Подготовка к операции Бориса Ельцина вступила в завершающую стадию. Со вчерашнего дня он отменил все плановые встречи. На вопрос, означает ли это, что его обязанности перейдут к премьеру, пресс-секретарь президента сказал: "Пока не означает". Тогда кто остается у руля? История России знала лишь следующие модели работоспособной государственности: авторитарную, имперскую и тоталитарную. После 1991 года предпринята попытка создать модель демократическую. Но постсоветская модель в форме президентской республики сегодня оказалась в кризисе. А появление все новых "суррогатов" власти, чьи полномочия не писаны ни в федеральных законах, ни в Конституции, лишь подтверждает это. Драматизм же ситуации еще и в том, что полноценная конституционная реформа пока невозможна. Комментарий ГЕОРГИЯ Ъ-БОВТА и НАТАЛЬИ Ъ-КАЛАШНИКОВОЙ.
Слабость госвласти, незавершенность госстроительства — причина всех бед. Пока эти вопросы не решены, будут и невыплаты зарплаты, и обсуждения подчиненными решений руководства. Такое мнение высказал Анатолий Чубайс, открывая вчера совещание по проблемам государственности (см. стр. 1). Между тем сейчас речь идет уже не столько о завершении госстроительства в рамках Конституции 1993 года, сколько о появлении практически новой системы власти.
На самом ее верху просматривается "группа четырех" — в составе главы администрации (сам Ельцин в последнем радиообращении причислил ее к "ветвям власти"), премьера, спикеров парламента. В пестром политическом составе этой "тусовки" есть свои преимущества — вхождение в "квазиполитбюро" коммуниста Геннадия Селезнева есть констатация того, что коммунисты могут стать частью новой элиты. Впрочем, это еще не факт — главный коммунист Зюганов уже взволновался насчет полномочий "группы четырех". И если Селезнев не сможет удовлетворить амбиции левых, придется искать новые формы взаимодействия с ними, уже подкрепленные солидными материальными подачками.
Вознесенный Лебедем пост секретаря СБ теперь будет существенно понижен в неформализованной "табели о рангах". Во-первых, благодаря субъективной роли "тихого политика" Ивана Рыбкина. Во-вторых, действиями оппозиции, держащей в портфеле соответствующий закон "об обуздании СБ". Вот ВЧК — это уже серьезнее. Судьба ее зависит от успеха ее же деятельности. В случае успеха функции могут разрастись. Возрастут в результате и дирижистские функции государства в социально-экономической жизни. Если же ВЧК потерпит фиаско, то стоящий за спиной премьера Чубайс, надо полагать, сумеет сделать так, что крайним окажется не глава администрации.
Судьба самого премьера во многом зависит от завершения бюджетной коллизии в Думе. Пока что-либо оптимистическое на сей счет сказать трудно. Слухи о возможной отставке премьера, несмотря опровержение их устами президента, продолжают циркулировать и выглядят вполне логично. Цепочка выстраивается такая: непринятие бюджета — вотум недоверия — повторный вотум недоверия, связанный уже с общей экономической ситуацией, и президент уже не может не прислушаться к парламенту — отставка премьера (или все же роспуск Думы? — вряд ли, новые выборы не нужны) — назначение и. о. премьера. Кто им может стать — гадать недолго. Анатолий Чубайс. Некоторая закулисная информация, имеющаяся у Ъ, позволяет утверждать, что и Чубайс, и стоящие за ним финансово-политические структуры в своих планах отнюдь не ограничиваются премьерским креслом. Учитывая "неизбирабельность" Чубайса, весомым шансом для него могло бы стать восстановление поста вице-президента. Однако, по информации Ъ, законодатели если и пойдут на такую поправку к Конституции, то лишь имея твердые гарантии, что вице- станет не Чубайс. Лучше Черномырдин: левые к нему вполне благосклонны.
Уход президента на лечение высветил самую главную слабость нынешней политической модели: она слишком привязана к одной личности и к конкретной ситуации 1993 года. Заложенная в ней идея баланса ветвей власти обернулась по сути сдержками и противовесами борющихся вокруг президента за влияние финансово-политических кланов. Но и это было возможно лишь вокруг активно действующего президента, выступавшего верховным арбитром. Сегодня это во многом утратило смысл, все более смахивая то ли на банальную склоку, то ли на борьбу уже за само президентское кресло.
Борьба в Москве накладывается на назревающий кризис отношений с субъектами федерации. И в тот самый момент, когда Кремль будет лицезреть в провинции избранных губернаторов, которых теперь нельзя снять с должности, кризис этот обретет особенно острый характер. Москва спохватилась — надо проводить нечто вроде губернской реформы. Не поздно ли?
Если задуматься о широкомасштабной конституционной реформе, то ответ на вопрос "а возможна ли она?" будет скорее отрицательным: политический расклад сил сегодня все еще слишком полярен (белые--красные), политики все еще не способны на компромиссы, гражданское общество в России, способное таких политиков вразумить, по-прежнему блестяще отсутствует. Да и концепции такой реформы нет. Остается лишь уповать на здоровье президента. Либо он вернется в строй бодрым и здоровым — и все встанет на свои места, либо передаст свои полномочия в полном объеме. Иначе хаос будет усугубляться, и никакие суррогаты власти с ограниченной ответственностью тут не помогут.