"Кинотавр" завершился победой "Кавказского пленника" в российском конкурсе и венгерского фильма "Больше Вита" — в международном. Сразу после закрытия и заключительного банкета собравшаяся в гостинице публика оказалась никому не нужной. Многообразная фестивальная жизнь была свернута в один миг. Из пресс-центра исчезли все бумажки; компьютеры, на которых успешно трудились журналисты, стоят, упакованные в ящики, не работает ни один факс. Впрочем, нет худа без добра: цены в буфетах "Жемчужины" сразу упали вдвое. Несколько дней потребовалось, чтобы доставить две тысячи гостей в Сочи, и столько же займет их отправка в Москву.
Ъ предсказал победу "Кавказского пленника" Сергея Бодрова, что, впрочем, не сложно было сделать. В то же время Ъ потратил много слов на доказательство очевидного: актеры Олег Меньшиков и Сергей Бодров-младший весьма неравноценны. Нельзя сравнивать большого мастера с удачно найденным типажом. Но наше красноречие было растрачено понапрасну: судьи сравнили и поделили приз за лучшую мужскую роль между двумя кавказскими пленниками. Если не считать этой странности, с общим решением жюри российского конкурса можно согласиться. Специальный приз достался плохой картине "Орел и решка", но режиссер Георгий Данелия заслужил его другими работами. Приз за женскую роль получила Наталья Коляканова — действительно, одна из лучших современных актрис. Скандальная и искрящаяся "Линия жизни" Павла Лунгина не получила ничего, но нельзя требовать от жюри слишком многого.
Тем более что в кулуарах его компетентность оценивали очень невысоко. За исключением Владимира Войновича и критика Льва Анненского, не то чтобы слишком близких к кинематографу, члены жюри русского конкурса не пользуются авторитетом в профессиональной среде. Иностранные судьи выглядели куда представительнее. Бу Видерберг, второй режиссер Швеции после Бергмана; польский сценарист Мачей Карпинский, долгие годы работавший с Анджеем Вайдой; известный венгерский режиссер Марта Месарош, лауреат всех на свете фестивалей, в том числе и Каннского, — это, конечно, не первый ряд, но отнюдь и не последний. На большее в Сочи не могли рассчитывать. Тем удивительнее вердикт, вынесенный именитыми судьями. Главный приз достался картине "Больше Вита" венгерки Ибое Сегете, которую автор этих строк по чистой случайности видел.
Посмотреть все фильмы сочинского фестиваля было физически невозможно; журналисты справлялись у отборщиков о шансах той или иной картины. "Больше Вита" прочно числилась в балласте, на просмотр пришли только судьи и два с половиной сумасшедших.
В иностранном жюри у меня было несколько приятелей, одному из них надо было передать какие-то бумажки, и, сделав свое дело, я собралась уходить. Но начали гасить свет, режиссерша села неподалеку, и, проклиная злую судьбу, я осталась, с каждым новым кадром все больше раскаиваясь в своем человеколюбии.
Действие фильма происходит в 1989 году, когда Венгрия открыла свои западные границы. Какие-то русские, извилистым путем бредущие в Европу, застревают в Будапеште и там пытаются обрести свое место под солнцем. Бесконечные и совершенно пустые сцены — как бы документальный поток жизни — время от времени сопровождаются какой-нибудь песней. Актеры, обращаясь с экрана прямо в зал, говорят что-то невнятное. Фонограмма очень плохо записана: то ли по технической недостаточности, то ли потому, что в "потоке жизни" должно быть много шумов. Все вместе производит впечатление курсовой работы, но режиссерша, не отрываясь, смотрит собственное кино, очевидно, кайфуя — уйти нет никакой возможности. Два часа на фильме "Больше Вита" — самое страшное воспоминание о сочинском фестивале. Приятели из жюри рассказали, что случилось после просмотра.
Они пришли на итоговое заседание, не думая ни о какой "Вите". Мачей Карпинский и Марта Месарош к тому времени уехали, оставив председателю свои записки. Бу Видерберг сказал: "У меня есть два голоса — Мачея и Марты, плюс еще один голос сидящего здесь члена жюри, плюс два моих собственных, — он поднял вверх обе руки, словно сдаваясь, — таким образом, всего пять. Так что 'Больше Вита' получает главный приз. Переходим к специальному". Приятели мои остолбенели. Они не знали, что простого большинства не достаточно, что при трех голосах "против" — а их было как раз столько — картина автоматически снимается с обсуждения. Они не знали международного регламента. И Бу Видерберг этим воспользовался.
Есть два объяснения случившемуся: идеологическое и бытовое. Основным претендентом на приз в международном конкурсе была картина "Мария-Антуанетта не мертва" режиссера Ирмы Ахтен и продюсера Киеса Касандера. Ирма Ахтен, явно очень одаренная, представила затейливое зрелище с временными и пространственными играми в духе Джармена и Гринуэя — недаром Касандер является постоянным продюсером последнего. Несмотря на богатство формы, message ее фильма оказался нехитрым: в каждой женщине живет Мария-Антуанетта. И все равно картина Ахтен была состоятельнее "Виты" раз в тысячу. Именно это могло раздражить Видерберга, Месарош и Карпинского — честных адептов социального кино, которые к забавам Киеса Касандера не могут испытывать никакого влечения.
Идеологическому объяснению не противоречит и простое, бытовое. Марта Месарош, видимо, хотела вручить $20 тыс. своей соплеменнице. Опытный фестивальный зубр, она к каждому судье нашла свой подход и даже с русскими говорила по-русски: "Здравствуйтэ. Как поживаетэ?" Она всем улыбалась и уехала, ни с кем не вступая в дискуссии. Она не в первый раз сидела в жюри и, главное, не в последний. И Бу Видербергу незачем было с ней ссориться. Пусть один из русских, как он теперь шутя грозится, напишет воспоминания "Я и Бу", они, западные люди, держались друг за друга в диком городе Сочи. Наглядный пример для подражания.
АНТОНИНА Ъ-КРАЙНЯЯ