Примерно через месяц российские банки — те, кто выжил — отметят первую годовщину краха на московском рынке межбанковских кредитов. Нельзя сказать, что за минувший год ситуация в отечественной банковской системе заметно улучшилась. Из-за продолжающегося экономического спада и кризиса неплатежей по-прежнему остро стоит проблема возврата кредитов. Это в сочетании с жесткой финансовой политикой правительства делает положение многих банков очень неустойчивым. Весьма болезненным для банков оказалось недавнее ужесточение резервных требований. Все это дает многим экспертам основание полагать, что август 1996 года может стать повторением августа 1995-го.
Кризис, который теперь всегда с нами
Строго говоря, банковский кризис начался не в августе 1995 года, а много раньше. Августовский крах на столичном рынке МБК лишь перевел кризис из латентной в открытую форму, и с тех пор это состояние "открытого кризиса" не прерывалось ни на один день. После первой волны крахов московских банков (Московский городской банк, Мытищинский коммерческий, ВББ и другие) в сентябре-октябре пришел черед банков региональных. В октябре-ноябре просели такие столпы банковской провинции, как АвтоВАЗбанк (Тольятти), Средневолжский коммерческий (Самара), Сибирский торговый (Новосибирск). Весьма впечатляющим был декабрьский кризис банковской системы Петербурга. Затем в начале 1996 года наступило некоторое затишье — время, когда общественность не будоражили ежедневные сообщения об остановке платежей крупными банками и когда казалось, что положение несколько стабилизировалось.
Однако на самом деле в первые месяцы 1996 года Банк России продолжал расхлебывать кашу, заваренную осенью. В 1996 году начался массовый, не побоимся этого слова, отзыв лицензий. За первое полугодие ЦБ лишил лицензий на проведение банковской деятельности 145 кредитных организаций (для сравнения: начиная с 1991 года всего было лишено лицензий 463 банка). В "расстрельных списках" ЦБ фигурировали в основном мелкие и средние банки, но это отнюдь не означало, что в больших банках все хорошо.
В первые месяцы этого года некоторые крупные банки пытались залечить раны, полученные в ходе осеннего кризиса. Некоторым это удалось, но были и такие, кто с трудностями не справился. В результате в мае-июне стал очевиден кризис нескольких банков, входящих в российскую финансовую элиту. Прежде всего речь идет об Уникомбанке, который спасли лишь вмешательство администрации Московской области и фактическая национализация. Несколько неприятных дней в июне пережил Кредобанк, пострадавший из-за невозврата крупного кредита. Наконец, самый свежий пример — прекращение операций и назначение временной администрации в Тверьуниверсалбанк. Мы упомянули лишь несколько фактов — что же касается слухов о неустойчивом положении многих весьма известных банков, то рынок буквально полнится ими.
Умрут не только маленькие банки
Итак, означают ли последние события, что мы находимся на пороге нового обострения банковского кризиса? И почему в последнее время плохо себя почувствовали крупные банки? Представители Банка России заявляют, что нет оснований говорить о приближении или обострении банковского кризиса. Однако многие банкиры и независимые эксперты придерживаются иного мнения. Вот как комментирует ситуацию экономист Михаил Делягин.
— Вплоть до самого последнего времени в силу неразвитости экономического законодательства любая нестраховая финансовая компания регистрировалась часто как банк. В результате сегодня российская банковская "масса" очень неоднородна и может быть условно разделена на четыре части. Первая — это крупные и крупнейшие универсальные банки, расположенные в основном в Москве. Вторую группу образуют средние и мелкие банки, занимающиеся преимущественно небанковскими операциями, работающие на каком-то отдельном сегменте рынка, чаще всего в секторе государственных ценных бумаг. Это не коммерческие банки в собственном смысле слова, а скорее разнообразные финансовые компании. У некоторых небольших банков доля вложений в ГКО-ОФЗ составляет 35, 40, 50 и даже 80% всей суммы активов.
Третья группа — "огосударствленные" банки, значительную долю операций которых составляет обслуживание расчетов государства (бюджетных счетов и различных государственных проектов). Четвертая — банки, созданные в основном промышленными предприятиями и обслуживающие их нужды.
— Что говорят в ЦБ? — продолжает г-н Делягин. — Мол, если погибнут полторы из нынешних двух с половиной тысяч банков, этого никто не заметит. Абсолютно справедливое замечание, если смерть настигнет мелкие банки с мизерными оборотами, являющиеся по преимуществу финансовыми компаниями. Однако оптимисты из Банка России не учитывают одной мелочи. Многие небольшие банки, которые сумели выжить до настоящего времени, обосновались на почти гарантированном рынке госбумаг и относительно устойчивы (впрочем, и здесь все обстоит совсем не просто: предстоит очень существенное уменьшение доходности госбумаг — см. материал на стр. 1 и 5. — Ъ ). Конечно, их позиции подрывает снижение доходности по ГКО, но этого еще не достаточно для немедленной смерти. В наихудшем положении находятся сегодня банки четвертой группы: терпящие бедствия предприятия съедают их в полном соответствии с принципом "умри ты сегодня, а я завтра". Эти банки, обслуживающие производство, погибнут первыми. Причина — чрезмерно жесткая финансовая политика, которая усиливает дефицит денег за пределы разумного.
Справится ли Дубинин с кризисом лучше, чем Парамонова?
Итак, все опять упирается в финансовую политику правительства. Замедление темпов инфляции в первые месяцы 1996 года давало банкам некоторую надежду на то, что финансовые тиски будут ослаблены. И действительно, Банк России пошел на снижение нормативов отчислений в фонд обязательных резервов с 1 мая. Однако радовались банки недолго.
Очевидно, что значительные денежные вливания в экономику в связи с начавшейся предвыборной кампанией (погашение долгов по зарплате и пенсиям, компенсации вкладчикам Сбербанка и т. д.) вновь поставили под угрозу финансовую стабильность. В начале лета правительство изъяло 5 трлн рублей прибыли Центробанка в бюджет — за этой формулой фактически скрывалась ничем не обеспеченная эмиссия денег. В ответ ЦБ снова ужесточил резервные требования для коммерческих банков, чем значительно ухудшил их перспективы на благополучное преодоление кризиса. Весьма симптоматично, что за несколько месяцев до августовского кризиса 1995 года ЦБ также пошел на ужесточение резервных требований.
Так как описанные выше группы банков не существуют в чистом виде, то под ударом оказываются не только "отраслевые" и "корпоративные", но и "универсальные" банки, отягощенные большими кредитными портфелями (яркий пример отношения Кредобанка и ЗСМК). Роковую роль в судьбе универсальных банков может сыграть и отсутствие деления на коммерческие и инвестиционные банки. Крупные вложения в недостаточно ликвидные акции приватизированных предприятий могут потянуть банки на дно.
Последней каплей может стать намерение правительства резко снизить доходность госбумаг — фактически это означает, что власти намерены еще больше сократить предложение денег в ближайшие месяцы. В этой ситуации уместно будет напомнить, что год назад острота банковского кризиса была снята во многом благодаря экстренным вливаниям денег в банки (по некоторым оценкам для этого потребовалось около 2 трлн рублей), то есть за счет кратковременного смягчения денежной политики. Любопытно, что нынешний первый зампред ЦБ Сергей Алексашенко в августе 1995 года находился "по другую сторону баррикад" и критиковал тогдашнее руководство ЦБ во главе с Татьяной Парамоновой за то, что, по его мнению, власти пошли на поводу у банкиров и ограничились оказанием им поддержки за счет эмиссии. Алексашенко ставил в вину Парамоновой то, что ЦБ "практически ничего не сделал для того, чтобы вразумить банкиров, ведущих рискованную кредитную политику". Теперь команде Сергея Дубинина, и в том числе самому Алексашенко, предоставляется возможность опробовать иные рецепты. И в этом году, судя по всему, власти намерены лечить банки более суровыми методами и придерживаться жесткой финансовой политики до конца.
Говорят, что правительство всерьез рассчитывает на получение в ближайшее время значительных иностранных инвестиций. Разумеется, крупные поступления из внешних источников были бы спасением, но весь вопрос в том, сколько будет живых в тот момент, когда дадут кислород.
МИХАИЛ Ъ-ЛОГИНОВ