Реакция Думы на указ президента о выводе из Чечни остававшихся там двух бригад федеральных войск, а также на временное соглашение между федеральным центром и Чечней, подписанное Виктором Черномырдиным и Асланом Масхадовым, свидетельствует о том, что период выжидания для оппозиции завершен. Наряду с "делом о ксероксной коробке" и интригами вокруг бюджета чеченский вопрос станет мощным аргументом в ходе нового наступления оппозиции на исполнительную власть. Причем само по себе чеченское урегулирование в этой ситуации может и утерять самоценный смысл. Суть которого, впрочем, и по сей день остается не совсем ясной.
После бурного заседания совета Думы первый вице-спикер Александр Шохин заявил о необходимости "безотлагательно разъяснить российской общественности" смысл президентского указа и соглашения Черномырдина и Масхадова. Суть происшедшего на заседании совета Шохин пояснил так. Думская оппозиция, "готовящая атаку на указ и соглашение", опирается на два тезиса. Во-первых, будто бы Чечня может стать неконтролируемым перевалочным пунктом для проникновения в Россию наркотиков и оружия. Во-вторых, отсутствие в Чечне федеральных войск якобы оставляет незащищенными такие жизненно важные объекты, как нефтепроводы и железные дороги. "На оба эти тезиса имеются убедительные ответы, вытекающие из указа и соглашения", — считает Шохин.
Вполне убедительные ответы со стороны лиц, причастных к чеченскому урегулированию, вскоре последовали. Но, как показывает практика, документ (а тем более по такой деликатной проблеме, как Чечня), нуждающийся в дополнительном толковании, есть документ в целом несовершенный. И этой "недосказанностью" воспользовалась Дума.
Геннадий Селезнев письменно информировал президента о решении обсудить на внеочередном заседании в пятницу новые решения по Чечне. В письме спикер также просил президента срочно провести заседание СБ. Одновременно глава комитета по безопасности Виктор Илюхин, который готовит соответствующий проект постановления Думы, не исключил, что на внеочередном заседании может возникнуть вопрос об импичменте президента или о недоверии правительству.
По мнению Илюхина, речь идет о том, быть Чечне в составе России или нет, а по Конституции, это вопрос компетенции высших законодательных органов власти. "И об этом мы будем говорить в пятницу", — заключил он.
Стоит ли всерьез принимать угрозы очнувшейся от дремы оппозиции? Лишь отчасти: импичмент — процедура сложная, ее осуществление зависит не от одной Думы. Недоверие (с прицелом на отставку) правительству? Тоже вряд ли. Во-первых, потому что премьер по сей день воспринимается оппозицией как едва ли не единственная политическая фигура, с которой можно вести диалог. Во-вторых, срок иммунитета Думы подходит к концу, и еще неизвестно, как может распорядиться своим конституционным правом президент: ему решать, кого распустить — правительство или Думу. (Хотя идущие на обострение думцы справедливо полагают, что новые парламентские выборы ни к чему в первую очередь самому президенту.) Новое обострение противостояния выльется скорее всего в критику конкретных лиц, среди которых вновь окажется руководство СБ и администрации президента. Достанется, видимо, и приглашенному на пятничное заседание премьеру, и отдельным министрам. Вернувшемуся же в политику президенту в очередной раз напомнят, что оппозиция жива и складывать оружие не собирается. Словом, взаимоотношения властей развиваются по уже знакомому сценарию.
Но это лишь одна сторона дела. Другая — само чеченское урегулирование, четкой концепции которого, судя по подписанным документам, до сих пор не просматривается. Любопытная оценка сложившейся ситуации прозвучала из уст политика, к чеченскому урегулированию напрямую не причастного, — Юрия Лужкова. Он считает, что указ президента "по существу продолжает процесс государственного размежевания России и Чечни". Это размежевание начал бывший секретарь СБ Александр Лебедь, "фактически подписавший акт о капитуляции вооруженных сил России перед чеченскими сепаратистами", — уже тогда "в подписанном Лебедем документе не было ни слова о приоритете российских законов на территории Чечни, а также о том, что Чечня — это часть России". Однако, по мнению Лужкова, "очевидно, в нынешней ситуации по-другому чеченскую проблему разрешить невозможно".
Российские политики сегодня обречены на бесконечные и малопродуктивные споры вокруг чеченского урегулирования ввиду того, что ни у официальной Москвы сегодня нет целостной концепции отношений с Кавказом и Чечней, ни у оппозиции. Любой план заведомо противоречив и не может устроить одновременно и центр, и сепаратистов-победителей, и российский бизнес, проявляющий интерес к "восстановлению Чечни", и оппозицию, твердящую о "нерушимости России".
Комментируя соглашение Черномырдина и Масхадова, вернувшийся из поездки по Кавказу Эмиль Паин отметил, что другого столь "радикального документа по этому вопросу сегодня подписать невозможно". Хотя и признал, что "можно было бы выписать какие-то фразы более четко с юридической точки зрения". Эксперт также добавил, что перед руководством России теперь встает вопрос экономической поддержки соседних с Чечней регионов федерации. В частности, если не поддержать Дагестан, то это приведет "к серьезной политической нестабильности на Северном Кавказе".
Если рассматривать отношения Москвы и Чечни лишь как отношения центра и субъекта федерации, то лучше не создавать прецедента и не искушать другие субъекты: воля, данная Чечне, может оказаться соблазнительной и стать проводом для того, чтобы шантажировать центр. Если учитывать прежде всего политический принцип "нерушимости России", следовало бы сформировать батальоны добровольцев (к примеру, из числа набросившихся на подписанное соглашение коммунистов) и отправить их на новую чеченскую войну до победного конца. И потом уже — на правах победителей — диктовать свои условия. Если исходить из экономических интересов России, то следовало бы жестко отделить экономику от политики — чтобы "восстановление Чечни" не стало камнем на шее российского бюджета. Каждая из российских политических группировок выбирает для себя какой-то один приоритет, который компромиссом никак не назовешь. Сейчас очевидно, что "продавлен" приоритет, рожденный в недрах СБ и в ходе "челночной дипломатии" Бориса Березовского. Суть его в том, чтобы создать некие специальные отношения между сепаратистами и частным капиталом. Наиболее спорный и загадочный момент тут — роль госбюджета. В частности, роль госгарантий частных (если кто-то и впрямь захочет рискнуть) инвестиций. Например, Иван Рыбкин вполне серьезно рассуждает о том, что уже есть "реальные проекты по восстановлению жизнедеятельности экономики Чечни". Он же поведал, что в Грозном будет осуществляться "модульная сборка автомобильного завода и строительство линии для выпуска автомашин". Если представить, что в Грозный вдруг переместится сборочное производство "Логоваза"--AVVA из Финляндии, то логично поинтересоваться, кто же выступит гарантом столь рискованного предприятия. Еще курьезнее рассуждения того же Рыбкина о том, что уже прорабатывается вариант выделения федеральных средств на социальные нужды Чечни "под личную ответственность председателя коалиционного правительства" Аслана Масхадова. Собственно, кто такой этот Масхадов? Уж не тот ли, уголовное дело против которого (по обвинению в бандитизме) еще не закрыто? Пикантность ситуации усугубляется тем, что кроме Масхадова разговаривать и подписывать что-либо в Чечне вроде бы и не с кем. И что ни подпиши — все будет плохо. А не подпиши — будет еще хуже.
ГЕОРГИЙ Ъ-БОВТ, НАТАЛЬЯ Ъ-КАЛАШНИКОВА