Мировая пресса и западные разведчики с увлечением искали президента РФ, в напряженных поисках подбадривая друг друга русским народным речением "болтай, болтай, недалеко Валдай". Репортерами и посольскими резидентами были глубоко изучены специалитеты валдайского края, как-то: колокольчики с малиновым звоном, валдайские баранки и знаменитые еще по путевым заметкам Радищева и Пушкина бесстыжие валдайские девки. Сам же верховный правитель, нимало не отвлекаясь на баранки и девок, продолжал увлеченно работать над обустройством России. Доказательством тому может служить не столько свидетельство его нового пресс-секретаря Сергея Ястржембского касательно силы ельцинского рукопожатия (мотив "О! тяжело пожатье каменной его десницы" был изрядно переэксплуатирован еще Иваном Рыбкиным в бытность его спикером), сколько разработанный президентом именно в те дни исторический указ #1213 "Об усилении государственного контроля за оборотом алкогольной продукции". Указ, благодетельно регулируя питейную торговлю, в то же время укрепляет принципы федерализма, предписывая субъектам РФ разработку (при необходимости) "дополнительных ограничений на розничную реализацию алкогольной продукции в целях (...) соблюдения нравственных норм поведения".
Чудная природа Валдайской возвышенности нарочито располагает к тому, чтобы в подражание калининградскому философу Канту дивиться звездному небу над собой и нравственному закону в себе — или по крайности помнить, что источник нравственного начала, будучи по природе своей трансцендентным, не может основываться на правилах розничной реализации алкогольной продукции. Нравственный закон предполагает свободный выбор между добром и злом, тогда как ситуация, когда водки явственно не хватает, а новую бутылку негде достать, очевидно исключает свободный выбор, а следовательно, воздержание от недостойных поступков, совершенное единственно по причине недопития, будучи вынужденным, не может быть оценено с точки зрения нравственности.
В несколько ином разрезе идеи добра и справедливости рассматривает артист-коммунист Николай Губенко. Призвав себе в единомышленники революционного демократа А. И. Герцена и папу римского, Губенко задался вопросом: "Ну почему, если Бог сотворил вас одаренным журналистом, а другого бездарным слесарем, то слесарь должен нищенствовать и голодать? Дайте людям возможность трудиться — это справедливо. Сегодня же большинство людей моего цеха — безработные".
Призыв воздать слесарю слесарево осложняется тем, что, говоря о своем цехе, Губенко скорее всего имел в виду артистический, а не слесарный цех и ко всему к тому приплел еще и проблемы оплаты журналистского труда — что совершенно запутывает все дело. Вероятно, острый вопрос следовало бы поставить более прозрачным образом: "Почему, если Бог сотворил вас исправным слесарем, а другого неисправным слесарем, то последний должен нищенствовать и голодать?" Учитывая интерес Губенко к проблеме сотворения слесаря, т. е. к Божественному Промыслу, можно, даже и не касаясь притчи о талантах, закопанных в землю, заметить, что Бог сказал Адаму: "Отныне в поте лица будешь добывать хлеб свой". Если слесарь не хочет добывать себе хлеб указанным образом и в то же время не желает пополнять собой ряды нищих, питающихся подобно птицам небесным, но желает обильно умножать свое благосостояние посредством бездарной порчи слесарных заготовок, не то что Губенко с Зюгановым, но сам Всевышний затруднился бы удовлетворить такие чрезмерные пожелания.
Запутанность казуса с губенкиным слесарем может быть сопоставима лишь с не менее закрученной полемикой вокруг ультиматума генерала Пуликовского, предложившего мирному населению Грозного в течение 48 часов покинуть город, дабы не пасть жертвой ожесточенного штурма. Военный министр генерал Родионов осудил за то своего подчиненного, указав, что, "выдвинув ультиматум, К. Пуликовский превысил свои полномочия и допустил серьезную ошибку. Не дело военного, даже столь высокого ранга, выступать с заявлениями подобного рода". Поддержавший Родионова полковник-гайдаровец Сергей Юшенков указал, что "действия Пуликовского — пример грубого вмешательства военных в политику", за которое тот должен ответить "перед военным трибуналом", а Московский исследовательский центр по правам человека пошел далее, обратившись к генпрокурору с просьбой рассмотреть вопрос о возбуждении уголовного дела в отношении генерала по статьям, "предусматривающим ответственность за угрозу убийством и угрозу террористического действия".
Опыты Родионова, Юшенкова и исследователей-правозащитников в области законов и обычаев войны странны тем, что Пуликовскому ставят в вину как раз наиболее гуманную из задуманных им мер. Дать возможность мирным обывателям покинуть город до начала штурма есть вполне гуманный обычай войны — и к тому же широко распропагандированный в недавнем ролике банка "Империал" про императора Генриха IV и герцогиню Клевскую. Если Пуликовский превысил свои полномочия, то превышение заключается не в предложении покинуть город, а в породившем это предложение решении по истечении 48 часов начать штурм — на что, согласно Родионову и Юшенкову, у него не было полномочий. В переводе на русский язык это означает, что генерал должен был исполнить президентский приказ о восстановлении status quo, существовавшего на 5 августа, т. е. выбить боевиков из Грозного, никоим образом не штурмуя Грозный, ибо это — превышение полномочий. Единственное, что в состоянии сделать командир, снабженный столь оригинальными полномочиями, — это заставить своих солдат беспрекословно и бессмысленно умирать. Остается лишь поблагодарить военного министра за то, что впервые в чеченской кампании доселе никому не понятный объем полномочий нашей армии был разъяснен открытым текстом. На фоне таковых разъяснений совершенно естественны и правомерны исследования правозащитников, установивших, что ультиматум, предъявленный на войне вооруженному неприятелю, есть преступная угроза убийством: если военный министр балуется пацифизмом, то какой спрос с пацифиста штатского?
Да и вообще идеи добра и мира торжествуют в Чечне с большой силой — по итогам очередного раунда переговоров с Масхадовым Лебедь-миротворец сообщил: "Мы вспомнили сегодня, что служили в одной армии, что мы — офицеры и что крепче офицерского слова нет ничего на свете".
Сторонники мирного урегулирования неоднократно отмечали, что переговоры надо вести не с тем, кто более приятен, но с тем, кто реально контролирует ситуацию. Даже самые рьяные пацифисты не настаивали на том, что на переговорах с неприятелем необходимо еще и целоваться взасос, — тут Лебедь перевыполнил план. На иной взгляд, прежде чем столь надсадно и публично распинаться касательно святости и крепости офицерского слова, можно было бы немного выждать и посмотреть, как святое масхадовское слово будет реализовываться на практике. Как знаток военной истории, ген. Лебедь, вероятно, знаком с таким крылатым выражением, как "пуническая клятва" — если чрезмерно усердствовать в спектакле "И ходят их головы кругом: князь Курбский нам сделался другом", масхадовская клятва может больно срикошетить по великодушному секретарю СБ.
Обеспокоившись по поводу являемых ныне среди государственных мужей и видных общественных деятелей легких признаков неадекватности, президент РФ решил принять необходимые профилактические меры и назначил на пост министра здравоохранения Татьяну Дмитриеву — многолетнюю работницу Института общей и судебной психиатрии имени Сербского. Как сообщила Дмитриева, в ходе "эмоционально насыщенного" разговора президент "высказал мысль о том, что каждый руководитель обязан быть знаком с основными законами психологии и использовать это знакомство в конкретной работе с людьми" — с учетом конкретной специальности собеседницы президентское пожелание выглядит особенно уместным и актуальным.
Более того: традиция, согласно которой новый руководитель приводит с прежней работы в правительство свою команду, должна замечательно укрепить кадровый состав Дома правительства РФ. Если же Дмитриева заберет из своего директорского кабинета в Институте имени Сербского картину, изображающую великого гуманиста Пинеля, снимающего цепи с душевнобольных, это живописное полотно будет выглядеть очень уместным в помещениях обновленного российского правительства.
МАКСИМ Ъ-СОКОЛОВ