорят между собой в камеру, что сыграли не на полную катушку: обычно-то лучше выходит. Тут, кстати, становится ясно, почему Кустурица так дорожит этой частью своей карьеры: мгновенный ответ зала, воющие от восторга зрители, такого не испытать самому великому кинорежиссеру, это привилегия рок-музыкантов.
Короче, повезло No Smoking Orchestra, есть кому заказывать клипы и видеоматериалы. С Кустурицей куда как просто идти по жизни. Трудно себе представить, например, чтобы на открытии независимого фестиваля показали какие-нибудь "Десять песен о кока-коле", а вот ничуть не менее рекламной лентой про музыкальную фабрику с радостью начинают программу. Попробуй не поставь фильм знаменитого режиссера и дорогого гостя.
Жаль, что Никите Михалкову слабо было собрать оркестр балалаечников, а то и он мог бы включить в свои фестивальные списки города документального кино. Как это делает, например, Александр Сокуров, который за грядущим Канном не забыл и Нион. Его лента "Дольче" о японском писателе Тошио Шимао (Toshio Shimao), сделанная в копродукции с японцами,— в главном конкурсе фестиваля, в том, где разыгрывают Гран-при в 15 тыс. швейцарских франков.
В этом году кроме Кустурицы Нион может похвастаться визитом 79-летнего Йонаса Мекаса (Jonas Mekas), легендарного литовского патриарха независимого кино США. Его фильм — опять же про его собственную жизнь — будет показан перед закрытием фестиваля. Для тех, кто согласится высидеть в зале кинотеатра "Капитолий" без малого пять часов.
Фильмом "Супер-8 историй Эмира Кустурицы" (Super-8 Stories by Emir Kusturica) в швейцарском городе Нионе открылся старейший в мире фестиваль документального кино. Представил его сам режиссер. Из Ниона — АЛЕКСЕЙ Ъ-ТАРХАНОВ.
Летучий балканец вышел на сцену в черных джинсах и кожаной косухе, пожал руки всем, до кого смог дотянуться. Всем своим видом он показывал, что здесь не до чинов, вот и он, непричесанный, запросто готов открыть этот самый фестиваль фильмом про свой No Smoking Orchestra. Наряд режиссера, впрочем, вполне соответствовал фестивальному духу. Он существует уже 32 года, последние семь называет себя Visions du Reel и решительно противопоставляет себя большим светским кинофестивалям — не держит никакой каннской лестницы с красным ковром, никакого парада знаменитостей, а почетные гости скромно сидят в зале и не используются для украшения.
Другое дело, что с Канном так уж легко не поспоришь, так что в этой позиции столько же гордости, сколько и самоуничижения. Вот и мэр Ниона прочитал свою речь совершенно особенным образом. С одной стороны, без речи нельзя, с другой — это же формализм и бюрократизм. Поэтому мэр показал себя опытным концептуалистом и сделал ее такой штампованной, такой стандартной, что зал покатывался со смеху как на Жванецком и сам мэр улыбался идиотизму официального жаргона.
Для разогрева публики сначала показали отреставрированную кинохронику и десятилетней давности (по времени создания, по стилистике, по идее — по всему) короткометражку "На днях" петербургского режиссера Виктора Косаковского, который тоже вошел в число почетных гостей фестиваля. О "На днях" ничего хорошего не скажешь, а вот кинохроника заставила задуматься.
Документальное кино во всем уступает игровому: в возможностях, в бюджете, в прокате, но превосходит его в одном. Его павильон действительно жизнь, а люди в нем актеры. Джеймс Камерон (James Cameron) снял свой многопалубный фильм и вывез на нем гору "Оскаров". Но наступит день, когда "Титаник" можно будет смотреть только в учебной программе "Шедевры старого Голливуда". А вот если бы на "Титанике" оказался бы оператор и его пленка чудом выжила бы в последней шлюпке, эти кадры не устарели бы никогда.
В крошечных документальных фильмах из восстановленных киножурналов — по сути, история грехопадения документального кино. Вот оно безмятежно резвится в райском швейцарском саду. Сюжеты? Как 42 гимнаста строят пирамиду. Как детей рабочих вывозят за город на пикник, как празднуют День мясника в Лозанне. И все безмятежно, спокойно, длинными планами. А потом к документалистам подползли Кулешов с Эйзенштейном и Дзигой Вертовым и научили рваному монтажу и социальной ангажированности.
Что и привело потом мировое кино к фильмам типа знаменитого "Триумфа Воли" немки Лени Рифеншталь (Leni Rifenstahl): когда над всем, что происходит, и вправду торжествует воля режиссера. Этот фильм о съезде национал-социалистов в Мюнхене показал, что документального кино в строгом смысле этого слова больше не существует. Режиссер лишь притворяется, что фиксирует действительность, а на самом деле ей распоряжается — собирает ликующие массовки, снимает в кремлевских залах речь Сталина на Мавзолее и так далее.
По таким фальшивым документам неигровое кино жило до тех пор, пока идеология не перестала окупаться. Тогда режиссеры рванули в психологию. Воспользовавшись привилегиями "маленького и дешевого" они стали производить киноисповеди вместо проповедей. Нион как раз и ищет фильмы с авторским самовыражением. Но здесь есть своя опасность, авторы за редким исключением оказываются не самыми интересными собеседниками. Но если личность режиссера заслуживает внимания, фильм получается почти автоматически.
Вот случай Кустурицы (Emir Kusturica). Что он показал? Ничего особенного, мало ли мы видели фильмов о рок-группах. На полтора часа рассказ об оркестре, смесь концертных номеров, интервью с музыкантами, съемок за кулисами. Жанр понятный и обычно скучный всем, кроме фанатов конкретной группы, но у Кустурицы не заскучаешь. Стадионы скачут. Цыгане поют и пляшут в югославских кабаках, Тито хоронят, Кустурица играет с маленьким сыном: огромный жирный выросший сын играет с Кустурицей. Кстати на вопрос Ъ, легко ли работать с родственниками — на ударных в оркестре сидит его сын Стрибор,— Кустурица ответил, что это Бергман любит жаловаться на родных и близких, а он, Кустурица, не Бергман и отношения у него с сыном дай Бог каждому.
Толстые счастливые музыканты No Smoking бесконечно на взводе и брызжут потом и харизмой. Ненавязчивые рекламные вставки — после оглушительного концерта в Париже солист и гитара говорят между собой в камеру, что сыграли не на полную катушку: обычно-то лучше выходит. Тут, кстати, становится ясно, почему Кустурица так дорожит этой частью своей карьеры: мгновенный ответ зала, воющие от восторга зрители, такого не испытать самому великому кинорежиссеру, это привилегия рок-музыкантов.
Короче, повезло No Smoking Orchestra, есть кому заказывать клипы и видеоматериалы. С Кустурицей куда как просто идти по жизни. Трудно себе представить, например, чтобы на открытии независимого фестиваля показали какие-нибудь "Десять песен о кока-коле", а вот ничуть не менее рекламной лентой про музыкальную фабрику с радостью начинают программу. Попробуй не поставь фильм знаменитого режиссера и дорогого гостя.
Жаль, что Никите Михалкову слабо было собрать оркестр балалаечников, а то и он мог бы включить в свои фестивальные списки города документального кино. Как это делает, например, Александр Сокуров, который за грядущим Канном не забыл и Нион. Его лента "Дольче" о японском писателе Тошио Шимао (Toshio Shimao), сделанная в копродукции с японцами,— в главном конкурсе фестиваля, в том, где разыгрывают Гран-при в 15 тыс. швейцарских франков.
В этом году кроме Кустурицы Нион может похвастаться визитом 79-летнего Йонаса Мекаса (Jonas Mekas), легендарного литовского патриарха независимого кино США. Его фильм — опять же про его собственную жизнь — будет показан перед закрытием фестиваля. Для тех, кто согласится высидеть в зале кинотеатра "Капитолий" без малого пять часов.